Мустафа был счастлив.
- Мир не без добрых людей. Как говорят в Сибири, не имей сто рублей, а имей сто друзей. - Говоря это, Мустафа неотрывно смотрел на Нину, а она благодарно ему улыбалась.
А старик Павел все еще не мог успокоиться:
- Ведь если бы мусульмане увидели у тебя в руках свиное сало, тебе бы несдобровать. О, я хорошо знаю ваших правоверных!
Мустафа рассмеялся:
- А что они могли мне сделать? Обозвать гяуром? Отлучить от мечети? Так я в ней с детства не бывал. Все это пустяки, отец. Для Нины я готов что угодно сделать.
Нина смотрела на него восторженно. Она верила, что Мустафа пойдет за нее в огонь и в воду, так же как она за него. Их сердца были соединены невидимыми вечными нитями. Ей очень хотелось сказать Мустафе какие-то особенные слова, но слов таких не находилось, и она молча, улыбкой и взглядом, благодарила его. Бывают в жизни минуты, когда слова становятся лишними.
Лекарство пошло впрок. Нине день ото дня становилось лучше. Ей казалось, что помогло не столько сало, сколько вдохновенная любовь Мустафы, который все свободное время проводил у ее постели. Через месяц она стала более здоровой, чем до болезни, - бодрая, резвая, с румяными щеками. Таких можно встретить только на горных перевалах.
Она много думала о Мустафе и часто говорила себе. "Какая я счастливая, что встретила этого замечательного человека!" В ее глазах Мустафа был необыкновенным героем. Ведь он участвовал в Ленских событиях! Он был на том кровавом снегу, о котором так много писали в газетах!
А Мустафа думал о ней. Теперь он уже не чувствовал себя одиноким, даже когда был один в своей жалкой каморке. Скоро, скоро тут появится Нина, и они навсегда будут вместе...
Погруженный в приятные думы, он не сразу услышал стук в дверь. Встал, зажег коптилку. Должно быть, уже очень поздно. Друг или враг стучит? Взявшись за дверной крючок, тихонько спросил:
- Кто там?
- Я... Быглы-ага. - Голос хриплый, прерывистый. Мустафа не узнал его и спросил пароль. Тот ответил и, перешагнув порог, в изнеможении опустился на табуретку.
- Что случилось? - с беспокойством спросил Мустафа. - Ты так запыхался, как будто за тобой гнались. Полиция?
- Да...
- Где?
- Там. - Усатый ага неопределенно махнул рукой. - Касум тебя выследил. Выдал твои бумаги...
Мустафа мгновенно все понял,
- Унесли? - спросил он.
- Не сумели. Я отнял. - Усатый ага вытащил из-за пазухи толстый пакет и протянул Мустафе. - Вот.
- Молодец! - радостно воскликнул Мустафа. - Как же ты? Как удалось?
Переводя дух, Усатый ага уже с улыбкой стал рассказывать о происшествии.
- Хотел было убить его, а потом этот мешок подвернулся... Хорошо, что без убийства, а то было бы нам хлопот...
- Молодец, - повторил Мустафа. - А ты уверен, что за тобой никто не гнался? Полицейский через минуту-другую мог очухаться и выследить тебя.
- Нет, - уверенно сказал Усатый ага. - Я то и дело оглядывался. Он бревном лежал на дороге. Хоть и темно, а все-таки я различал... Нет, нет, уверил он, - за мной никто не гнался. Но пакет все же спрячь.
С предосторожностью Мустафа вышел и вскоре вернулся. Накинув на дверь крючок и потушив коптилку, сказал:
- Теперь не найдут. Но скажи, как это Касуму удалось узнать о нашем тайнике? Ловкий, подлец! Он еще много вреда может нам причинить. Придется им заняться всерьез.
Мустафа снял со стены тулуп и бросил на пол.
- Ложись, друг, отдохни. Домой идти не советую.
Усатый ага не стал возражать, лег, не раздеваясь. Долго лежали молча, но не спали. Тревожные думы терзали обоих. В полиции теперь переполох. Шутка ли - нападение на полицейского! Пожалуй, завтра задержат кое-кого. Подозрение, конечно, будет на Мустафу - ведь его бумаги отняты у полицейского! А послезавтра забастовка... Очень было бы некстати попасть в такое время в кутузку: ведь Мустафа знал, что на нем лежит большая ответственность. Подпольный Бакинский революционный комитет надеется на него как на верного своего бойца в Раманах. Игра в "ханы" была устроена комитетом и дала блестящие результаты. В праздничной толпе состоялось несколько важных встреч, собрана значительная сумма денег в фонд забастовочного комитета. А вот дружно ли начнется послезавтра забастовка?
