Он вскинул свой автомат.
— Там кто-то есть. В тех деревьях.
— Он прав, — сказала Микки.
— Если это плохие парни, они бы уже напали, — сказал я. — Давайте предположим, что они дружелюбные. И что им нужна компания.
Мы стали ждать. Вокруг жужжали насекомые, вдали печально выл койот. Я слышал, как где-то неподалеку бродит наш друг. Карл украдкой отошел от костра к джипу и занял позицию для стрельбы. Остальные остались на месте.
Я услышал, как треснула ветка, увидел, как за дерево скользнула черная тень.
— Эй, ты там, — позвал я. — Выходи. Мы — друзья. У нас есть еда и кофе. Так что, добро пожаловать!
Тишина.
Затем тень вышла из-за дерева, и как-то застенчиво двинулась на огонь. Это была женщина, лет сорока, оборванная и грязная, как бомж. Интересно, кем она была до того, как упали бомбы?
— Чем богаты, тем и рады, — сказал я.
Она подошла ближе.
Микки отлично понимала, что я делаю. И улыбалась мне в свете костра.
25
Женщина с удовольствием приняла угощение в виде кофе и нашей скудной пищи. Она ела руками, как животное, при этом с опаской поглядывая на нас, будто мы могли отнять у нее еду. Когда я уже решил, что она глухонемая, женщина вдруг сказала:
— Ронни подхватил чуму, а потом какую-то страшную лихорадку. Из глаз у него пошла кровь. Буквально брызнула. По-моему, он выблевал часть своих внутренностей. Было очень похоже. — Она покачала головой, очень спокойно, будто истинный ужас ситуации уже рассеялся. — Ронни не хотел, чтобы его сожгли. Он всегда говорил: "Мэрилин, не давай им сжигать меня" Но у меня не было выбора. Так сказали военные. Мы предали его огню. Они заставили нас предать его огню вместе с остальными. Они сожгли его. Тысячи тел горели в яме. Запах чувствовался даже в Белуэте. Это было ужасно.
— Откуда ты, Мэрилин? — спросила ее Джени.
— Из Джейнсвилла, шт. Висконсин. Прожила там всю жизнь. Военные стали зачищать нас квартал за кварталом. Поместили нас в лагерь. Вроде тех, которые были в Германии во время Второй мировой. В таких держали евреев. Мы жили в маленьких лачугах. За колючей проволокой. Не могли выходить за периметр. Нам не позволяли, — сказала она нам, в глазах у нее отражался свет от костра. — Многие из нас сопротивлялись. Не хотели уходить. Шейла Рид тоже сопротивлялась. Она прятала тело своего мужа. Шейла была менеджером в "Райт Эйд". Начинала кассиром, но, как говорят, отсасывала каждый день своему боссу в подсобке, и он повысил ее до менеджера. Она была чокнутой. Прятала труп. Когда пришли военные, она открыла по ним огонь. Они застрелили ее. Выбросили на улицу и оставили там. — Мэрилин посмотрела на нас так, будто видела впервые. — Куда вы едете на этом джипе?
— На запад, — ответил ей Карл.
Глаза у нее расширились и засветились. — На запад, говорите? Слышала, много людей едет на запад. Странно. А куда именно на запад?
— В Де-Мойн.
— Это ужасное место. Была там пару месяцев назад. Ни за что не вернусь.
— А что там такого, дорогуша? — спросил ее Техасец Слим.
— А вы не слышали? Одна половина города сожжена, другая лежит в руинах. Его бомбили с самолетов, чтобы зачистить от ополченцев. Сейчас там только крысы, трупы, огромные воронки от бомб и разрушенные дома. Я была там. И знаю. Да, знаю. Кости повсюду. Много машин со скелетами внутри. Больше ничего.
— Людей там нет? — спросила Микки.
Мэрилин принялась слизывать с пальцев томатный сок.
