Еще одна дверь. Пожарная. Армированная сталь с крошечным квадратиком стекла, в который не протиснуть и смазанного жиром щенка. Она была открыта, и мы нырнули за нее. Она открылась наружу, и я увидел лестницу, ведущую вниз. Идея спускаться в подвал была не слишком привлекательной, но у нас не было выбора. Я захлопнул дверь, но с другой стороны замка не было. Однако в верхней части двери был гидравлический доводчик, такой, который преобразует момент силы, механически приложенной для открытия двери, в момент закрытия. Все пожарные двери оборудованы такими. Протянув Джени пистолет, я подпрыгнув вверх, схватился за доводчик обеими рукам и со всей силы дернул вниз. Мне удалось согнуть его так, что его загнутый конец почти касался двери. Я его отлично покорежил.
В следующий момент в дверь с другой стороны ударили Скабы.
Им удалось приоткрыть ее лишь на дюйм — мешал загнутый доводчик. На какое-то время это их задержит. Я забрал у Джени пистолет и взял ее за руку. Ладонь у нее была липкой. Возможно, ее не волновало, выживем мы или умрем. Но у меня не было времени на это. Я повел ее вниз, в кромешную тьму. Мы подошли еще к одной двери, и с другой стороны… было светло. В потолке находилось модульное окно. Оно было почти полностью завалено грязью, обломками и опавшими листьями, но пропускало достаточно дневного света. Должно быть, мы находились возле задней части здания. В своего рода атриуме, спроектированном для улучшения естественного освещения.
— У нас получится, — сказал я Джени.
Она лишь слегка приподняла бровь.
Мы прошли сквозь еще одну дверь и оказались в длинном и узком складском помещении, вдоль одной стены которого стояли нагроможденные друг на друга коробки, а вдоль другой — ящики с разбухшими папками. Там было светло, потому в потолке было несколько стеклянных панелей. Я вздохнул с облегчением, поскольку дверь закрывалась на замок. Но расслабляться было рано, поскольку я осознал, что мы не одни.
5
Перед нами стоял мальчишка.
Лет десяти-одиннадцати, не больше, хотя последний год стал для него сущим адом. Кожа у него была выбелена добела, покрыта нарывами и пятнами грибкового нароста, полупрозрачные глаза горели желтоватым огнем. Из огромных, проеденных язвами дыр сочился зеленый гной, который, казалось, светился на фоне бледной, жирной кожи. Я увидел его. Увидел смерть, которую он нес с собой. Но мальчишка оказался проворным. Он бросился вперед, целясь мне в глаза крючковатыми пальцами. Я отшатнулся назад, боясь вступить в контакт с любым из заразных, злобных патогенов, которыми он кишел.
Споткнувшись об коробку, я упал на задницу. Пистолет выскользнул из моих пальцев, и я оказался целиком во власти мальчишки. Но ему нужен был не я. Ему нужна была Джени. Поэтому, когда я упал на задницу, он быстро утратил ко мне интерес. Он нацелился на Джени и бросился за ней. Она побежала к двери, но он догнал ее и повалил, как лев сочную газель.
Когда я, наконец, сумел подняться на ноги и схватить пистолет, он уже уложил Джени лицом вниз. Она отбивалась и извивалась, но он лежал на ней верхом и терся эрегированный пенисом об ее зад.
Я подбежал и двумя ударами ноги сбил его с Джени.
Затем Джени вскочила и спряталась у меня за спиной, а мальчишка-Скаб поднялся на ноги. Голова у него была повреждена — сбоку виднелась большая вмятина, которую, словно на алюминиевой банке, оставил мой ботинок со стальным носком. Из раны сочился зеленый гной и розоватая кровь.
Мальчишка зарычал и бросился на меня.
