Я смотрел на Прайса, как на сумасшедшего. Я не был знаком с Бедекером, но когда-то он был человеком. Возможно, другом Прайса. И вот этот старик продолжает вести этот безумный репортаж, словно это какое-то спортивное событие.
Морс, конечно же, находился рядом, делая снимки умирающего человека со всех мыслимых ракурсов. Даже достал из своей сумки телескопический объектив и снял несколько крупных планов. Это было какое-то безумие.
— Видишь, Нэш? — сказал Прайс. — Сейчас Бедекер не очень сильно страдает. Его мозг разжижается. Его жизненная активность угасает, а человеческие качества стираются. Это называется деперсонализация. То, что ты сейчас наблюдаешь, — это больше не умирающий человек, а биологический механизм, захлебывающийся собственными отравленными субпродуктами. Рвота будет продолжаться, как и кровотечение…
Прайс был прав. Теперь Бедекера рвало почти постоянно, все той же черно-красной зловонной кашей. Кровь шла из глаз. Из ушей. Из ноздрей. Он с шумом пускал газы, и из зада у него вытекало все больше выделений. Прайс сказал, что теперь у него выходят разжиженные фрагменты желудка и внутренностей, орально и анально. Кровь текла, лилась, хлестала, а вместе с ней его покидал возбудитель, жаждущий обрести нового носителя.
Меня затошнило. Я попытался отвернуться, но Прайс остановил меня.
— Скоро у него наступит ломка и смерть от кровопотери.
Морс старательно все документировал.
Я закурил очередную сигарету, чтобы отогнать от себя запах. Потом рассказал Прайсу, что в соседнем дилерском центре у меня друзья, и что я должен связаться с ними как можно быстрее.
— Мудрая мысль, — сказал он. — Скоро стемнеет. После заката Скабы теряют активность. Тогда мы и сможем незаметно ускользнуть. Только, боюсь, ночью на улице водятся куда более опасные твари. Но мы не можем оставаться здесь.
Бедекер бился в конвульсиях, буквально разваливаясь на части, а из всех отверстий у него текла отравленная кровь и пузырящиеся выделения.
— Уже скоро, — сказал Прайс.
7
Я шел первым. Сразу за мной — Джени с Морсом. Прайс замыкал шествие. В "Беретте" у меня оставалось три патрона, и это была единственна защита, на которую мы могли рассчитывать. Было ли мне страшно? Не то слово.
Я всю дорогу думал о Карле и остальных. Гадал, что они делают, и молился, чтобы они были еще живы. Но я знал Карла. Скабам пришлось бы очень постараться, чтобы победить его. Он умел выживать, как и все мы. Мне казалось странным, что он не попытался найти нас с Джени. Хотя, может, и пытался. Просто я хотел воссоединиться со своими людьми.
Ночью Де-Мойн выглядел мрачно и угрожающе.
Луна светила довольно ярко, но тени были повсюду, кружились, перемещались, опутывали улицы. Повернув за угол универмага, я увидел вдали смутные очертания дилерского центра. Солнечным днем, в прежние времена, это была бы короткая, приятная прогулка. Теперь же, в темноте, это было медленное переползание по вражеской территории. Воздух был влажным и едко пахнущим. На западе я видел мерцающее красное зарево. Видимо, какие-то части города все еще горели, либо были подожжены снова. Я чувствовал слабый запах дыма и других вещей, о которых не хотел даже думать. Мы двигались очень осторожно. По дороге я осматривал парковки на предмет любого движения. Вдалеке раздался короткий, пронзительный визг. Похожий на звук какого-то насекомого… только громкий и страшный.
Просто расслабься, — говорил я себе снова и снова. Уже недалеко.
В фосфоресцирующем свете луны все выглядело жутким и угрожающим. Здания возвышались, словно оскверненные гробницы и заколдованные монолиты. Припаркованные грузовики походили на корабли-призраки, выступающие из мглы. По спине у меня бегали мурашки. Что-то было там, в темноте, кружило вокруг нас, и я знал это.
— Что это было? — спросила Джени, внезапно остановившись.
Звук ее голоса в тишине заставил меня замереть на месте.
— Что? Я ничего не слышал.
Я хотел, чтобы это было так, но знал, что говорю сейчас неправду. Я тоже слышал звук. Что-то там было.
— Народ, я бы посоветовал нам немного поторопиться, — сказал Прайс. — Шансы выжить ночью на улицах Де-Мойна в лучшем случае минимальны.
Он снова демонстрировал свою бесстрастность, изъясняясь этим вычурным языком. Он хотел сказать следующее: "Если не будете шевелить задницей, засранцы, то к утру от вас мокрого места не останется". Я проигнорировал его слова. Напрягшись, я стоял рядом с Джени. Рука, сжимающая "Беретту", взмокла. Я хотел уже пойти дальше, когда снова услышал это. На этот раз очень отчетливо. Попискивание. Вслед за ним появился сильный запах тлена и подземной сырости. Так пахнет в канализации, — подумал я.