— О, конечно есть люди. Только одичавшие. Бегают в шкурах животных или голыми. Они все безумные. Все бешенные. Вы не захотите пойти туда средь бела дня, а ночью — тем более. Не суйтесь туда после захода солнца. Потому что тогда вылезает всякая нечисть.
Но именно туда мы и направлялись. Не знаю, почему, но эта тяга была очень сильной, и я не собирался игнорировать ее. Я продолжал наблюдать за нашей гостьей. Я не стал разговаривать с ней. Иначе почувствовал бы с ней связь, а я не хотел этого. Мне пришлось смотреть на нее, как фермер смотрит на свинью, которую собирается зарезать. А шло именно к этому.
Чувствовал я себя дерьмово. Эта женщина… Мэрилин… была грязной, дурно пахнущей, и возможно, безумной. Но она была безвредной. И очень жалкой. Да, мне было жаль ее, хотя я знал, что мне нельзя ее жалеть. И вина за то, что грядет, разъедала меня изнутри. Карл и Микки продолжали наблюдать за мной, явно забавляясь происходящим. Техасец Слим наоборот прятал глаза. Я старался не смотреть на Джени, потому что знал, что сейчас у нее в глазах, и не хотел это видеть.
— Куда ты направляешься? — спросила ее Джени.
Мэрилин задумалась, облизывая рану на большом пальце.
— У меня есть сестра в Стриторе. Слышала, что она жива. Пойду ее искать. Может, буду жить у нее. Может, вместе мы сможем как-то перебиться. Это все, чего я хочу.
Я отвел от нее взгляд.
— Что ж, надеюсь, ты доберешься до Стритора. И очень надеюсь, что ничто не встанет у тебя на пути.
Конечно, это было адресовано мне.
— Ага, — сказал Техасец Слим. — Будет хреново, если что-то помешает тебе добраться до сестры.
Карл хихикнул.
Джени сердито посмотрела на него. А я — на Джени. То, что должно произойти, делалось ради нашего всеобщего блага. Но кто сможет заставить ее слезть со своей трибуны и осознать это? Микки же была совершенно другой женщиной. Она реально смотрела на вещи, и знала, что такими, как прежде, они уже никогда не будут. Не говорю, что она была лучше — нет, конечно — но она была больше похоже на остальных. хладнокровная, отчаянная, готовая делать все что, нужно для того, чтобы дожить до следующего дня.
— Тогда тебе, наверное, пора идти, — сказала Джени, начиная нервничать. Она понимала, что не сможет вызвать у меня чувство вины.
— А я надеялась, что переночую у костра, — сказала женщина.
— Ну, конечно, дорогая, — сказал ей Техасец Слим. — Наш костер — твой костер.
Карл снова хихикнул.
— Нэш, — сказала Джени, ее голос звучал умоляюще. — Рик…
— Почему бы тебе не прогуляться? — сказал я ей, начиная терять терпение из-за этого "поллианского" дерьма. — Техасец сходит с тобой.
— Отвалите от меня на хрен, — сказала Джени. — Все вы.
И потопала в темноту. Мне это не понравилось, потому что в одиночку гулять было небезопасно.
Вдали, на горизонте, там, где должен был быть Чикаго, виднелось слабое зеленоватое свечение. Над городом, словно электрические поля, пульсировали бледно-голубые огни. И время от времени вспыхивали ярко-оранжевые молнии. Я даже представить себе не мог, какой ад творился в зоне эпицентра.
— Ладно, Карл, — наконец, сказал я. — Давай уже сделаем это.
Мэрилин посмотрела на меня своими простодушными глазами. Никогда не забуду ее взгляд, будто она понимала, будто чувствовала, какой ужас надвигается. Одно человеческое существо, пытающееся установить связь с другим, молящее о пощаде, сострадании и понимании. Вместо всего этого она получила от Карла ударом приклада по голове. Закрыв глаза, она повалилась вперед.
Десять минут спустя мы привязали ее к ограде с помощью проволоки, которую нашли в дровах.