- Тише! Хозяин едет!
Под гору, по извилистой дороге, со стороны замка катился фаэтон хозяина нефтепромысла Шапоринского. Игравший роль хана-повелителя Усатый ага со свирепым лицом обернулся к зурначам.
- Что приумолкли? Видите, хозяин едет! Играйте! - И с веселой улыбкой к зрителям: - А вы не жалейте денег! Деньги пойдут на великую пользу! И ног не жалейте, пляшите!
Снова грянула музыка, снова защелкали в хлопках ладони, снова понеслись по кругу танцоры. Эльдар, накинув на голову черное покрывало, извиваясь, стал танцевать "халабаджи". Кружась, он то расширял круг, то сужал его, то, опускаясь на колени, плавно водил руками по воздуху и, трясясь, поднимался. Это было смешно, и все дружно хохотали. А танцор снова шел по кругу и "мимоходом" принимал от зрителей деньги. "Мимоходом" же бросал их в фарфоровую чашу, стоявшую в фаэтоне перед зурначами, и снова, пританцовывая, шел по кругу с вытянутыми руками. Все знали, что деньги пойдут в общую рабочую кассу на случай новой забастовки.
Фаэтон Шапоринского, несшийся под гору как на крыльях, круто остановился рядом с фаэтоном "хана". Шапоринский, пожилой, низкорослый, толстопузый, скуластый и курносый мужчина, тотчас понял, что попал на праздник, приветливо заулыбался и особо поклонился "хану".
Капиталист хорошо знал местные обычаи и нравы и потакал им. Праздник весны Новруз-байрам он считал только религиозным. Пусть празднуют! Образованный человек, Шапоринский считал любую религию своим союзником. Мусульманство, как и православие, воспитывает у верующих уважение к частной собственности и послушание власти. Ему и в голову не приходило, что подпольная рабочая организация использует Новруз-байрам для сбора средств на забастовку, которая начнется послезавтра... Он с интересом глядел на закутанного в чадру человека, исполнявшего танец "халабаджи". Это был чудаковатый рабочий, кривоплечий Эльдар. Движения танцующего заинтересовали Шапоринского. "Тоже культура! - с усмешкой подумал он. - Пусть развлекаются как хотят, лишь бы работали хорошо".
Его мысли прервал "хан-повелитель":
- Хозяин, мы просим вас сплясать.
Шапоринский благодушно рассмеялся:
- Тут и без меня плясунов много.
"Хан" Усатый ага сделал свирепое лицо и сказал голосом судьи:
- За непослушание хану-повелителю штрафую вас... - Усатый ага сделал многозначительную паузу, и все замерли, - на двадцать рублей!
- Здорово! - воскликнул кто-то с восторгом.
- Вот это штраф так штраф!
- Двадцать рублей? - переспросил Шапоринский.
- Да, хозяин, - уверенно подтвердил "хан".
Шапоринский не стал возражать, хвастливо достал из кармана изящное портмоне с серебряной монограммой и, передавая "хану" деньги, шутливо сказал:
- Берите, только, ради бога, не бейте меня этой дрянной плетью!
Шутка понравилась, и все засмеялись.
Усатый ага, поблагодарив щедрого хозяина, принял деньги, бросил их в фарфоровую чашу и сделал комический поклон в сторону Шапоринского. Тот многозначительным взглядом окинул Усатого агу и сказал:
- Видите, я уважаю ваши национальные обычаи, так уважайте же и вы меня!
Артист от природы, Усатый ага разыграл искреннее недоумение:
- А что случилось?
Шапоринский сморщился, как от зубной боли.
- Ничего пока не случилось, а чувствую - может случиться. Ведете вы себя на промысле неспокойно.
- Я? - Усатый ага старался выгадать время. - Что вы, хозяин! Я самый смирный из рабочих!
- Не о тебе речь... Хотя и ты в последнее время изменился. Быть может, Мустафа тебя подбивает, а?
В толпе моментально установилась тишина. Все устремили взгляд на Мустафу, а тот с любопытством смотрел на Шапоринского.
- А что плохого сделал Мустафа? - спросил Усатый ага.
- А что он может сделать? - Шапоринский пожал плечами. - Мне он вреда не причинит, а на себя и на своих друзей беду навлечет. Язык у него...
Мустафа очень хотел сказать резкое слово, но сдержался. Значит, Шапоринский заподозрил что-то неладное в этой игре в "ханы". А может быть, и о забастовке пронюхал?
- Ты не будь таким, как Мустафа, - говорил между тем Шапоринский Усатому аге. - Зайди ко мне вечерком на квартиру.
- К добру ли, хозяин? - спросил Усатый ага. Он не привык распивать чаи с капиталистами и ничего хорошего не ждал для себя от этой встречи.
Шапоринский ободрил его благодушной улыбкой:
- К добру, к добру, заходи!
Откинувшись на спинку сиденья, обитого бордовым плюшем, толстяк ткнул кулаком кучеру в спину - поезжай, дескать, - и фаэтон тронулся. Проводив его глазами, Усатый ага обратился к Мустафе:
- Как ты думаешь, зачем он пригласил меня?
Тот рассердился:
- Тупой ты, что ли? О наших делах выведать хочет. Видишь, каким добряком прикидывается!
Зурначи между тем продолжали играть, молодежь танцевала, а "хан" и его "помощник" вполголоса обсуждали, как быть Усатому аге - идти к Шапоринскому или не идти?
- Не пойду, - решительно сказал Усатый ага. - Похоже, он нас хочет перессорить. Меня хвалил, вроде бы в гости пригласил, тебя ругал, стращал. Почему он на тебя накинулся?
Мустафа зло улыбнулся.
- Он и меня сначала хвалил. И в гости так же вот приглашал, да ничего у него не вышло.
Усатый ага присвистнул:
- Вон оно что! Ну, так и со мной не выйдет. Не пойду...
Мустафа перебил его:
- Погоди, не спеши. Я не советую тебе отказываться. Может быть, и я зря отказался. Шапоринский что-то замышляет. Надо выведать его замыслы. Сходи. Прикинься простачком, послушай, что скажет. Нам важно знать, пронюхал он про забастовку или нет.
- Значит, идти?
- Непременно! - решительно подтвердил Мустафа. - Чего тебе бояться? Не съест же он тебя!