11
Викс был не только психопатом, стреляющим во все, что движется, а еще страдал от бредовых идей и паранойи. По нему явно плакала "дурка". Я так и не понял, что с ним на самом деле. Родился он уже психом или это судный день так на него повлиял, но он не верил, что Соединенные Штаты были уничтожены ядерным оружием. По крайней мере, не тем, которое применили люди. Он был уверен, что за все ответственны пришельцы из космоса. Что это они распространяют болезни и эпидемии и прячутся в человеческом облике.
— Скажи, откуда ты? — спросил меня он однажды.
— Из Янгстауна.
— Думаешь, это смешно? По-твоему, это шутка такая, мать твою?
— Ты спросил, я ответил.
Он направил меня карабин.
— А откуда мне знать, что ты не один из них? Что ты не Аутсайдер?
Это так Викс называл их — "Аутсайдеры". Он ни разу не использовал слово "пришелец", но ему это было необязательно. Все и так понимали.
Я даже не знал, как этот парень выглядит. Они никогда не снимал свой защитный костюм. Даже спал в нем. Даже в казармах неизменно носил его, потому что не хотел, чтобы "аутсайдерские" жуки добрались до него и превратили в какую-нибудь тварь. Ему нравилось забавляться с нами, его "говнюками". Он пытался пугать нас, угрожая бросить в кузов мусоровоза. Сперва это работало. Но после ежедневной возни с этим "мясным ассорти", нас было сложно вывести из равновесия.
В действительности Викс очень напуган.
Он боялся всего и вся.
Особенно боялся Полсона, потому что считал его "Аутсайдером". И до конца еще не был уверен насчет Спекса. Поэтому, всякий раз, когда заговаривал с ними, старался держаться на расстоянии. А когда хотел задать им взбучку, всегда заставлял делать это своих громил-солдафонов. Я узнал, насколько он был напуган, однажды, когда он поскользнулся на трупной слизи, вытекшей из кузова грузовика, и я схватил его, не дав упасть.
Он закричал.
Завопил во все горло.
Он так перепугался, что выхватил карабин с твердым намерением пристрелить меня на месте. Но его трясло настолько сильно, что он не мог даже держать оружие. Наконец он бросил карабин и отполз назад.
— Грязный! Грязный! Грязный! — кричал он, не переставая. — Ты трогал меня своими грязными руками! Ты заражен, как и все остальные!
Наконец, он поднялся на ноги и запрыгнул в кабину, где, несомненно, принялся опрыскиваться антисептиками.
Один из солдафонов подошел ко мне и направил ствол карабина прямо мне в лицо.
— Тебя нужно пристрелить, тупой засранец!
Я не испытывал страха. Тогда смерть уже не представляла для меня большой угрозы.
— Давай.
— Что?
— Я говорю, давай.
Солдат растерянно посмотрел на своих товарищей. Другие просто стояли рядом, чувствуя себя неловко и глупо в своих белых биокостюмах. Я не отступал. Проработав в уборочной бригаде больше месяца, я уже знал, что к чему. За последнее время Виксу не удалось найти ни одного новобранца. Слух о том, чем занимается армия, распространился вокруг, и люди стали прятаться при приближении грузовиков. На улицах появлялись лишь больные, психи и Скабы, но от них не было толку.
Викс нуждался во мне. Нуждался во всех нас.
Вот почему тот солдат не стал стрелять.
Вот почему испугался меня убивать. Потому что проблема была в том, что мы были в меньшинстве. И если б я умер, это означало, что одному из солдат пришлось бы занять мое место. Викс настоял бы на этом. Он постоянно грозился этим своим парням. И всякий, кто спустил бы курок и завалил "Говнюка", взял бы на себя его работу.
— Я не шучу, — сказал солдат.
Я шагнул вперед. Ствол карабина был так близко от моего носа, что я чувствовал исходящий от него запах паленого кордита.
— Так, прикончи меня, засранец. Сделай это. Давай. Тогда наступит твоя очередь возиться с мясом.
Солдат отступил назад, потом прокричал что-то и огрел меня прикладом. При данных обстоятельствах это было единственное, на что он был способен. Он не мог убить меня, но с другой стороны не мог спустить мне с рук такое открытое неповиновение. Черт, во что превратилась бы армия, если б люди перестали исполнять приказы и начали действовать самостоятельно?
Поднявшись на ноги, я сплюнул кровь и ухмыльнулся.
— Если еще раз поднимешь на меня ружье, я забью тебе его в зад по гланды.
Он снова вскинул карабин, но я понял, что это была обычная защитная реакция.
— Ты — труп! Ты — гребаный труп! Слышишь меня? Ты — гребаный труп!
— Так спусти курок, сосунок чертов.
Солдат замешкался. Я шагнул вперед. Он попятился.
Другие солдаты не спускали с нас глаз.
— У тебя духу не хватит, — сказал я ему.
На этом стычка закончилась. После того, через что я прошел, этот маленький отморозок казался мне жалким. Он боялся занять мое место. Он знал это. И я знал это. Всегда присутствовала вероятность того, что он психанет и пристрелит меня, но в этом не было серьезной угрозы. Что с того? Зарабатывающему на жизнь уборкой трупов на светлое будущее рассчитывать не приходится. То, что я сделал — и что намеревался сделать изначально — это символически кастрировать перед всеми этого игрушечного "морпеха". И у меня получилось. С того момента в наших глазах он превратился в бабу.
Я посадил семена открытого восстания, и гряло нечто крупное.
Решающее столкновение.
Думаю, что все мы были готовы к нему, и даже жаждали этого. Я знал, что оно грядет, потому что об этом сказала мне Тень. А еще она сказала, что оно закончится в мою пользу.
12
В свободное от собирания трупов время, Викс и его головорезы обитали на базе Национальной гвардии в Остинтауне, где некогда располагались части 838-ой роты военной полиции. Там находилось спальное помещение, напоминавшее больничную палату из старых фильмов. В нем мы и спали. На ночь нас запирали, а утром выпускали. Та еще жизнь. Навозившись днем с "мясным ассорти", мы приходили, грязные и пахнущие гнилью. Нас запихивали в эту комнату и заставляли спать в этой грязи.
По ночам Спекса мучили кошмары. Он кричал или всхлипывал во сне, что очень злило других парней, нуждавшихся в отдыхе. Его койка была рядом с моей, и мне приходилось будить его.
— Спекс, Спекс, — говорил я. — Прекрати, ради бога.
Он лежал в темноте, с блестящим от пота лицом и просто мигал. Судный день совершенно выбил его из колеи, а с кем-то было иначе?