Вспомним первоначальную задачу Демянской наступательной операции. Первое: разгром группы армий «Север». Второе: глубокий охват левого фланга группы армий «Центр». Конечно, пяти стрелковых дивизий и двух танковых батальонов 11-й армии генерал-лейтенанта В.И. Морозова для разгрома войск фон Кюхлера было маловато. А если бы Ставка приняла иное решение?
Северо-Западному фронту для проведения Демянской операции выделялось несоизмеримо меньшее количество войск, чем, например, Брянскому, но не для наступления, а для нанесения мощного контрудара на случай наступления противника. Именно «на случай», подчеркивает Г.К. Жуков. То есть такое наступление считалось возможным, но не обязательным. Тем не менее перечень привлеченных в состав Брянского фронта войск выглядит впечатляюще: 4 танковых корпуса, 7 стрелковых дивизий, 11 отдельных стрелковых бригад, 4 отдельные танковые бригады и «большое количество артиллерии». Кроме того, за Брянским фронтом закреплялась 5-я танковая армия резерва Ставки ВГК. А на решение задачи по разгрому группы армий «Север» выделяются два танковых батальона.
Между тем до начала немецкого наступления еще очень далеко. Немецкие войска понесли огромные потери в ходе кампании прошлого года. Им необходимо никак не меньше трех-четырех месяцев на отдых, пополнение, восстановление. Причем Сталин и все члены Ставки знают, что группа армий «Север» наиболее ослаблена. Ни на какие активные действия она даже потенциально не способна. Вот и получается, что северо-западное направление является оптимальным. Здесь успех может быть достигнут быстро и довольно дешево. Но главные силы Красной Армии почему-то перебрасываются туда, где расположены самые мощные группировки противника. Потому в то время, когда 11-я армия штурмовала Старую Руссу, а 3-я и 4-я ударные продвигались на Холм и Торопец, в вяземском котле погибали 33-я армия, 1-й гвардейский кавалерийский и 4-й воздушно-десантный корпуса Западного фронта.
А если бы войскам генерал-лейтенанта П.А. Курочкина придать четыре танковых корпуса? Если бы наши главные силы бросить против жиденьких силенок группы армии «Север»? В этом случае прорыв под Старой Руссой и выход в глубокие тылы 16-й и 18-й немецких армий был бы обеспечен. Там ведь оборону держала одна-единственная 18-я мотодивизия. Никаких дополнительных сил, кроме эсэсовского разведбатальона, для этой дивизии у фон Кюхлера не нашлось. Русская танковая лавина их просто смела бы. Ведь тогда был январь. До весенней распутицы вагон времени. Поэтому действиям крупных танковых соединений ничто не мешало. А отражать их массированный удар немцам было нечем. Пока они наскребли бы какие-нибудь резервы да отправили их на север, армии Буша и Линдемана оказались бы полностью разгромленными.
Разгром группы армий «Север» открывал для советского командования широчайшие стратегические перспективы. Прежде всего, осталась бы в целости и сохранности 2-я ударная армия. Сто пятьдесят тысяч ее бойцов вместо того, чтобы поедать трупы друг друга в котле, могли бы принести реальную пользу Родине. Ведь сами по себе удачные действия Северо-Западного фронта создавали перспективу для успеха Ленинградского и Волховского фронтов. Ленинград был бы освобожден от железного кольца блокады. Далее самым естественным решением было бы нанесение удара во фланг и тыл группы армий «Центр».
В подобной обстановке германскому командованию неизбежно приходилось отказываться от своих глобальных наступательных планов. Оказалась бы группа армий «Север» в кольце или успела из него выскользнуть — это имело второстепенное значение. В любом случае Красная Армия пробивала в немецкой обороне огромную брешь, которую требовалось закрыть. Возникала необходимость выравнивания линии фронта. Так как Гитлер категорически запрещал отступать, его генералы вынуждены были бы планировать наступательную операцию не на юге, а с целью «срезания» крупного выступа на севере. Пока они проводили бы требуемую подготовку, снимали с других направлений войска, советское командование получало время на создание в выступе прочной обороны. Соответственно, наступление войск Юго-Западного и Западного фронтов весной 1942 года осуществлялось бы в гораздо более благоприятных условиях.
Однако из песни слов не выкинешь. Сталин со своими маршалами допустили непоправимую ошибку. Стратегические резервы Ставки, которым могло бы быть найдено весьма эффективное применение, совершенно напрасно сгинули в огромных котлах, от Мясного Бора до Керчи.
