— Заткнись, упырь ты хренов.
— … поэтому ты применяешь полученные от меня знания. Тащишь ее в ближайший морг и приводишь в порядок. Накрашиваешь, полируешь, укрепляешь ее формы, как следует обрабатываешь женские места дезинфектантом…
— Я тебя предупредил.
— … прихорашиваешь ее, открываешь себе бутылочку вина. Вот увидишь, что будет. Дай природе взять свое. Но не забывай про колпачки для глаз, дружище. Вставь их под веки… иначе глаза будут выглядеть запавшими. А это отбивает все желание, поверь мне.
— Я убью его, Нэш. Богом клянусь, — сказал Карл.
И похоже, что Джени была готова присоединиться к нему в этом конкретном деле.
Я лишь вздохнул. Это вынужденное бездействие пугало меня, потому что так было всегда. Техасец Слим из кожи вон лез, чтобы досадить Карла, и редко терпел при этом неудачу.
— Смените тему, хорошо? — сказал я.
Техасец Слим пожал плечами, давая понять, что не возражает. Минут пять мы хранили молчание. Но длилось оно не долго. Что не удивительно.
— В Моргантауне прежде чем патогены вышли из-под контроля, — начал Техасец Слим очередную байку, — у нас было несколько крупных крыс. Сам видел. Я зависал с одним китайским парнем, которого звали Рэй Донг. Мы с ним отлично ладили. Одно время он работал в почетном бизнесе бальзамирования, как и ваш покорный слуга, поэтому у нас было много общего…
— Эта история не про гребанные трупы, правда? — спросил Карл.
Техасец Слим рассмеялся, но рассмеялся как-то скрытно, по-заговорщицки, будто у него было несколько забавных анекдотов на тему секса с трупами, но он не хотел ими делиться в присутствии женщины.
— Нет, эта история про крыс. Больших крыс и знакомого парня, по имени Рэй Донг. Он был китайцем. Случилось это в Моргантауне, что в Западной Вирджинии.
— Мы уже поняли, — сказала Джени.
Техасец Слим продолжил:
— Рэй был из тех парней, которые едят все. Собак, кошек, зеленых ползучих тварей. У него был редкий желудок. И ему постоянно хотелось есть. Однажды он говорит мне: "Эй, пошли охотиться на крыс." Я спрашиваю: "На крыс? Зачем? "Чтобы есть", — отвечает он. Некоторые из них довольно крупные. Поймаем одну, поджарим на костре, как свиной шашлык. Только я возьму сердце. Мне больше всего нравится сердце." Я ему: "Я не хочу есть крыс". Он меня все-таки уговорил. Охота на крыс — дело опасное, но Рэй… я просто не мог ему отказать. Есть что-то, получившее дозу радиации, — плохая идея, как все вы знаете. А те огромные черные крысы, о, боже, они все были наверняка облучены. Вы знаете, что бывает, когда начинаешь есть мутантов.
Радиация изменила многие вещи. Ходил слух, что если ты ешь мутировавших тварей, ты впитываешь то, что в них, и приобретаешь их свойства. Это как-то связано с ДНК. В общем, ты — то, что ты ешь. Ты начинаешь есть много крыс, у которых хромосомы одурели от радиации… это влияет на твои гены, и довольно скоро ты начинаешь становится чем-то другим, чем-то, похожим на крысу.
Но это был слух. Только и всего.
— И вот мы отправляемся охотиться на крыс, — сказал Техасец Слим. — Идем ночью, и это мне не нравится. Мы должны прятаться от ночных тварей. Понимаете, в Моргантауне много ночных тварей. К счастью мы находим крыс. Сложно было не найти. Но они перемещаются стаями, поэтому мы не высовываемся. Наконец, видим одну большущую уродливую тварь, размером с свинью. Она жрет чей-то труп, жует руку, будто куриное крылышко. Никогда раньше не видел ничего подобного. Большущая, как я уже сказал. Серая, морщинистая, безволосая, лишь густая черная щетина, как у кабана. Она сразу нас заметила, издала пронзительный визг, словно дикая свинья. Рэй направил луч фонарика прямо ей в морду и… О, Господи и мать пресвятая богородица, ну и уродина же она была. Дряблая, безволосая, огромная слюнявая пасть и черные глаза. Черные блестящие глаза. Сбоку из шеи росла какая-то шишка, будто вторая голова, только недоразвитая.
