Пожалуйста, оставьте сообщение.
Слушай, говорю я аппарату. Это серьезно. Это не параноидальный бред. Она ведь уже вылечила меня от него, так?
Пожалуйста, оставьте сообщение.
Это не шизоидные фантазии. У меня нет галлюцинаций. Поверь мне.
Пожалуйста, оставьте сообщение. Затем ее кассета для сообщений заканчивается.
Всю ночь я не сплю и слушаю, придвинув холодильник ко входной двери. Мне нужно в туалет, но не так сильно, чтобы рисковать жизнью. Люди проходят по коридору, но никто не останавливается. Никто не касается моей дверной ручки всю ночь. Телефон просто звонит и звонит, и я отвечаю в надежде, что это соц.работница, но это никогда не бывает она. Это обычный парад человеческого ничтожества. Беременные разведенные. Хронические страдальцы. Жертвы обстоятельств. Им приходится быстро выкладывать свои признания, пока я не повесил трубку. Мне нужно, чтобы линия оставалась свободной.
Каждый телефонный звонок наполняет меня радостью и ужасом, поскольку это может быть соц.работница или убийца.
Нападение или спасение.
Положительная и отрицательная мотивация для ответа на звонок.
Посреди моей паники, Фертилити звонит, чтобы сказать: "Привет, снова я. Я думала о тебе всю неделю. Я хотела спросить: это что, против правил, чтобы мы встречались? Я действительно хочу встретиться с тобой".
Все еще прислушиваясь к шагам, ожидая, что тень накроет полоску света под входной дверью, я поднимаю штору, чтобы посмотреть, нет ли кого на пожарной лестнице. Я спрашиваю: что насчет ее друга? Разве она не должна была с ним снова встретиться сегодня?
"А, он, -- говорит Фертилити. -- Да, я видела его сегодня". И?
"Он пахнет женскими духами и лаком для волос, -- говорит Фертилити. -Мне не кажется, что мой брат хоть раз видел его".
Духи и лак для волос были для опрыскивания роз, но я не мог сказать ей об этом.
"И еще у него ногти были выкрашены красным лаком".
Это красная краска, которой я подновляю розы.
"И он ужасный танцор".
В этот момент я позабыл о своем возможном убийстве.
"А его зубы отвратительные, не гнилые, но изогнутые и маленькие".
Ты мог бы вонзить мне нож в сердце, но было бы слишком поздно.
"И у него эти грубые маленькие обезьяньи руки".
В этот момент убийство было бы дыханием весны.
"Это должно означать, что член у него маленький, как сосиска".
Если Фертилити продолжит говорить, у моей соц.работницы завтра утром будет одним клиентом меньше.
"И хоть он и не страдает ожирением, -- говорит Фертилити, -- хоть он и не кит, но он слишком толстый для меня".
На случай, если снаружи притаился снайпер, я открываю шторы и встаю своим грубым жирным телом возле окна. Пожалуйста, кто-нибудь с винтовкой с оптическим прицелом. Застрелите меня прямо здесь. Прямо в мое большое жирное сердце. Прямо в мою маленькую сосиску.
"Он совсем не похож на тебя," -- говорит Фертилити.
О, я думаю, она будет удивлена, насколько мы похожи.
"Ты такой загадочный".
Я спрашиваю, если бы она могла изменить одну вещь в том парне из мавзолея, что бы это было?
"Только чтобы он перестал приставать ко мне, -- говорит она, -- я бы убила его".
Что ж, она не одинока в этом. Давай же. Возьми номерок и встань в очередь.
"Забудь о нем, -- говорит она, и ее голос становится глубже. -- Я звоню, потому что хочу, чтобы ты оторвался. Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделала. Заставь меня сделать что-то ужасное".
Вот он шанс.
Это следующая часть моего большого плана.
Это из разряда вещей, за которые я отправлюсь в Ад, но я говорю ей. Тот парень, который тебе не понравился. Я хочу, чтобы ты перепихнулась с ним, а затем рассказала бы мне, на что это похоже.
Она говорит: "Ни за что. Никогда".
Тогда я кладу трубку.
Она говорит: "Подожди. Что если я позвоню тебе и совру? Я могу просто все выдумать. Ты и не узнаешь".
Нет, говорю я, я узнаю. Я мог сказать.
"Я ни за что не хочу спать с этим выродком".
А что если она просто поцелует его?
Фертилити говорит: "Нет".
А что если она выберется с ним куда-нибудь на денек? Они могли бы куда-нибудь поехать на выходные. Уведи его из мавзолея, и, возможно, он будет выглядеть лучше. Съезди с ним на пикник. Сделай что-нибудь смешное.
Фертилити говорит: "А ты со мной поедешь?"
Определенно. 35
Солнце будит меня, скрючившегося возле плиты с ножом для мяса в руке. В моем состоянии мысль о том, чтобы быть убитым, выглядит не так уж плохо. Спина болит. Кажется, будто глаза раскрыты при помощи бритвы. Я одеваюсь и иду на работу.
Я сижу на заднем сидении автобуса, чтобы никто не мог сесть позади меня с ножом, ядовитой стрелкой или удавкой из фортепианнной струны.
Возле дома, где я работаю, на подъездной дорожке стоит обычная машина соц.работницы. На лужайке какие-то простые красноватые птицы бродят по траве. Небо синее, как и следовало ожидать. Ничего не выглядит необычным.