Интересно рассмотреть утерянные возможности второго этапа Демянской наступательной операции. Как уже было сказано выше, окруженные в Демянском выступе и Холме 7 немецких дивизий могли выживать исключительно за счет «воздушного моста». Каждому знатоку истории хорошо известно, что творилось в сталинградском котле. Немецкие солдаты буквально умирали от истощения. У фельдмаршала Паулюса еще оставались танки и самоходные орудия, но для них не было горючего. Именно энергичная борьба советского командования с «воздушным мостом» люфтваффе, создавшая ситуацию, когда солдатам 6-й армии было нечего есть, нечем стрелять, нечем лечить раны и согреваться, привела к сильнейшему слому морально-психологического состояния как самого командующего, так и его подчиненных. Имеются свидетельства немногих уцелевших ветеранов 6-й армии о том, как раненые и обмороженные сотнями умирали из-за отсутствия надлежащей медицинской помощи, как прямо на улицах падали и гибли от истощения солдаты. Даже начальник Генерального шта\а Цейтлер вынужден был написать в мемуарах, что сталинградский котел разваливался сам пасебе.
Однако окруженные под Демянском немецкие дивизии могли оказаться в еще более худшем положении. Если сталинградский мороз, достигавший 30 градусов, косил солдат Паулюса сильнее пуль, то в демянском котле температура падала до отметки 50 градусов ниже нуля. А зимней формой одежды были обеспечены только эсэсовцы. В подобной ситуации полное прекращение всех видов снабжения означало неминуемую смерть. При этом советским войскам оставалось только ждать, когда немцы либо вымрут, либо сдадутся.
Бывший командующий специальной авиатранспортной группой Ф. Морзик в своих воспоминаниях отмечал факт крайне слабого воздействия советской авиации на «воздушный мост». Сходного мнения придерживаются отечественные историки. По их оценкам, немецкие пилоты совершили около 2000 самолето-вылетов, в то время как авиация Северо-Западного фронта не более 700. Хотя признают, что немецкая авиация оказывала существенную помощь своим наземным войскам.
При суточной потребности в 300 тонн «воздушный мост» обеспечивал демянской группировке в среднем 273 тонны грузов ежедневно. По «воздушному мосту» на подкрепление войск в котле было переброшено 22 тысячи солдат и офицеров. Прикинем: 8 февраля кольцо сомкнулось, а «рамушевский коридор» удалось пробить только 23 апреля. Если бы не «воздушный мост», то войскам Зейдлиц-Курц-баха было бы уже некого спасать.
Сил для борьбы с немецкой транспортной авиацией имелось достаточно. Помимо 6-й воздушной армии для обеспечения Демянской операции привлекалась 2-я ударная авиагруппа резерва Ставки. Например, ВВС 3-й и 4-й ударных армий дополнительно получили шесть истребительных, пять бомбардировочных и один штурмовой авиаполки. А вот немцы осуществляли прикрытие «воздушного моста» от случая к случаю. Фактически, неуклюжие, тихоходные, слабо вооруженные и потому представляющие легкую добычу для истребителей противника Ю-52 были предоставлены сами себе.
Немецкая транспортная авиация могла быть парализована не только ударами советских истребителей. За линией фронта авиатранспортная группа базировалась на пяти аэродромах: Псков-Южный, Псков-Западный, Коровье село, Остров и Тулебля. Ее командующий подчеркивал полное отсутствие воздействия авиации противника на аэродромы погрузки. В случае их выведения из строя русской бомбардировочной авиацией снабжение демянского котла было бы сорвано. Конечно, Псков или Остров находились довольно далеко от линии фронта. Но специально для таких случаев в советских ВВС создавалась дальне-бомбардировочная авиация. Тем более что в начале 1942 года авиационный потенциал стремительно наращивался. Г К. Жуков приводит конкретные цифры и факты: «Наши военно-воздушные силы получили возможность приступить к формированию воздушных армий. В июне мы уже имели 8 воздушных армий. В значительной степени начали пополняться соединения авиации дальнего действия»[124]. Следовательно, возможности привлечь силы ДВА для обработки немецких аэродромов были. Ну а фронтовая бомбардировочная и штурмовая авиация могла бы сровнять с землей две немецкие посадочные площадки в Демянске и Песках. Если бы Ю-52 неоткуда стало бы взлетать и негде садиться, то в течение четырех-пяти недель все окруженные войска оказались бы в безнадежном положении.
