Док тоже понизил голос:
- Вы уверены? Ведь в каждом из нас есть что-то хорошее.
- А в нем нет! - убежденно возвестил Архитектор. - И если я сейчас не решу, как мне с ним быть, я действительно могу сойти с ума.
Доктор покосился на больного. У больного стресс. Нужно было действовать. И быстро.
- Ладно, - сказал Док.
- Хорошо, - чуть подумав, усмехнулся он.
- Великолепно! - уже совсем твердо добавил Доктор.
Он энергично развернулся и упал на колени. Архитектор вздрогнул и осторожно повторил его движения. Он встал на четвереньки напротив Доктора, чувствуя неодолимую потребность гавкнуть.
- И что дальше? - осведомился он, преданно заглядывая Доку в глаза.
- А вот что! - Док твердо уткнул указательный палец в землю и закружился на карачках, вычерчивая окружность, как большой циркуль.
- Линия твоей защиты! Ваяй внутри! Никто не переступит черту. - Док встал, отряхивая песок с колен.
- Не поможет, - безнадежно моргнул глазами Архитектор, внимательно изучая круг.
- Еще как поможет.
- Док, для этого типа не существует общечеловеческих законов.
- В этом-то все и дело. Ты же сам сказал, что чувствуешь в нем посланца злых сил. Значит, себя ты видишь как представителя добрых. Что из этого следует? Что добрые силы сейчас с тобой. Начерти круг собственной рукой и будешь огражден от злого умысла.
Архитектор старательно засеменил на четвереньках, пытаясь повторить ровную линию Доктора. Казалось, линия круга рисует себя сама, используя пыхтящего больного.
- Ну как? - пытливо рассматривая пациента, спросил Док.
- Что как? - переспросил четвероногий Архитектор.
- Чувствуешь себя защищенным?
Больной зажмурился. Вникая в свое состояние, он перенес вес тела с четырех конечностей на пятую.
Доктор еще некоторое время наблюдал за недвижной фигурой, похожей на фигурку божка какого-то неизвестного племени, обряженную в полосатую пижаму.
- Док! - громкий возглас из глубины сада не вызвал даже поверхностной ряби на лице Архитектора.
Док двинулся на голос, который раздался из кустов, присоседившихся к философскому дереву. Из переплетения листьев высунулась голова Моцарта.
- А мы тут спорим! - радостно сообщил пациент с музыкальным образованием. И в его исполнении это звучало как: "а мы тут веселимся до упаду".
Кусты поддались под напором пробивающейся на свет головы Философа.
- Причем спорит он, а я просто отметаю все его нелепые гипотезы. Как может спорить человек, которому знакома мудрость многих...
- Док, - Моцарт решительно прервал начинающийся философский понос. Как вы думаете, чем отличается природа гениального человека от человеческой породы вообще?
Философ, не дожидаясь ответа Доктора, хмыкнул:
- Вы, батенька, даже не представляете, о чем говорите. Во-первых, что вы имеете в виду под словами "человеческая порода", во-вторых, тот же гений прежде всего человек. А значит, в его природе нет ничего сверхчеловеческого.
Ожерелье листьев, украшающее лицо Моцарта, заколыхалось от сдавленного смеха:
- А кто сказал, что мы сверхлюди? При ваших мыслительных упражнениях стыдно путать понятия, - снисходительно покосился он в сторону Философа.
- Лично я, - с достоинством отчеканил Философ, - не считаю себя гением.
Он медленно втянулся назад, и его лицо, не теряя выражения оскорбленного достоинства, исчезло в кустах. Моцарт же, наоборот, начал двигаться в направлении выхода из зелени, пропитанной ядом философии. Забыв о недавних прениях, он выполз с торжественно оттопыренными ушами, внимая мелодии смыкающихся листьев.
Док понимающе прислушался.
- Последний звук состоял из двух нот, - заметил он.
- Из трех, - поправил Моцарт.
- Из семи, - раздался из кустов ехидный голос Философа, которому в детстве слон оттоптал все уши.
- Нас подслушивают, Док, - подняв тонкие брови, заявил Моцарт. Предлагаю перенести нашу дружескую беседу в общество Инопланетянки. Вы не находите, что для существа, прилетевшего к нам неизвестно откуда, она очень мила?
- Да, несомненно. - кивнул головой Док, с удивлением почувствовав на своем лице гримасу умиления.
Инопланетянка вот уже два часа испытывала на прочность качели. Она печально кивнула своим гостям, и, словно заразившись ее меланхолией, качели стали медленно уменьшать амплитуду колебаний.
Моцарт, как истинный джентльмен, попытался помочь даме остановиться, вцепившись в качели, но по природной легкости только описал дугу, кивая головой и улыбаясь.
- Вы верите в чудо человеческого гения? - интимно продудел он в нежное ухо Инопланетянки свой любимый вопрос.
- Я не верю в чудо вообще, - устало вздохнув, ответила Инопланетянка, откинув со лба непослушную прядь светлых, слегка зеленоватых волос, заставив своих собеседников вспомнить русалок. - Если бы чудеса случались, продолжила она своим слабым, но очень убедительным, как у воспитательницы детского сада, голосом, - то я бы уже вернулась на родную планету. Тем более, как мне верить в человеческий гений, если я все еще здесь?
Док был - само понимание. Несмотря, на то, что случай с Инопланетянкой все коллеги называли безнадежным, ее заблуждения были настолько красочными и ощутимыми, что Док иногда вечерами поглядывал на звезды, пытаясь вычислить, откуда же она к ним свалилась.
И думал, что каждая женщина - немного инопланетянка, особенно, пока не вышла замуж.
Он обвел глазами летний дворик, в котором уже воцарилась дневная жара. Философ так и не покинул благодатную тень кустов. Моцарт начал сочинять новую сонату, используя возобновившийся звук качелей, тихий шорох листвы от слабого ветерка и тонкие струны развевающихся волос Инопланетянки.
У Дока защемило сердце, он услышал эту мелодию внутри себя и застыл, как холодец на морозе.
Неподалеку, сидя внутри защитного круга, Архитектор лепил новое песочное сокровище. Пациент Гитлер подкрадывался сзади...
- Пациент "Доктор"! - раздался сзади жесткий голос.