И Инга выпорхнула за двери. Женщина неодобрительно покачала головой, но Ксеня не поняла к чему относится это осуждение - к Ингиной мотыльковой легкости, к тому ли, что она не захотела согреться перед дорогой, или к чему-то еще. В следующее мгновение это выражение сменилось приветливой улыбкой.
- Ксюша? А меня Полина Тимофеевна зовут, я тут и завхоз, и повариха, в общем, если что, так со всеми вопросами ко мне. Штат у нас маленький, четверо всего, кроме директора и меня - горничная Тамара и Сан Саныч, мастер "золотые руки". Обычно Евгений Павлович сам гостей внизу встречает и привозит сюда, но сегодня не смог. Вы с ним позже познакомитесь, он будет вашим инструктором. Гостей теперь у нас девять человек - кроме вас еще четыре семейные пары. Сейчас дома нет никого, погода такая, что в четырех стенах сидеть грех. За ужином я вас со всеми познакомлю. Теперь идите наверх, а минут через пятнадцать-двадцать спускайтесь перекусить, голодны, небось, не терпеть же вам до ужина.
- Тамара! - громко позвала она. - Гостью встречай!
Худенькая женщина с тихим голосом и ловкими, сноровистыми движениями, приняла Ксению как эстафету. По пути к приготовленной для нее комнате, Тамара указывала на двери с обеих сторон коридора и в двух словах рассказывала о жильцах. Судя по ее словам, в "Приюте" гостили исключительно приятные и интересные люди.
Маленькая, уютная комнатка, рассчитанная на одного жильца, Ксюше понравилась. Выглянув в окно, она обнаружила, что из комнаты можно выйти на залитую солнцем веранду. По тщательно убранному снегу, расставленным шезлонгам, по забытой в одном из них лыжной шапочке, видно было, что верандой пользуются не только летом. Наверно, кто-то отваживается здесь загорать. Однако сейчас на веранде не было ни души.
Быстренько разложив свои немногочисленные вещи, Ксеня спустилась вниз. Она не собиралась засиживаться в комнате, - кристальной чистоты воздух так и манил, казалось, его можно пить, как родниковую воду. Солнце и небо были совершенно другими, чем в городе. А про то, что снег бывает таким ослепительно белым, Ксюша уже и забыла.
Но в гостиной на маленьком столике, покрытом большой клетчатой салфеткой, уже стояло блюдо с ватрушками, и их аромат чувствовался на расстоянии: как всякая добрая хозяйка, Полина Тимофеевна спешила накормить гостью. Ксеня в замешательстве приостановилась: очень уж ей не терпелось познакомиться с тем, что было за стенами "Приюта". Но этот момент в гостиной появилась Полина Тимофеевна, в одной руке она несла кофейник, из носика которого поднимался пар, в другой - тарелку с ломтиками холодного мяса. Пришлось Ксюше без возражений скидывать куртку и приниматься за угощение. Уже через две минуты она всерьез обеспокоилась: если хозяйка трижды в день подает гостям нечто подобное, то сколько же лишних килограммов Ксеня рискует отсюда увезти? Тонкие сочные пластики мяса, приправленного какими-то неведомыми специями, были необыкновенно вкусными, теплые ватрушки таяли во рту, аромат кофе очаровывал... Или Ксеня и впрямь проголодалась, или Полинино искусство было тому виной, но она, вопреки первоначальному намерению "слегка перекусить из вежливости", не поднялась из-за стола, пока тарелки не опустели. В тот день Ксеня еще раз увидела Ингу.
С любопытством осматривая территорию "Приюта", она бродила по тропинкам, проложенным в снегу сквозь заросли огромных елей и сосен. Все ей было в диковину: тишина, в которой особенно звонко разносилось щебетание синиц и стрекот сорок; девственная белизна снега и голубые тени на нем; пушистые сугробы на мохнатых, низко опущенных ветках; заячьи следы, убегающие под ель... Ксеня рассмеялась, поймав себя на том, что с беспокойством высматривает еще другие следы, например, злых, кровожадных волков.