На худой конец, существовала возможность разрушить немецкие аэродромы внутри котла силами наземных войск. Поскольку сплошной линии фронта не было, в немецкой обороне имелось достаточное количество разрывов. В эти разрывы могли быть направлены, скажем, специально предназначенные для действий в тылу противника воздушно-десантные части с заданием вывести из строя посадочные полосы в Демянске и Песках. Долго ли немцы продержались бы без снабжения?
Но если советское командование не придавало значения «воздушному мосту», то можно было просто уничтожить котел силой. Ведь превосходство советских войск было подавляющим: против 7 немецких действовали 35 дивизий советских 1-й, 3-й, 4-й ударных, 11-й и 34-й армий, 1-го и 2-го гвардейских стрелковых корпусов.
Ответ на вопрос «Почему?» можно получить при взгляде на карту действий войск в Демянской наступательной операции. Их действительно было много, но они были разбросаны по всем направлениям сразу. Вот, например, 11-я армия. Часть ее сил штурмуют Старую Руссу, часть продвигаются на Холм, часть — обеспечивают котел с севера. 34-я армия частью действует по фронту и еще двумя частями по флангам. 3-я ударная частично блокирует Холм, частично штурмует Великие Луки. 4-я ударная растекается по трем направлениям сразу: на Велиж, на Демидов, на Белый. Будь у немцев здесь побольше войск, то они могли бы устроить Красной Армии несколько маленьких котлов. Только подавляющее превосходство над противником позволяло советским командирам действовать столь беспечно и не быть за это наказанными.
В общем, Демянская наступательная операция — это урок на тему о том, как опасно пренебрегать принципом концентрации.
Расчеты Ставки Верховного Главнокомандования вырвать стратегическую инициативу из рук противника путем проведения зимой и весной 1942 года целого ряда частных наступательных операций не оправдались. Вместо новых побед последовала серия провалов, существенно ухудшивших обстановку на советско-германском фронте. Особенно крупный ущерб причинил разгром войск Юго-Западного фронта в результате проведения Харьковско-Барвенковской наступательной операции. С уничтожением пяти советских армий в линии фронта образовался разрыв шириной почти 300 километров. После харьковской катастрофы Сталин на пушечный выстрел не подпускал маршала Тимошенко к разработке планов военных операций.
Г.К. Жуков указывал на еще одно существенное последствие: «В основном я был согласен с оперативно-стратегическими прогнозами Верховного, но не мог согласиться с ним в количестве намечаемых фронтовых наступательных операций, считая, что они поглотят наши резервы и этим осложнится подготовка к последующему генеральному наступлению советских войск»[125]. Резервов действительно не осталось, и фронт держать было нечем. В образовавшуюся на Юго-Западном направлении брешь хлынули немецкие войска, вырываясь на оперативный простор.
Во исполнение директивы Ставки фюрера № 41 от 5 апреля 1942 года группа армий «Юг» была разделена надвое. Группе армий «А» в составе 1-й танковой, 11-й и 17-й армий предстояло наступать на Кавказ с целью захвата стратегических нефтеносных районов Советского Союза. Группа армий «Б», в которую входили 4-я танковая, 2-я и 6-я немецкие и 2-я венгерская армии, должна была овладеть Сталинградом, перехватив тем самым крупнейший коммуникационный узел Восточного фронта.
17 июля 1942 года на дальних подступах к Сталинграду завязались первые бои. С целью закрытия бреши Ставка выдвинула из своего резерва три свежие, вновь сформированные армии. Наряду с единственной уцелевшей после Харьковско-Барвенковской операции 21-й армией они создали на пути врага новый фронт — Сталинградский. Здесь не обошлось без просчета немецкого командования во времени, так как резервные армии не только успели прибыть к месту сосредоточения, но и имели возможность полностью развернуться. Кроме того, A.M. Василевский отмечал в воспоминаниях еще одну характерную ошибку германских стратегов — неточность оценки потенциальных резервов противника. Разгромив почти миллионную группировку Тимошенко, они считали, что русским прикрывать направление на Сталинград уже нечем. Но в короткий срок Ставка сформировала новые резервы и бросила их в бой.
