- Молодец, Эльдар, ты настоящий мужчина! - подбодрил его похвалой "хан-повелитель".
- А как же! - крикнул тот, продолжая плясать. - Курицей, что ли, я должен быть? Я гордый! Голодать буду, а подхалимом не стану!
Ему, должно быть, было за пятьдесят. Но в бороде ни одного седого волоса, взгляд живой и быстрый, движения легки. При всем том он неказист с виду - коротконог и кривоплеч. Так его и звали за глаза - Кривоплечий. Быть может, левое плечо было ниже правого оттого, что на нем всегда висело ружье? Он был караульщиком на промыслах и с ружьем расставался только по крайней нужде, вот как сейчас...
Рабочие нефтепромысла любили его, жизнерадостного, веселого человека, шутника и балагура.
Однажды хозяин промысла Шапоринский, заметив Эльдара без дела, прикрикнул:
- Нечего тут шататься, иди в сарай!
А Эльдар был родом из селения Сарай. Он прикинулся дурачком и махнул с промысла в село. Живет там день, живет два, потом возвращается. Шапоринский в ярости решил его уволить за прогул.
- В чем же я виноват? - сделав глупое лицо, спрашивал Эльдар. - Вы же сами приказали мне идти в Сарай!
Шапоринскому пришлось уступить, и рабочие с неделю хохотали над проделкой своего товарища.
Кончив плясать, Эльдар остановился у фаэтона и, заглядывая в глаза Мустафе, сказал:
- Рабочие люди и веселятся и работают вместе. Помнишь забастовку? Тогда мы многому научились, распознали и друзей, и врагов.
Мустафа, один из организаторов прошлой забастовки, охотно поддержал разговор:
- Верно, Эльдар. Мы сильны товариществом. Некоторым выпали на долю тяжелые испытания. Но никто не продал свою честь...
Разговор продолжался. В него включились еще несколько рабочих, а зурначи тем временем играли лезгинку. Молодой парень лихо шел по кругу на носках, окружающие хлопали в ладоши и кричали:
- Асса!
- Асса!
Рабочие одним ухом слушали музыку, а другим - Усатого агу. Снизив голос, он доказывал: надо снова бастовать, прижал хозяин рабочих, дышать нечем.
Странно было слышать эти слова от человека, одетого в костюм богатого хана, сидящего в лакированном фаэтоне и только что потешавшего публику забавными шутками.
Мустафа зорко следил за толпой. Вот он заметил протискивающегося к фаэтону незнакомого господина и закричал:
- Наш хан настоящий мужчина! Ура хану-повелителю!
Толпа дружно его поддержала.
- Сумасбродный наш хан, - язвительно сказал Абдулали.
Он завидовал Усатому аге и искал случая уколоть его, но немедленно получил сдачи. Из толпы кто-то выкрикнул:
- Сумасбродный, но не гнусный, как некоторые другие!
Коварный Абдулали сделал вид, что не понял намека, и заговорил льстиво:
- А кто сказал, что наш хан гнусный? У него чистое сердце. Сумасбродный маленько...
Его перебил Мустафа:
- Правильно говорят: если хочешь спокойно есть, кусок хлеба, то либо подхалимничай перед хозяином, либо обладай тигриной силой.
- Где же нам взять тигриную силу? - наивно спросил Эльдар.
- Рабочее единство - вот наша сила! - громко воскликнул Мустафа. - Все за одного, один, за всех!
Рабочие зашумели. Послышались возгласы одобрения,
Эльдар приблизился к "хану" и, не глядя на него, сказал одно слово: "Послезавтра". Усатый ага в недоумении вытаращил на него глаза, а потом, сообразив, в чем дело, молча кивнул Эльдару - дескать, понял - и заговорил, обращаясь к толпе как хан-повелитель:
- А ну, кто еще спляшет?
Мустафа наклонился с козел к Эльдару и сказал ему шепотом:
- О послезавтрашней забастовке пока помалкивай. Тут есть и ненадежные люди. Вон, смотри. - И он глазами показал на сновавшего в толпе Касума. Видишь, навострил уши! Так и рыщет, так и вынюхивает!
- Да, это не к добру, - согласился Эльдар. - Надо придумать, как избавиться от этого подлеца.
Это был высокий, полный, бритоголовый мужчина, с виду напоминавший борца. Про него говорили: "Грозен, пока молчит". Дело в том, что у него был писклявый голос. Заговорит - и все над ним смеются. Это злило Касума. Самолюбивый и мстительный, он против многих носил камень за пазухой. А со времени последней забастовки рабочие подозревали его как провокатора-доносчика. Как он ни старался быть осторожным, никто уже не сомневался, что Касум служит в полицейском управлении и является лакеем хозяина Шапоринского,
Вот и сейчас - как только появился в толпе Касум, все деловые разговоры смолкли. Только и были слышны музыка да задорные выкрики молодежи.
- Асса!
- Асса!
И топот танцующих.
Потом подошли группы новых рабочих. О Касуме забыли, и разговор возобновился. Слышались голоса:
- Надо требовать!
- Бастовать!
- В тюрьму закатают!
- Пусть другие бастуют, а я погожу...
- К хозяину решил подладиться, шкура?!
- Да нет, он просто трус!
- Хватит терпеть!