Саваны, ласкаемые мертворожденными ветрами, шуршали, словно кладбищенские крысы в подземных гробницах. Она распутывалась, забирая, что ей давали, забирая своих жертвенных агнцев.
Я смотрел, как они кричат, когда она опускалась на них. Один за другим лопались словно перезрелые, гнилые тыквы. Их кровь, ткань и пораженное болезнью мясо испарялись и затягивались в хаотический вихрь, коим являлась Медуза. Она оставляла на своем пути лишь тлеющие кости, когда двигалась через долину, забирая то, что принадлежало ей и только ей.
Джени закричала, когда мы почувствовали налетевший на нас, словно дыхание печи крематория, жаркий ветер. Она кричала. Билась в моих объятьях. Билась в истерике, а я прижимал ее к себе, онемевший и опустошенный от вида этой обитательницы тьмы.
Она схватила меня за лицо. И принялась осыпать поцелуями.
— Если любишь меня, — кричала она. — Не дай ей забрать меня! Ради нашего нарожденного ребенка, ради моей любви к тебе, не дай ей положить всему конец! Вызови ее! Нэш… Вызови Тень…
Откровение.
Вот что заставляло Тень толкать нас сюда, все время вести нас на запад. Да, она хотела, чтобы мы не попались Медузе на пути. Но это была не главная причина. Тень не испытывала к нам любви. Она не была заботливой, сердобольной матерью, защищающей своих детей. Любовь была ей неведома. Она не понимала, что такое верность или преданность. Или даже необходимость защищать саму жизнь. Она знала лишь голод и знала, что здесь ее всегда ждал главный пир. Этот стол был накрыт давным-давно, и теперь ломился от пищи, в то время как сама Медуза была пиршеством жизненной силы.
Ветер стал еще жарче, и я поцеловал Джени, последний раз взял в руки ее прекрасное лицо, а затем вызвал Тень. Всмотрелся в ту темную сферу, в ту зону черноты, являвшуюся проводником в нее. И возможно, в ее черное бьющееся сердце.
Я призвал ее.
И она пришла.
Что-то сдвинулось вокруг нас, а воздух наполнился пульсирующей энергетической силой. Он стал тяжелым, потрескивающим от статического электричества. Внезапно раздалось какое-то гудение и появился невыносимый запах озона.
Тень поднялась из эфира. из вихря визжащей материи, черной и жужжащей, злой и кружащей. Извивающееся, заряженное энергией облако радиоактивной пыли и обломков. Стихийное поле разумных электронов, ярости, разрушения и голода. Я чувствовал исходящее от нее ощущение грубой силы. От нее шел запах горелой проводки, расплавленной стали, кордита и дыма из доменных печей.
Медуза была безжалостной, неудержимой машиной смерти, а Тень была наделенным сознанием, живым термоядерным котлом.
Она поднялась на высоту двухэтажного дома.
Там задержалась. По ней бегали искры и электрические дуги. Из этой бури радиоактивных отходов смотрел два зловещих красных глаза. Шум, который она издавала… походил на скрежет металла, вой урагана и бурление котлов… был таким громким, что приходилось кричать, чтобы быть услышанным.
— Забери их! Забери их всех! Забери все, что принадлежит тебе! — кричал я ей.
Когда Тень начала двигаться, жужжание усилилось, а ее телесная оболочка начала вращаться еще быстрее. Теперь она двигалась в мою сторону. В последнее мгновение я почувствовал испепеляющий жар этой сущности. Казалось, будто я оказался возле плавильной печи. Тень по-прежнему находилась у подножия холма в тридцати футах от меня, но достаточно близко, чтобы обжечь мне кожу и опалить брови. В этот самый момент я сломался. Но, по крайней мере, я знал что-то… я знал, чем она была для других. Знал, какой ужас они испытывали, когда эта мерзость испепеляла их своим поцелуем.
Конечно же, я Тени был не нужен. Она набросилась на людей в оранжевых костюмах. Они были затянуты в эту живую печь, в этот живой ядерный реактор.
Тень забирала их очень быстро.
Они засасывались, впитывались, поглощались и распадались на части. Разжижались и исторгались с другой стороны. Затягивая их в себя, Тень вспыхивала, словно фосфор, зажигалась, как колдовской огонь. Как именно они поглощались сущностью, видно было не очень хорошо, но, если не отворачиваться, можно было заметить пару вещей. Иногда они разлетались на части, словно мясо в вакуумной камере. Вы видели кровь и ткань, конечности и органы. Не знаю, что еще кружилось в этом кипящем, радиоактивном торнадо. Думаю, она разделяла их на субатомном уровне, превращала их в частицы, поглощала их электромагнитные поля и те узы, которые удерживали молекулы воедино. Когда Тень получала то, что хотела — и, поверьте мне, это занимало секунд десять — она вновь собирала их, объединяла и извергала с другой стороны… но никогда в том виде, в котором они в нее попадали. Просто дымящиеся, почерневшие кучи, зачастую с измененной анатомией. Я видел руки, растущие из спины и головы, торчащие из животов, тела, полностью изменившие форму из-за молекулярной дисперсии и перегруппировки. А иногда, когда Тень забирала двоих или больше одновременно, они выходили в виде дымящегося и искрящегося комка расплавленного воска, с торчащими из него во все стороны костями. Атомы у тех фигур в "космических" костюмах смешивались, как в том старом фильме про муху и ученого. Масса, в которую они превращались, остывала довольно быстро, и было видно, что они сливались воедино, словно расплавленные пластмассовые солдатики.