Сталинградский фронт был создан вместо разгромленного Юго-Западного буквально на ровном месте, что, безусловно, стало для немцев неприятным сюрпризом. На 500-километровой полосе от Павловска до Верхне-Кур-моярской занимали оборону четыре армии. 63-я армия генерал-лейтенанта В.И. Кузнецова развернулась по левому берегу Дона от Павловска до Серафимовича, 21-я армия генерал-майора А.И. Данилова — от Серафимовича до Клетской, 64-я армия генерал-майора В.Я. Колпакчи — в излучине Дона от Клетской до Суровикино. Рубеж от Суровикино до Верхне-Курмоярской удерживала 62-я армия генерал-лейтенанта В.И. Чуйкова. Далее по Дону занимала позиции 51-я армия Южного фронта. Действия войск на Сталинградском направлении поддерживала 8-я воздушная армия генерал-майора Т.Т. Хрюкина.
Немцы проводили свои операции по хорошо зарекомендовавшей себя в России схеме «быстрота — маневр — натиск». Столкнувшись с упорным сопротивлением 62-й армии на реке Чир, войска 6-й немецкой армии немедленно сманеврировали, охватив левый фланг Чуйкова. Развивая успех, немцы окружили в районе Майоровского три советские стрелковые дивизии и танковую бригаду. В линии фронта появилась брешь, которая могла быть использована для выхода в тылы 62-й и 64-й армий.
23 июля Ставка приняла решение нанести контрудар по прорвавшимся войскам противника. Проконтролировать выполнение этой задачи на Сталинградский фронт прибыл представитель Ставки генерал А.М. Василевский. Главная беда была в том, что немцы слишком быстро разбивали новосформированные резервные армии и Ставка просто не успевала формировать следующие. Перед A.M. Василевским сразу встал вопрос: чем атаковать? В Сталинграде на базе бывших 28-й и 38-й армий Юго-Западного фронта предполагалось создать две танковые армии. Но к тому моменту 1-ю танковую армию генерал-майора С.К. Москаленко успели укомплектовать только управлением двух танковых корпусов, 160 танками и одной стрелковой дивизией. Еще хуже дела обстояли в будущей 4-й танковой армии генерал-майора В.Д. Крюченкина: 80 танков и одна стрелковая дивизия. Здесь же, во фронтовом резерве находилась еще 57-я армия генерал-майора Ф.И. Толбухина, но и она только начала получать пополнения после страшного разгрома под Харьковом и в боевом отношении мало что собой представляла. Поэтому Василевский вынужден был переадресовать возникший при изучении обстановки на месте вопрос в Ставку. Там, недолго думая, передали недоформированные танковые армии фронту с приказом бросить их в бой для закрытия бреши. Одновременно Сталин отдал распоряжение перебросить в Сталинград из стратегического резерва еще шесть новых стрелковых дивизий.
A.M. Василевский вспоминал: «Изучение сложившейся на фронте обстановки показало, что единственная возможность ликвидировать угрозу окружения 62-й армии и захвата противником переправ через Дон в районе Калача и к северу от него заключалась в безотлагательном нанесении по врагу контрударов наличными силами 1-й и 4-й танковых армий. 4-я танковая армия могла сделать это только через двое суток, но ждать ее не было возможности. Поэтому пришлось пойти на немедленный удар 1-й танковой армии, а затем уж и 4-й»[126].
Понятно, что немцы не преминули воспользоваться возможностью громить атакующие советские войска поодиночке. Василевский кратко сообщил: «Контрудар не привел к разгрому группировки врага, прорвавшейся к Дону». Поэтому 62-я армия продолжала откатываться на восток. В довершение всех бед обострилась обстановка на правом фланге 64-й армии: немцы взяли Нижне-Чирскую, тем самым разорвав линию фронта и создав еще одну брешь для броска на Сталинград.
Верховный Главнокомандующий, без конца получая неутешительные сводки с фронтов, потерял терпение. 28 июля был подписан знаменитый приказ № 227. Среди прочего в нем говорилось: «Наши фабрики и заводы в тылу работают теперь прекрасно, и наш фронт получает все больше самолетов, танков, артиллерии, минометов.
Чего же у нас не хватает?
Не хватает порядка и дисциплины в ротах, в батальонах, в полках, в дивизиях, в танковых частях, авиаэскадрильях. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять нашу Родину».