Поднявшись в гору, она услышала голоса, а вскоре ей навстречу вышла супружеская пара. Обоим было лет по тридцать пять. Они показались Ксюше симпатичными - раскрасневшиеся от прогулки, улыбчивые. Внешность не обманула - они, и в самом деле, оказались приятными и дружелюбными. Они так обрадовались Ксюше, будто ближайшую родственницу встретили. Оказалось, что все оповещены о ней и ждали прибытия. Супруги наперебой перечисляли достоинства именно этой базы отдыха, из чего Ксеня улавливала лишь обрывки: "Милейшие люди... великолепная кухня... уютно и чисто... профессионал... дешево..." и тому подобное. Впрочем, они не навязывали ей своего общества: все это уложилось минуты в три-четыре, и они отправились вниз, наказав Ксене не уходить слишком далеко, потому что к ужину все будут ждать ее. Ксюше нравилось здесь все больше и больше.
Еще метров через пятьдесят тропинка выбежала на простор - деревья расступились, и Ксения оказалась на ровном пологом склоне. Чуть ниже, за деревьями виднелась красная, с крутыми скатами, крыша "Приюта", почти весь двор и часть дороги. А дальше открывалась такая великолепная панорама, что Ксеня надолго остановилась здесь, любуясь горами, темной зеленью лесистых склонов, бездонностью неба, ослепительным сиянием снега. Кажется, впервые в жизни ей захотелось взять в руки кисть и запечатлеть эту красоту на полотне. Показалось, что в этот миг краски будут ей послушны и лягут на холст именно так, как она пожелает... "Ох, ну почему Олежка этого не видит? Ведь словами не расскажешь. Как было бы здорово любоваться вместе с ним!" - подумала Ксеня и с легким вздохом оторвалась от созерцания раскинувшегося перед ней пейзажа.
Она уже собиралась повернуть назад, когда послышался стрекот мотора, и приостановилась. Скоро на дороге показался снегоход, - Инга возвращалась. Может быть, Ксюше показалось, но мотор трещал слишком громко, разрушая очарование тихой, снежной сказки. Потом он смолк. А минуты через две она вдруг услышала голоса. И они тоже звучали необычайно четко и громче, чем этого можно было ожидать, судя по расстоянию до домика. Ксения удивилась и подумала, что, вероятно, чистый вечерний воздух создает такой эффект. В это время голос Полины Тимофеевны произнес: "Ах,Инга, не обижайся ты на него!" "Да что вы, теть Поль! Будто я Женьку не знаю! Все в порядке!" - донесся до Ксюши ответ. Ей стало неприятно, получалось, будто она подслушивала - ведь женщины не подозревали, что их так хорошо слышно здесь. Ксения поспешила войти в тень деревьев. Ели столпились вокруг, потянулись к тропинке косматые ветви, - голоса заглохли.
К вечеру первого дня Ксения познакомилась со всеми обитателями "Приюта", как с отдыхающими, там и с постоянными, все они показались ей довольно милыми людьми. Впрочем, один все же остался неизвестным, - хозяин базы так и не появился, занятый делами на неведомой ей трассе. Да он и не особенно занимал ее мысли - ни на какую трассу она не собиралась, восхождения и романтика вершин были не для нее. Может быть, она и соберется покататься на лыжах - самую чуточку - но для этого ей не нужны никакие инструктажи.
На горнолыжной базе отдыха Ксения оказалась совершенно случайно горящую путевку кто-то всучил Олегу почти насильно, характеризуя "Приют" прилагательными в превосходной степени. Олег немедленно загорелся идеей отправить туда Ксюшу. Она попыталась отказаться, доказывая, что лыжи, горы и она несовместимы. На что муж резонно возразил, что никто ее насильно у лыжам не пристегнет, а воздух и солнце там абсолютно для всех одинаковы: что для альпинистов и горнолыжников, что для сачков. Ксеня принялась, было, уговаривать его поехать вдвоем и на месте приобрести еще одну путевку, но Олег через три дня должен был везти своих парней на региональные соревнования. В конце концов, она приехала одна, подышать чистым воздухом, отдохнуть от серости и буден города, побродить по снежным тропинкам...