Зрелище было тошнотворное и омерзительное.
Затем Тень забрала верующих, до которых еще не добралась Медуза.
Они затягивались в нее и разбирались на части, видоизменялись, перемешивались, и исторгались сплавленной горящей массой.
Джени стояла и смотрела. Я стоял рядом. Тень двинулась на Медузу, и мы обнялись. В тот момент я любил Джени больше всего на свете. Я любил ее так сильно, что на глазах у меня выступили слезы, потому что я знал, что неоднократно предавал ее.
— Наш ребенок никогда не родится, Рик, — произнесла она мне на ухо. — Ты знаешь, кем он станет. Таким же, как они все.
Потом она поцеловала меня и побежала вниз по склону.
Я бросился догонять ее, но не успел.
Она нырнула прямо в тот опустошающий вихрь, в ту сущность, рожденную из ядерных реакторов и атомных печей, в ту живую цепную реакцию радиоактивных отходов.
И когда она появилась с другой стороны… дымящейся, шипящей, уродливой массой, я закричал.
Мне оставалось лишь прыгнуть туда же самому, Но Тень сейчас двигалась слишком быстро, набирая скорость для столкновения с Медузой. Я вскарабкался обратно на холм, побежал со всех ног, кубарем скатился по противоположному склону и упал в заваленную листьями канаву.
Я не увидел, как Тень столкнулась с Медузой, но услышал взрыв. Услышал, как сдетонировали два столкнувшихся энергетических поля. Это было похоже на взрыв солнца. Яркая голубовато-белая вспышка ослепила меня, и оглушительный грохот сотряс землю. Холм снесло, я меня едва не похоронило под землей, камнями и обломками.
Вот и все.
Когда я, наконец, выбрался наружу, вокруг не было никого и ничего. Мир превратился в пустоту из пара, дыма и постепенно спадающей жары. Когда дым рассеялся, я увидел, что на месте долины зияет огромная тлеющая яма, простирающаяся на многие мили. От всех деревьев в поле моей видимости остались одни пни. Холм пропал. Как я уже сказал, осталась лишь пустота.
Я заглянул внутрь себя, чтобы увидеть ту темную сферу, но и она исчезла. Просто исчезла.
Я был один.
Совершенно один.
17
В школе, если вы помните, я читал рассказ в одном научно-фантастическом сборнике, и писатель начал его с самой короткой в мире истории ужасов.
Последний человек на Земле сидел в комнате.
И тут в дверь постучали…
Уже две недели я думаю про ту историю, пока сижу в этой комнате и наговариваю на украденный из комплекса диктофон свой рассказ. Уже две недели я нахожусь в этом маленьком доме на краю бездны, которая появилась в результате столкновения Тени с Медузой, и которая разделяет сегодняшний день с завтрашним, а, может, даже вчерашним.
Все мертвы.
Конечно же, я не могу знать наверняка, но в глубине души чувствую, что так оно и есть. Хотя в небе еще летают птицы, а в лесу снуют какие-то звери. Три ночи назад, где-то около полуночи я слышал вой волка, и это был самый одинокий и призрачный звук, который я когда-либо слышал. Поэтому жизнь здесь есть, только нет людей.
Записывать эти слова для меня было великой радостью, но еще больше я испытывал ужас и боль, ранее неведомые мне.
Мне пришлось во многом признаться, посмотреть на свою жизнь с высоты птичьего полета, и увиденное не принесло мне удовольствия. Я лишь рассказывал о произошедшем, и теперь, как говорится, мой рассказ подошел к концу. Два дня назад у меня на коже появились красные пятна. Я чувствую слабость. Суставы ноют. Этим утром из носа у меня шла кровь.
Микки получила свою месть.
Ее проклятие исполнилось.
Думаю, через двадцать четыре часа со мной все будет кончено, поскольку, чувствую, что болезнь усиливается. Говорить становится трудно. Я не знаю, как я смог заразиться Эболой Экс, через две недели после того, как в огненной буре столкновения погибли последние переносчики вируса. Мой счетчик Гейгера показывал, что три дня эта местность была насыщена радиацией, после чего уровень упал до допустимого. Лучевую болезнь я еще мог бы допустить… но то, что со мной происходит, заставляет меня поверить в Карму. Заставляет поверить в то, что я расплачиваюсь за отнятые мною жизни.
В то, что проклятие Микки было реальностью.