Вот так. Сам Верховный Главнокомандующий этим приказом опровергал все появившиеся после войны выдумки о «подавляющем превосходстве фашистских полчищ» над Красной Армией во время Сталинградской битвы. A.M. Василевский подробно описывал, какой мощный поток подкреплений был направлен Ставкой: «Начиная с первой половины июля Верховное Главнокомандование систематически усиливало войска Сталинградского направления за счет стратегических резервов. В августе приток войск сюда из глубины страны еще более возрос. Так, с 1 по 20 августа сюда было направлено 15 стрелковых дивизий и 3 танковых корпуса»[127]. И еще 1-я гвардейская армия, 57-я армия, 16-я воздушная армия, 2-й, 23-й, 28-й танковые корпуса и так далее. А у немцев — все те же 4-я танковая и 6-я армии. Состав их войск с 17 июля 1942 года в сторону увеличения не изменился. Правда, в середине сентября немцы все же получили подкрепления — 3-ю, 4-ю румынские и 8-ю итальянскую армии. Но лучше бы эти «подкрепления» на фронте вообще не появлялись. Толку от них было, как от козла молока. В боях за Сталинград они не участвовали. А при первом же ударе советских войск побежали, как стадо баранов.
К крайнему удивлению Сталина, такие простые, доходчивые и, казалось бы, надежные меры, как заградотряды, штрафные батальоны и расстрелы ничуть не изменили положения на фронте. Войска продолжали отступать, несмотря на применение в полном объеме арсенала драконовских мер. Единственным утешением служило то, что немцы подошли к первому оборонительному поясу возле Сталинграда и темп их продвижения стал заметно медленнее. Тем не менее 19 августа подвижная группировка противника прорвала советскую оборону севернее Калача и 23 августа достигла берега Волги северо-восточнее Сталинграда.
В ночь с 23 на 24 августа Верховный Главнокомандующий устроил своим представителям Г.М. Маленкову, A.M. Василевскому и командующему Сталинградским фронтом В.Н. Гордову настоящий разнос. «У вас имеется достаточно сил, выговаривал им Сталин, — чтобы уничтожить прорвавшегося противника. Соберите авиацию обеих фронтов и навалитесь на прорвавшегося противника. Мобилизуйте бронепоезда и пустите их по круговой железной дороге Сталинграда. Деритесь с противником не только днем, но и ночью… Самое главное — не поддаваться панике, не бояться нахального врага и сохранить уверенность в нашем успехе»[128].
Но ни перебрасываемые под Сталинград все новые и новые войска, ни штрафбаты и военно-полевые суды, ни нагоняи самого Сталина — ничего не помогало. А.М. Василевский с горечью констатировал: «Несмотря на все мероприятия, проведенные нами 23 и 24 августа, ликвидировать подошедшего непосредственно к окраинам города врага, закрыть коридор и восстановить положение в те дни не удалось». Почему? А.М. Василевский дает честный ответ: «Наспех создаваемые ударные группировки состояли, как правило, из ослабленных в боях стрелковых соединений. Войска же, направляемые Ставкой по железной дороге, поступали медленно и, не закончив сосредоточения, сразу же вводились в бой… Времени для подготовки контрударов, для отработки взаимодействия и организации управления войсками не хватало»[129]. При таком образе действий любое численное превосходство над врагом сводится к нулю. Можно было направить в Сталинград 20, 30, 40 армий, но если они бросались в бой по полкам или дивизиям, то просто перемалывались противником. Точно так же советское командование вело боевые действия в приграничных сражениях 1941 года, в сражении под Дубно, Смоленском сражении. С теми же результатами.
2 сентября немецкие войска достигли окраин Сталинграда. С целью предотвращения их дальнейшего вклинивания в оборонительные порядки 62-й и 64-й армий Сталин поручил Г.К. Жукову, находившемуся на Сталинградском фронте с 26 августа в качестве представителя Ставки, организовать контрудар во фланг прорвавшейся группировки противника. Для выполнения этой задачи привлекались 1-я гвардейская армия генерала К.С. Москаленко, 24-я армия генерала Д.Т. Козлова и 66-я армия генерала Р.Я. Малиновского.
Армиям требовалось не менее двух суток для сосредоточения и подготовки. Но, как всегда, времени не было. 3 сентября Сталин направил Жукову телеграмму следующего содержания: «Положение со Сталинградом ухудшилось… Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленную помощь. Потребуйте от командующих войсками, стоящих к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь к сталинградцам. Недопустимо никакое промедление. Промедление теперь равносильно преступлению»[130]. И хотя не меньшим преступлением было бросать неподготовленные войска в самоубийственные атаки, приказ есть приказ. В тот же день в наступление пошла 1-я гвардейская армия. Она смогла продвинуться всего лишь на несколько километров, нанеся противнику незначительные потери. Немцы быстро остановили ее продвижение.