Ксения любила одиночество и тишину, когда так хорошо думается... Поэтому, знакомясь с людьми, она не очень старалась сблизиться, была со всеми ровно доброжелательной и чуть-чуть отстраненной, маленькая дистанция сохраняла неприкосновенность ее собственного мира, в который она не часто пускала посторонних.
На следующий день, с самого утра Ксеня почувствовала, что погода как-то неуловимо меняется. Притухли краски, стали более мягкими, размытыми, как будто опустилась легкая дымка. Само настроение природы стало иным, более минорным, с неуловимым налетом грусти... И это тоже было так хорошо! Покой был разлит в воздухе, но одновременно в нем чувствовалось некая неуловимая динамика. Некое волшебство скрывалось в густеющих тенях. Словно невесомые покрывала, сотканные их лебяжьего пуха, опустились облака на слепящие вершины гор. Как лицо под вуалью, укрылись дали за тончайшей голубой кисеёй. Акварельно растаяла четкость очертаний, смягченная тонкой кистью гениального художника...
В то день две супружеские пары зазвали Ксеню подняться с ними на канатке на лыжный каток, уверяя, что ей тоже будет там интересно и весело. Она не пожалела, что поехала, - вдоволь накаталась с горы на какой-то резиновой надутой штуке. Удержаться на ней было совсем не просто, но зато и падать не больно и весело. На лыжах скатиться она не отважилась - гора пугала ее крутизной и жестко укатанным склоном. Но, насмотрелась на легкий, изящный полет лыжников, и потянуло все-таки испытать свои способности.
* * *
Деревья вплотную подступали к тропинке, по которой поднималась Ксеня. Не было слышно голосов и вообще, никаких звуков, кроме скрипа снега и ее дыхания. И если бы ни тропинка - признак обитаемости, пожалуй, даже стало бы жутковато от этой тишины, безлюдности и предвечернего сумрака. Но рядом, сразу за елками начинался покрытый снегом склон, вдоль и поперек разлинованный лыжами, и оттуда, как на ладони, виден был "Приют". Чтобы спуститься к нему напрямую, понадобилось бы пару минут. Поднявшись еще выше по тропинке, Ксеня свернула на склон.
Она и не помнила, когда последний раз застегивала крепления на лыжных ботинках. Увы, свою неспортивность Ксюша сознавала, как недостаток, но дальше этого дело не шло. Ксеня надела лыжи и остановилась, вновь зачарованная великолепным видом, раскинувшимся перед ней - она не уставала им любоваться. Потом, чуть толкнувшись палками, скользнула по плотному снегу. Не вниз, а почти поперек склона, чтобы не набирать скорость. Она почти уже обнаружила в себе талант лыжницы, когда неторопливое скольжение было неожиданно прервано - сбоку, из-задеревьев в стремительном вираже вынесся лыжник в красно-синем комбинезоне. Он мгновенно затормозил, выпустив из-под лыж густой веер снежной пыли. Но Ксения от неожиданности отпрянула в сторону, при этом сделала поворот (чего вообще никогда не умела) - и, со все возрастающей скоростью, ее неудержимо повлекло вниз. Тут все лыжные таланты не кстати и без предупреждения покинули ее, и Ксеня кубарем покатилась в облаке снега.
Ее кувыркание прервало какое-то препятствие. Протерев заляпанное снегом лицо, Ксения обнаружила, что препятствием послужил все тот же злополучный лыжник - директор "Приюта". Ксения еще не сообразила - ругать его или благодарить, а он молча наклонился, отстегнул крепления ее скрещенных, вывернутых лыж, подал руку.
Ошарашенная падением, стремительностью, с которой все произошло, а теперь и безмолвной манерой этого странного человека, Ксеня безропотно подала руку, чтобы подняться, но едва оперлась на ноги, вскрикнула и откинулась назад, схватившись за ногу. Он опустился на колени, стянул перчатки, отстранил ее руки. Потом осторожно ощупал лодыжку.