Я всадил в него две пули. Пытался попасть ему в голову, но рука у меня тряслась так сильно, что обе вошли ему в горло, разорвав сонную артерию, из которой фонтаном брызнула кровь. Будто пробило шланг высокого давления. Он принялся, словно пьяный, шататься вокруг, скрипя зубами и издавая сдавленные булькающие звуки. Из шеи у него лилась кровь. Это продолжалось, наверное, пару секунд, но эта жуткая пляска смерти навсегда впечаталась мне в память.
Затем он упал, и в следующий момент случилось самое страшное.
— Рик! — воскликнула Джени.
Я услышал крик… серию криков… Но принадлежали они не Джени, и в них уж точно звучал не ужас, а наслаждение. Это были крики экстаза. Из-за ящиков выскочили прятавшиеся там три женщины. От них исходил резкий запах гниющих фруктов. Скабы. Лысые, серые, с лицами как у трупов, кожа болталась бесцветными складками. Только набросились они не на нас, а на умирающего мальчишку.
Движимые бешеным голодом, они стали драться за кровь, хлещущую у него из шеи. Они пили ее, слизывали с рук, купались в ней. Мы с Джени в изумлении и ужасе смотрели, как они сгрудились над мальчишкой. С чавканьем и хлюпаньем прижались к нему, словно поросята к материнским соскам. Это было отвратительно. Само зрелище. И звуки. Мне нужно было расстрелять их, потому что это было бы легко
Но я не стал этого делать.
Я стоял, охваченный отвращением, парализованный от шока, словно толстый сочный жук, запутавшийся в паутине. Они должны были умереть, и я знал это. Однако я испытывал какое-то извращенное желание увидеть, чем все закончится.
Наконец, одна из женщин издала отрыжку и оторвала губы от шеи мальчишки. Она посмотрела прямо на меня. Ее лицо напоминало желтое сало, сползшее петлями и складкам, рот был вымазан в крови. От нее исходил омерзительный запах тухлого мяса. Голое тело было покрыто коростой и изъедено язвами. Одна из грудей была плоской, другая — отвисшей, мертвенно-бледной, на которой с шокирующим контрастом выступали синюшные вены.
— Каааакой ты краааасавчик, — ее голос напоминал сухой скрип лопаты об могильную плиту. — Такой хорошенький. — Она облизнула шелушащиеся, почерневшие губы раздутым, серым языком. — Как насчет поцелуя, горячего маленького поцелуя рот в рот?
Это было похоже на дежавю. Она напомнила мне другую безумную сучку-Скаба, с которой я встретился в продуктовой лавке Янгстауна. Эта была не менее отвратительной, не менее ужасной, и не менее похотливой. То, что она сделала потом, трудно выразить словами. Она двинулась на меня, ухмыляясь ртом, полным серо-черных зубов, и поигрывая языком. Сунула покрытую струпьями руку себе между ног и ввела в себя пару пальцев. Раздалось отвратительное чваканье, будто кто-то воткнул большой палец в разбухший гнилой персик. Она принялась обрабатывать себя, дыхание у нее участилось, между ног потекла какая-то похожая на мочу жидкость. Смрад стоял неописуемый.
Она подошла еще ближе, и мне показалось, что я закричал. Помню, я вздрогнул от звука собственного голоса. Потом помню, что в руке у меня появился пистолет. Вскинув его, я влепил пулю ей прямо в лицо. Из затылка брызнули кровь и мозги, и женщина с громким шлепком рухнула на пол. Ее тело содрогалось от конвульсий, а затем раздалось какое-то шипение и бульканье, и из промежности у нее вытекла слизь, распространив смрад гниющей рыбы.
Этого было достаточно, чтобы нас стошнило.
Я не хотел смотреть, и все же посмотрел. И тогда я заметил, что в тех выделениях что-то шевелится. И этого "что-то" было там много. Я увидел десятки красных жуков, каждый размером с большой палец. Они копошились в луже слизи. Их появлялось все больше и больше, они ползали по мертвой хозяйке с отвратительным пощелкиванием. Сотни насекомых буквально облепили ее. Плоть у нее была склизкой и рыхлой, и они зарывались прямо в нее.