Эта мысль не давала Мустафе покоя. Он по опыту знал, как много зависит успех от начала.
В руководстве забастовкой должен был принять участие один из руководителей Бакинского комитета большевиков - Гамид Султанов. Завтра утром с ним нужно обязательно встретиться. Гамид пользовался уважением среди старых рабочих. Успел ли он поговорить со всеми? В Раманах Гамид работает не очень давно - сначала телефонистом, потом тарталыциком, но уже завоевал авторитет. Таков уж его характер - общительный, приветливый, упорный. Да и как человек обаятельный. Высокий, сильный, с красивым лицом, Гамид притягивал к себе людей, как магнит железо. Все знали, что ради товарищей он готов пожертвовать жизнью.
Старик Павел рассказывал рабочим о таком случае. Однажды на работе подошел к нему Шапоринский и приказал перенести мотор с одного места на другое. Павел попробовал поднять мотор и не смог. "Э, да ты совсем хилый! сказал Шапоринский. - Придется тебя уволить".
И тут, откуда ни возьмись, - Гамид. "Вы, - говорит он хозяину, - не имеете права заставлять Павла таскать тяжести. Для этого есть молодые и сильные". Шапоринский косо поглядел на Гамида и сказал с усмешкой: "Если так, то придется тебе перенести мотор. Ты как раз молодой и сильный".
Гамид ничего не сказал. Поднял мотор и отнес куда надо. Тогда Шапоринский совсем рассердился. "А я, - говорит, - и не знал, что ты такой богатырь! Придется перевести тебя с должности телефониста в тартальщики. Там твоя сила больше пригодится. С завтрашнего дня приходи на промысел..."
Капиталист думал, что наказал Гамида, а тот обрадовался: поближе к рабочим! И с тех пор ведет среди них большевистскую агитацию, распространяет подпольные брошюры и листовки, растолковывает всякие вопросы. Он и пошутить любит. В клубе "Кружок Балаханов" Гамид был артистом-любителем. В оперетте "Аршин мал алан" он с успехом играл роль Сулеймана.
Теперь Гамид работал на соседнем нефтепромысле, но часто бывал и в Раманах. Тут его по-прежнему считали своим человеком. У Мустафы с ним были близкие отношения, и он искренне обрадовался, когда узнал, что Гамиду было поручено вместе с ним руководить забастовкой. Он сумеет поднять дух раманинских рабочих. Жалко, что сегодня не довелось повидать его на празднике. Утром, перед работой, обязательно надо с ним встретиться.
Думы, думы... Ну как тут уснешь? На улице в проводах воет ветер. Иногда вой его напоминает плач ребенка, а иногда - свист пули, как там, на снегу у Бодайбинки... Временами казалось, что ветер сорвет с места хибарку и вместе с ее обитателями унесет в неведомые края. А временами казалось, что он отрывает крышу и скрипит при этом зубами, кидает в окно песком...
А Усатый ага, должно быть, ничего не слышит. Привык к этому шуму, спит. А может быть, тоже думает? Окликать его не хотелось.
Но вот уже и светает. Черное покрывало ночи бледнеет, бледнеет, отступает куда-то в углы хибарки и там рассеивается. Вот и ветер утих. Вдруг установилась такая тишина, что ушам больно. Потом где-то за стеной чирикнул одинокий воробышек. Ему ответил другой, третий. День начался.
Усатый ага поднял голову, сел. И Мустафа понял, что он не спал.
- Они строят нам ловушку, - сказал Усатый ага. Мустафа не стал спрашивать, кто это "они", а ответил так, как если бы разговор не прекращался с вечера:
- Похоже, они хотели арестовать нас, как говорится, поймать с поличным. Листовки были бы вещественным доказательством. Ты думаешь, полицейский не узнал тебя?
- Нет, душа моя, не узнал, - я не дал ему опомниться. Да и лицо платком было закрыто. Нет, не узнал, - повторил Усатый ага. - Но я о другом думаю. Что им листовки? Они ищут случая тебя арестовать. Не вышло с этой ловушкой подстроят другую.
- Ты думаешь... - Мустафа не договорил.
- Да, - подтвердил догадку друга Усатый ага, - я думаю, Касум пронюхал о забастовке. Вот они и хотят арестовать тебя заблаговременно.
Мустафа встал:
- Надо принять меры против этого низкого человека. Он нам причинил уже много зла.
- Это всем известно. - Усатый ага тоже встал. - Если его уберем, рабочие обрадуются. - Помолчав, он добавил: - Я им сам займусь.