- Почему не для меня? - В голосе Усатого аги звучала обида.
- Потому, что у тебя дети. Для такого дела нужен одинокий человек, как я.
Усатый ага улыбнулся:
- Но ты тоже не одинокий...
- Как так?
- Очень просто. А телефонистка?
Мустафа вспыхнул румянцем.
- Да, с Ниной мы... - Он хотел сказать "решили пожениться" и не договорил, умолк.
- Ну как, ловко я тебя поймал? - Усатый ага обнял друга за плечи. - Я от души рад. Замечательная девушка! Лучшей жены не найдешь.
- Спасибо за добрые слова, но дело есть дело. Революционер принадлежит революции.
- Вот-вот! - подхватил Усатый ага. - И дети мои ни при чем. У тебя тоже должны быть дети.
- Ладно, друг, не будем больше об этом. - Мустафа попытался закончить разговор шуткой: - Я к Нине еще сватов не засылал. Да и соперник у меня серьезный - Абдулали...
- Да ведь он женат! - воскликнул Усатый ага. - Но ты шутишь?
Мустафа усмехнулся:
- Я-то шучу, а он, кажется, готов меня убить...
- А что Нина?
- Она его презирает.
- Ну, так не откладывай свадьбу!
- А без свадьбы нельзя?
- Решайте сами. - Усатый ага пожал плечами. - Я женился без свадьбы, и мы счастливы. Бывает, что неделю пируют, а через три месяца дерутся...
- Я это и хотел сказать. Но и свадьбу сыграть тем же большое удовольствие. В личной жизни ведь это самый большой праздник... До моей ссылки в Сибирь родители готовились сыграть мне свадьбу. Экономили каждую копейку, отказывали себе во всем, лишь бы свадьба вышла на славу. Покойный отец говорил: "Если бы мне привелось отпраздновать твою свадьбу, у меня не было бы большего счастья". И невесту уже подыскали... А вместо свадьбы Сибирь. Как бы история не повторилась...
Резкий гудок заглушил его голос. Скоро на работу. Мустафа вспомнил, что ему непременно нужно увидать Гамида, и заторопился. Съели по куску хлеба с сыром, запили холодной водой и вышли из дома.
4
Шапоринский жил в двухэтажном новом здании напротив мечети, в центре рабочего поселка. Он переехал сюда из города в прошлом году, и неспроста. Ему хотелось быть поближе к своим промыслам. А жене его, Елизавете, это не нравилось. Привыкшая к городской жизни, барыня скучала в рабочем поселке.
А Шапоринский недоумевал: "Что ей нужно? Чего не хватает? "Сельский" дом не уступал лучшим городским домам. Комнаты высокие, просторные и очень светлые, стены и потолки отделаны со вкусом, мебель самая дорогая. Ну и конечно же, дом - полная чаша! Жить бы да радоваться барыне, а она, видите ли, скучает. Придумала бы себе занятие - ну хоть бы какую-нибудь филантропию, вроде общества любителей кошек. Или, на худой конец, благотворительностью занялась бы. А ей, видите ли, музыкальное общество нужно! А где его взять? Такого общества и в Баку-то нет, а здешние богачи, и чиновники, кроме примитивной музыки зурны-балабана, ничего не понимают".
Но разве виноват в этом Шапоринский? Раманы, конечно, не Петроград и даже не Баку, однако богатому человеку и здесь жить можно. Были бы деньги, а друзья найдутся - Шапоринский в этом был твердо уверен. Не учитывал он только одного - что его молодой жене нужны были поклонники.
Ростом Елизавета была на голову выше мужа. И это ее особенно шокировало. К тому же Шапоринский был очень некрасив. Лицо коротконогого толстяка уродовал его приплюснутый, утиный нос. Этот нос с каждым днем казался Елизавете все более невыносимым. Год от года он как будто становился все толще, все длинней и все более сплюснутым. А Елизавета изо дня в день хорошела. Она тщательно ухаживала за своим лицом и за своей фигурой. Обнаружив однажды седой волос в своих каштановых волосах, она загоревала чуть не до слез. Служанка успокоила ее.
- В тридцать лет один-единственный седой волос - замечательный признак! - сказала добрая служанка. - Вы долго будете жить. По-настоящему ваши волосы начнут седеть лет через двадцать. Тогда можно будет их покрасить...
- А можно мне дать тридцать? - с тревогой допытывалась Елизавета у служанки.
- Что вы! - воскликнула та. - Вам нельзя дать и двадцати!
И, надо сказать, служанка была права - Елизавета выглядела молодо. В миндалевидных глазах светилась юность, лицо свежее, без единой морщинки, фигура изящная. Шапоринский был только на пятнадцать лет старше своей жены, а выглядел шестидесятилетним.
У Елизаветы не было детей. Это ее огорчало и радовало. С детьми ей не было бы скучно. Но она слышала, что роды старят женщину...
Вошла служанка и доложила:
- Госпожа, там спрашивают хозяина. Я сказала, что его дома нет.
- Кто спрашивает? - Елизавета оживилась.
- Высокий, усатый, с виду рабочий.
"Может быть, он?" И Елизавета распорядилась решительно:
- Веди его сюда.
Служанка вышла, а Елизавета торопливо подошла к большому зеркалу, оправила на себе тонкое бежевое платье, надушилась, подкрасила губы и вернулась к двери как раз в тот момент, когда входил Усатый ага.
"Он!" - обрадовалась Елизавета. Направляясь навстречу вошедшему, она сделала знак глазами служанке, и та вышла.
- Добро пожаловать! - пропела она, протягивая красивую руку Усатому аге.
Тот тихонько пожал ее и отпустил. Елизавета сказала с шутливым укором:
- У нас обычай - мужчины целуют руку женщине, если даже она не нравится. - Одарила Усатого агу очаровательной улыбкой и добавила: - Мне было бы приятно, если бы вы исполнили наш обычай...
Усатый ага с минуту стоял в растерянности, не зная как быть. Он никогда не брал руку чужой женщины, а тут еще целовать должен! А барыня настаивала:
- Уважьте же наш обычай! В нем нет ничего плохого, уверяю вас!
- Как можно... - выговорил наконец Усатый ага. - Как можно, - повторил он, уже оправившись от смущения, - чтобы посторонний мужчина, да еще такой бедняк, как я, осквернил своими губами руку такой очаровательной госпожи...
"О, да он и комплименты говорить может!" - восхитилась Елизавета. А вслух сказала:
- Это пустяки. Я тоже не из особенно богатой семьи. - И снова протянула ему руку. - Пожалуйста, не обижайте меня...
Что было делать Усатому аге? Он подхватил руку за кончики пальцев (на безымянном блестел перстень) и, заранее вытянув полные, красные губы, сочно чмокнул повыше шлифованных ноготков.