— Рэй… о, черт, он был реально чокнутым. Он побежал прямо на нее, крича и улюлюкая, а я остался гадить в штаны. У него был "Кольт" 45-ого калибра, и он влепил три пули в эту уродливую тварину. Крыса заверещала и кинулась на Рэя, завалила его прямо у меня на глазах. Бедный Рэй. Она вцепилась ему прямо в лицо и принялась с хлюпаньем жевать. И тут я увидел, что к ее спине прицепилось с дюжину крысят, лысых и похожих на червей, верещащих своими маленькими, розовыми ртами. Я бросился бежать. Последнее, что я слышал от старого Рэя Донга, лучшего китайца, которого я когда-либо знал, это хруст, когда мать-крыса прокусила ему череп.
После этого рассказа на какое-то время наступила тишина. Затем я спросил:
— И к чему вся эта история?
— Просто, чтобы скоротать время.
Чертов Техасец. Он был неисправим. У нас было достаточно проблем и без его баек, которые гарантировали такие кошмары, которые нам еще и не снились. Я знал про таких крыс. Как и остальные… просто мы старались о них не думать. Я мог бы рассказать ему про крысу, которую мы с Шоном и Спексом видели в Кливлендской канализации, но не хотел вспоминать об этом.
Джени не очень интересовалась страшными историями, особенно с тех пор, как большая их часть стала явью. Она просто сидела и смотрела на Техасца Слима. И я чувствовал, как в ней закипает ярость, и что она вот-вот выскажет ему все.
Но этого не произошло.
Ибо там, внизу, в мире ползучих теней, раздался звук, который лишил ее дара речи.
12
Это был оглушительный полурев-полувой.
Он становился все выше и выше, пока не перешел на пронзительный лай, напоминающий сигнал воздушной тревоги. И я почувствовал, как он отдается у меня в костях и царапает по позвоночнику. В окнах зазвенели стекла. Было в этом звуке что-то первобытное. По ночам мы слышали много разных звуков, но никогда ничего подобного. Он вызвал у нас какой-то инстинктивный ужас. По крайней мере, у меня.
Джени вцепилась мне в руку так сильно, что буквально проколола ногтями кожу.
Когда он, наконец, эхом растворился в ночи, Карл сглотнул и спросил:
— Что, черт возьми, это было?
Но ответов ни у кого не было. Я представил себе какой-то колоссальный ужас, поднявшийся из тины мезозойского болота и воющий на высоко висящую туманную луну.
За две минуты никто не проронил ни слова.
Все ждали, что кто-то нарушит молчание, но никто так и не решился. И причина этому была очень простая: Мы ждали. Просто ждали. Ждали, что произойдет что-то еще, что этот вой снова разорвет ночь. Только на этот раз он будет чуть ближе.
Я открыл рот, чтобы произнести что-то нелепое и успокаивающее, но так и не смог. Ибо раздался глухой удар. Внезапный, мощный удар, который потряс все здание. Он повторился. Затем еще раз. Со стен и потолка посыпалась штукатурка. Где-то внизу что-то разбилось, затем раздался пронзительный треск. Последовал оглушительный грохот. А потом наступила тишина.
Все молча ждали.
Но что бы это ни было, больше оно не возвращалось.
Так же, как и Гремлин.
— Может, нам пойти, поискать его? — спросила Джени спустя какое-то время. — Имею в виду, всем нам?
Я покачал головой.
— Нет, там слишком опасно. Утром посмотрим.
— Он, наверное, будет уже мертв.
— Он, наверное, уже мертв, дорогуша, — сказал Техасец Слим.
Тема была закрыта. Я установил ночное наблюдение, и на этом все закончилось. Остальные попытались заснуть, стараясь не думать о том, что рыскало внизу.
Мои сны были далеки от приятных. Они начались с кошмаров о том, что меня преследовал по разрушенному городу какой-то страшный невидимый зверь, а закончились Янгстауном. Мне приснилось, будто город лопнул, словно гнилая тыква, и из щели хлынули миллионы голодных кладбищенских крыс.
13
Наступило утро.