- Растяжение, - глухо проговорил он, и Ксения медленно подняла голову, изумленно посмотрела ему в лицо, силясь за стеклами больших очков рассмотреть глаза, его глаза. - Извини... Я думал, ты уже внизу...
Голос!.. Голос, который внезапно окликал ее в пустой квартире, во сне... который она страстно ждала и отчаянно боялась услышать, отпирая дверь в неурочный час... И теперь?.. Здесь?..
- Арвид! - толи шепотом, толи стоном вырвалось у нее.
Он медленно, словно нехотя потянул очки вверх, расстегнул высокий воротник комбинезона.
- Ты... - снова мучительно выговорила она, медленно повела головой, как будто желала стряхнуть наваждение.
Но все ее существо, как в ту, первую встречу, уже было в плену его удивительных, странных, опасных глаз. Чуть опустив голову, он смотрел с каким-то требовательным ожиданием. Ксения судорожно переглотнула, и он спохватился, отвел глаза от ее побледневшего лица.
- Здравствуй, Ксюша...
Он взял ее холодную, безвольную ладошку, прижал к своей щеке. Это прикосновение помогло ей прийти в себя, она слабо улыбнулась.
- Ты не беспокойся, у тебя только небольшое растяжение, через несколько дней все пройдет. Вот только на лыжах больше не покатаешься, - говорил он, и слова эти казались необязательными, бессмысленными, потому что в сумятице ее мыслей не было уже места тем заботам, о которых он говорил...
- На санках я все же увереннее себя чувствую... Мне, чем к земле ближе, тем лучше. - И эти, столь же необязательные слова, выговорились сами собой, скрывая Ксенино потрясение. Она посмотрела вниз, на домик "Приюта", который сейчас показался очень далеким, виновато и растеряно улыбнулась: - Только... Как бы мне теперь вон туда спуститься, в "Приют"?..
Арвид расшнуровал тяжелый ботинок на поврежденной ноге и осторожно стянул его. Потом поднял Ксенины лыжи, воткнул их в снег.
- Держись за шею, - сказал он, наклоняясь к ней, и Ксеня оказалась у него на руках.
Она вскрикнула от неожиданности, излишне поспешно проговорила:
- Ты что, хочешь со мной ехать вниз!? Пожалуйста, не надо!
И осеклась, потому что неожиданно и невозможно близко снова увидела серьезные, ясные глаза. Через секунду они улыбнулись.
- Закрой глаза, трусишка. Держись крепче.
Ксеня зажмурилась изо всех сил, уткнулась лицом в его плечо, когда мимо стремительно понеслись сосны и елки, то справа, то слева веером взвивался снег. Ей казалось, что они не скользят по склону, а находятся в свободном падении, и кончится все каким-то жутким ударом... Было страшно... и одновременно, не давая себе отчета в том, Ксеня остро желала, чтобы это длилось и длилось...
- Полина! - услышала она голос Арвида и обнаружила, что они стоят перед крыльцом "Приюта", внутри прозрачного облака сухого снега, и оно медленно оседает, искрясь на солнце. Полина Тимофеевна сначала оторопела, потом всплеснула руками, заохала, но одновременно сноровисто отстегнула крепления на лыжах Арвида, поспешила вперед, распахнула для них двери.
Когда она торопилась за ними по лестнице, в руках у нее уже были бинты и какие-то флаконы. Она проводила их до Ксениной комнаты, и заторопилась вниз, приготовить лед.
Арвид опустил ее в кресло.
- Болит? Сильно?
- Постой... Директор - ты?
- Да.
- Но почему Евгений...
- Так надо. Не бойся, я... не преступник, не скрываюсь ни от кого.
Ксеня не заметила мимолетной гримасы недовольства на лице Арвида, когда он подумал: "А, собственно, почему "не"?
Голова у нее шла кругом, и в этой карусели все перепуталось, перемешалось, будто она внезапно утратила способность связно мыслить. Арвид внимательно посмотрел на нее, чуть улыбнулся:
- Давай сначала ногой твоей займемся. Так больно?