Советское командование взяло паузу на сутки. Затем 5 сентября по всему фронту наступление возобновилось.
В атаку шли все три армии. Наблюдая ее с командного пункта 1-й гвардейской, Г.К. Жуков отмечал: «По мощности огня, которым встретил противник наши атакующие войска, было видно, что артиллерийская подготовка не дала нужных результатов и что глубокого продвижения наших наступающих частей ожидать не следует. Примерно через полтора-два часа из докладов командующих войсками стало известно, что на ряде участков противник своим огнем остановил наше продвижение и контратакует пехотой и танками»[131].
Итог боевого дня выглядел весьма скромно. За 14 часов непрерывного сражения продвинуться удалось местами на 2–4 километра. 24-я армия вообще не продвинулась вперед ни на шаг.
Зная настойчивость советского командования в достижении поставленных целей, немцы хорошо подготовились к следующему дню. Из района Сталинграда прибыли подкрепления. На ряде господствующих высот немцы зарыли в землю танки и штурмовые орудия, организовали основательные опорные пункты, которые можно было разбить только мощным огнем артиллерии. «Но ее у нас тогда было очень мало», — сетовал Г.К. Жуков. Поэтому штурмовать господствующие высоты со всеми установленными там танками, орудиями, пулеметами предстояло, как говаривал Лев Толстой, «на уру».
6, 7, 8, 9 и 10 сентября советские войска штурмовали в лоб хорошо укрепленные позиции противника. Пока наконец генералы Гордов, Москаленко, Малиновский и Козлов не обратились к представителю Ставки с требованием прекратить это безумие. Жуков доложил Сталину. Верховный разрешил остановить атаки. Тем более что пока 1-я гвардейская, 24-я и 66-я армии истекали кровью в бесцельных штурмах, немцы не теряли времени даром. Ударные группировки из состава 4-й танковой армии Гота значительно расширили брешь между Сталинградским и Юго-Восточным фронтами и продолжали теснить 62-ю и 64-ю армии в самом городе.
13 сентября немецкие войска приступили к общему штурму Сталинграда. Город обороняли все те же солдаты Чуйкова и Шумилова, в отношении которых принимались ранее самые жесткие меры согласно требованиям приказа № 227. Но продвижение немцев осуществлялось черепашьими темпами. В чем дело? Причина была проста: немцы лишились свободы маневра, им приходилось штурмовать каждый дом и за каждый шаг вперед платить кровью, кровью и кровью.
Со второй половины сентября битва за Сталинград вступила для немцев в крайне невыгодную фазу борьбы на истощение. Теперь исход борьбы решало количество резервов. Скажем, во время сентябрьского штурма немецкие войска были в полукилометре от Волги. Но их отбросил назад контрудар 13-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора А.И. Родимцева. В результате этого контрудара родимцевская дивизия быстро истощила силы и атакой противника была сбита с занимаемых позиций. Тут же с правого берега Волги прибывала новая дивизия — 95-я стрелковая и контратаковала немцев, вновь отбрасывая их на 2–3 километра. За ней то же повторяла 37-я гвардейская, 112-я стрелковая, 138-я стрелковая и так далее. В таких условиях немецкому командованию приходилось стягивать дополнительные силы в город, ослабляя фланги. Уже в октябре на обоих флангах немецких войск не осталось совсем, их заменили 8-я итальянская, 3-я и 4-я румынские армии.
В советском Генштабе внимательно отслеживали эти перемещения. Полным ходом шла разработка операции «Уран», целью которой являлось окружение всей группировки немецких войск в районе Сталинграда. Замысел операции состоял в том, чтобы нанесением мощных ударов по флангам разгромить слабые румынские и итальянские войска и замкнуть кольцо вокруг армии Паулюса. Для выполнения этой задачи привлекались вновь создаваемый Юго-Западный фронт [командующий Н.Ф. Ватутин], Донской фронт [командующий К.К. Рокоссовский] и Сталинградский фронт [командующий А.И. Еременко]. Пока немцы гробили свои войска в лобовых штурмах города, Ставка накапливала и сосредотачивала на исходных позициях новые резервные армии.