А затем подошли две другие женщины. Тоже, видимо, в поисках пищи и секса. Их серые, морщинистые и обвисшие лица были покрыты нарывами. Глаза светились желтым, словно пламя свечи, огнем. Они ухмылялись, демонстрируя длинные и острые зубы. Я выстрелил одной из них в голову. Выстрелил в другую и промахнулся. А промахнулся я потому, что в тот момент, когда я нажал на спусковой крючок, она взмыла в воздух. Ударилась в меня всем тело, сбив с ног. Казалось, она собиралась не сколько трахнуть меня, сколько сожрать.
Я услышал крик Джени.
Женщина-Скаб оседлала меня, навалившись своим жирным, рыхлым телом. Это было все равно, что бороться с медузой. В лицо мне ударило ее горячее могильное дыхание. Женщина плюнула в меня, желтая пена брызнула мне на щеку. Она попыталась добраться зубами до моего горла, и я ударил ее пару раз в лицо. Плоть у нее была мягкой и пористой. Я обхватил руками ее шею. Решил, что буду сжимать, пока у нее не отлетит голова. Плоть ее шеи была похожа на живую мякоть. Казалось, она шевелится, сочится и растекается под моими пальцами. Женщина сопротивлялась. Тяжело дыша, царапала мне лицо и издавала при этом отвратительное шипение.
Она была сильной, чертовски сильной.
Но я одолел ее. Как мне показалось. Несмотря на отвращение, я не отпускал ее и чувствовал, как мои пальцы погружаются все глубже в ее серую мягкую плоть. А затем раздался громкий хлопок, вспышка, и женщина кулем свалилась с меня.
Передо мной стояла Джени с "Береттой" в руках.
— Ты в порядке, Рик? — спросила она с искренним беспокойством в голосе.
Я отряхнулся от натекших с женщины выделений.
— Жить буду, — выдохнул я. Затем я перевел взгляд на труп, уловил запах вытекающей у него из промежности слизи, увидел копошащихся в луже жуков, и меня буквально вывернуло наизнанку. Рвоты вышло мало, и через пару секунд тошнота утихла.
Я услышал стук барабанящих по двери кулаков.
Господи, выдержит ли замок?
А затем чей-то голос очень спокойно произнес:
— Вам лучше пойти со мной.
6
Голос принадлежал седоватому, довольно прилично выглядящему мужчине в коричневой кожаной куртке. Он стоял в другом конце комнаты.
— Рекомендую поторопиться.
Я не знал ни кто он, ни какую игру он ведет. Хотя он показался мне нормальным, во всяком случае, на лице у него не было нарывов. Мы проследовали за ним в конец комнаты, в то время, как дверь продолжала сотрясаться под напором кулаков. Миновав ряды сложенных друг на друга коробок, мы обнаружили маленькую нишу, с встроенной в нее еще одной пожарной дверью. Мужчина открыл ее, и мы вошли. Он закрыл ее и запер на два засова.
— Сюда они не попадут, — сказал он. — Поверьте мне. Меня зовут Прайс. А вас?
Мы представились.
— Очень хорошо, — сказал он. — А вы быстро с ними разделались. Хорошо стреляете.
— Спасибо, — сказал я, не зная, что еще ответить.
Мы находились на складе, повсюду были коробки и ящики. Мерцали свечи и горела газовая лампа Коулмана. И тут я увидел, что кроме Прайса в помещении еще кто-то есть. У стены в спальном мешке лежал парень. Похоже, он был не в лучшей форме. Дыхание у него было хриплым и прерывистым. Он издавал звуки, будто легкие у него были заполнены жидкостью. Но я не стал к нему пока приглядываться, потому что в углу находился еще один парень. Какой-то чувак с густой шевелюрой в стиле "афро", напоминающей плохо подстриженный куст. В руках у него была фотокамера "Никон". Он снимал ею меня.