Я знал этот запах. И я знал, с кем мы имеем дело.
— Это уже вызывает беспокойство, — сказал Прайс.
— Все в порядке. Нэш не допустит, чтобы с нами что-то случилось, — сказала ему Джени так, словно утешала напуганного ребенка.
Морс кружил вокруг нас, делая снимки.
— Прекрати это дерьмо, — сказал я ему.
Если я прав, то нам предстоит столкнуться с тем, с чем не сможет совладать даже старый добрый Нэш. Я медленно двинулся вперед. Но не успел я пройти и шести футов, как увидел нашу первую гостью.
Крыса.
Она была размером с кота, с туловищем, раздутым и бесформенным из-за розовых раковых образований, выпирающих из редкого серо-черного меха, словно мясистые пузыри. В лунном свете я увидел, как они шевелятся.
Я встречал подобного монстра в кливлендском коллекторе.
— Не двигайтесь и не паникуйте, — сказал я остальным. — Вероятно, это — разведчик, идущий впереди основной стаи.
Морс щелкнул пару раз фотокамерой.
Змеевидный, чешуйчатый хвост крысы дернулся, словно она поняла, что я говорю. Глаза у нее были неподвижными, кроваво-красными, блестящими, как мокрые стеклянные шарики. Из раскрытой пасти свисали нити слюны. Я по собственному опыту знал, насколько быстрые эти ублюдки. Я очень медленно и очень спокойно поднял "Беретту" и прицелился в крысу.
Та внезапно издала пронзительный писк.
Я выстрелил ей в голову, и она упала головой вперед, под ней растеклась багровая лужа крови. Было видно, как в ее шкуре прыгают жирные, похожие на личинок паразиты.
Я потянул Джени прочь, и наша группа снова пришла в движение. Я понимал, что мы в серьезной опасности. Но не знал, что с этим делать. Единственный вариант — продолжать идти. Возможно, нам как-нибудь удастся справиться. Мы стали пересекать улицу в направлении дилерского центра, который в лунном свете походил на гигантскую гробницу, кишащую тенями. Но не успели мы далеко уйти, как из своих укрытий появились крысы. Они — основная стая — поджидали нас среди машин, и теперь вышли из-за них. Я услышал, как Джени поперхнулась от отвращения. Крысы были повсюду, и их число постоянно росло. Они были огромными. Некоторые были размером со взрослую немецкую овчарку. Все они были грязными и зловонными, глаза горели в темноте, из пасти бежала слюна, носы подергивались.
Я понял, что писк, который издала первая крыса, был либо криком о помощи, либо предупреждением для остальных.
Что ж, теперь у них было преимущество.
Они выползали из теней, мутировавшие, покрытые наростами ужасы, с белыми гадами, копошащимися в шкурах. Я не разглядывал их слишком внимательно. Они окружали нас, отрезая путь к дилерскому центру. О том, чтобы возвращаться назад, не могло быть и речи, поскольку улицы у нас за спиной уже заполняли другие крысы. Единственный путь к нашему спасению лежал через здания, стоящие позади нас. Но мы с Джени тщательно проверили все двери, когда убегали от Скабов.
Была только одна надежда, очень слабая.
Узкий тупиковый проход между двумя зданиями. Я увидел пожарную лестницу. Она была поднята. Но если она заржавела не слишком сильно, у меня получится опустить ее.
— Ладно, — сказал я. — Прайс, медленно ведите всех в тот проход. Нам туда.
Он не стал спорить. Думаю, к тому моменту, его высокомерие несколько поубавилось. Он повел нас к пожарной лестнице, и крысы неторопливо двинулись следом, словно солдаты в боевом порядке, отрезая нам пути к отступлению. Они знали, что мы в ловушке.
Пожарная лестница. Я подпрыгнул вверх, ухватился за нее и изо всех сил потянул вниз. Она опустилась на пару дюймов и застряла. Я тянул ее всем весом, дергаясь, извиваясь и мечтая, чтобы ко мне вернулся мой пивной живот. Джени подпрыгнула, обхватив меня за талию, и мы принялись раскачиваться, словно пара акробатов. Я почувствовал, что с меня сползают штаны, и подумал, как забавно я буду выглядеть со спущенными до лодыжек штанами, когда меня начнут поедать крысы. Особенно еще с нашим безумным фотографом, делающим снимки моих страданий.
Внезапно лестница поддалась, и произошло это очень быстро. Следующее, что я помню, это то, что мы сидим на задницах в проходе. Я поднял Джени на лестницу.
— Давай, быстрее! — поторопил я ее, поскольку крысы теперь стремительно приближались, осознав, что с их полуночной трапезой что-то не так.