11 ноября 6-я армия начала третий по счету общий штурм Сталинграда. Как и прежде, немцам удалось несколько потеснить части Чуйкова, занять южную часть завода «Баррикады» и просочиться к Волге. Но достигнуть большего они не смогли.
19 ноября началась Сталинградская наступательная операция. Советскими войсками была достигнута полная внезапность. Румынские части, не оказывая серьезного сопротивления, обратились в беспорядочное бегство. В результате искусно выполненных ударов по сходящимся направлениям войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов, при активном содействии правого крыла Донского фронта, 23 ноября соединились в районе Калача. В кольце оказались 22 немецкие дивизии. Это было первое крупное окружение войск противника с начала войны.
Помимо операции «Уран» советский Генеральный штаб разработал другую, более крупную по масштабам и задачам наступательную операцию. Называлась она «Сатурн». С.М. Штеменко писал: «Согласно замыслу новому фронту [Юго-Западному], предстояло наступать с плацдарма на правом берегу Дона в районе Серафимовича и вырваться к Тацинской, что позволило бы перехватить железнодорожные и другие пути противника из-под Сталинграда на запад. Затем фронт должен был наступать через Каменск в район Ростова, где и пересекались бы пути отхода немецко-фашистских войск не только из-под Сталинграда, но и с Кавказа… При окончательной доводке общего плана контрнаступления наших войск идея удара на Ростов через Каменск нашла выражение в плане Ставки, известном под кодовым названием «Сатурн». Ударные группировки войск, окружающих противника, были усилены танковыми и механизированными корпусами»[132].
Обстановка для проведения операции «Сатурн» складывалась весьма благоприятная. Концентрация главных сил группы армий «Б» под Сталинградом привела к тому, что немцы лишились возможности создать сплошную линию обороны против советских войск. Более того, советскому командованию стало известно, что в результате успешного проведения Сталинградской наступательной операции на участке Лихая — Ростов образовалась огромная брешь, не заполненная какими-либо немецкими частями. Отсутствие у противника в непосредственном оперативном тылу резервов создавало дополнительные преимущества для советских войск.
23 ноября Верховный Главнокомандующий отдал представителю Ставки на Юго-Западном фронте A.M. Василевскому распоряжение приступить к подготовке операции «Сатурн». Ее предстояло провести войскам левого крыла Воронежского и Юго-Западного фронтов путем нанесения удара в направлении Миллерово — Ростов. Предполагалось, что успех этой операции может создать условия для полного разгрома всей южной группировки противника на советско-германском фронте. При этом в котле оказывалась не только армия Паулюса, но и 1-я и 4-я танковые, 11-я немецкая армии, 3-я и 4-я румынские, 2-я венгерская и 8-я итальянская армии. Фактически речь шла о достижении решительной победы над вооруженными силами Германии и коренного перелома в ходе Второй мировой войны. Нанести Гитлеру катастрофическое поражение предполагалось уже в течение зимней кампании 1942–1943 гг.
Для выполнения этой важнейшей задачи Ставка сосредотачивала на Воронежском и Юго-Западном фронтах значительные силы. Помимо уже имевшихся там 1-й гвардейской, 5-й танковой, 6-й и 21-й армий, 4-го и 26-го танковых корпусов Юго-Западный фронт дополнительно получал из резерва Ставки 5 стрелковых дивизий, 18-й, 24-й и 25-й танковые и 1-й гвардейский механизированный корпуса, 6 отдельных танковых и 16 артиллерийских и минометных полков. Воронежскому фронту придавались 3 стрелковые дивизии, одна стрелковая бригада, 17-й танковый корпус, 7 артиллерийских и минометных полков. Но и это было еще не все. По решению Ставки 26 ноября для Юго-Западного фронта создавалась 3-я гвардейская армия под командованием генерал-лейтенанта Д.Д. Лелюшенко. К 9 декабря планировалось сформировать и развернуть между 5-й танковой армией и 51-й армией Сталинградского фронта еще одну, 5-ю ударную армию в составе 5 стрелковых дивизий, 7-го танкового и 4-го механизированного корпусов. Командовать новой армией был назначен генерал-лейтенант М.М. Попов. Кроме того, в район боев из резерва Ставки выдвигалась 2-я гвардейская армия. Правда, из-за последней возник спор между командующими фронтами. Эту армию желали заполучить и командующий Сталинградским фронтом А.И. Еременко, и командующий Донским фронтом К.К. Рокоссовский.