В детстве Готов коллекционировал марки. Заядлым филателистом он не был, поэтому и собрал всего три альбома. Но не так давно интерес к маркам возобновился. Причиной тому стала статья в журнале, где говорилось о богатых филателистах и небывалой стоимости редких марок. Перелистав запылившиеся альбомы, Готов, сделал вывод, что некоторые марки красивы, наверняка, редки и стоят кучу денег. Продать их стало целью.
Поделившись задумкой с коллегами, Готов узнал, что по субботам в здании главпочтамта собираются филателисты, которых, возможно, заинтересуют его марки.
В холле главпочтамта разместилось на подоконниках около десятка филателистов. Здесь собрались и школьники старших классов, и люди довольно пожилого возраста. Они увлеченно обсуждали зажатые в пинцетах марки, разглядывали через лупу, сверялись с каталогами, когда возникали сомнения по тому или иному поводу, менялись и торговали.
Готов вынул из пакета три альбома и положил в развернутом виде на свободный подоконник. Каждый альбом тематический: марки с животными, техника и спорт.
Учитель обратился к листающему каталог бородатому коллекционеру:
— Извините. Вы не хотели бы посмотреть мои марки.
— Да, с удовольствием, — улыбнулся бородач, доставая из кармана пинцет с лупой.
— А я тем временем хотел бы посмотреть Ваши.
— Пожалуйста, — коллекционер протянул Готову два обтянутых кожей альбома. — Вы интересуетесь чем-то конкретным?
— Всем. Я интересуюсь всем.
Листая альбомы, Готов обнаружил, что коллекция бородатого любителя марок не ахти. Марки старые, потрепанные, почти нет цветных, да еще и гашеные в придачу. Закончив просмотр, Готов хотел посочувствовать, мол, зря ты, друг, такую дрянь собираешь, но филателист опередил:
— К сожалению, Ваши марки не представляют для меня никакого интереса.
— Да, что Вы такое говорите? — с высокомерием произнес Готов. — Для кого они, по-вашему, представляют интерес?
— Боюсь, что ни для кого. Извините, — филателист осторожно взял из рук учителя свои альбомы.
Подозревая, что бородатый либо завидует, либо жульничает, Готов обратился ко всем:
— Товарищи коллекционеры. Попрошу внимания. Есть хорошие марки. Выставляются для продажи. Кто даст больше, тому продам. Борода в торгах не участвует. Повторяю, марки хорошие.
Филателисты столпились вокруг готовских альбомов, а посмотрев, почти не совещаясь, отходили.
— Сколько они могут стоить? — спросил Готов изучающего марки с птицами старичка.
— Да ни копейки они не стоят, — уверенно сказал старичок. — Может, лет через сто и будут кое-какие в цене, а пока ни копейки.
— Ты чего, дед? Перманганата калия обожрался или барбитурата натрия с утра стакан замахнул? — стучал себе по голове Готов. — Как это ничего не стоят? Ты смотри, какие красивые. Видал когда-нибудь столько белых медведей? А паровозы? Смотри: паровоз братьев Черепановых. Почти все негашеные. Как новенькие…
— Вот эту я, пожалуй, мог бы взять, — старичок пинцетом вынул марку из альбома, — внук у меня такие любит.
— И за сколько? — спросил Готов морщась.
— Рублей за пятнадцать, — авторитетно заявил старичок.
Готов закрыл лицо ладонями, изображая не то плач, не то смех:
— Шутник ты, дедушка. Надо же, пятнадцать рублей… банку пива не купишь. Совесть есть у тебя, труженик тыла? Куда ты катишься, страна? Дай ответ… Не дает ответа. Давай хоть полтинник для приличия.
— Нет, — отрезал старичок, возвращая марку, — полтинник — это чересчур.
Напевая гимн России, Готов сложил альбомы в пакет, оглядел суетящихся филателистов и громко сказал этим незлобивым, кротким, увлеченным людям:
— Не знаю, почему вы так по-свински отнеслись к моей коллекции. Может, я вам просто не понравился или потому что не являюсь членом вашего гей-клуба. Потому что не петух и не какая-нибудь там гомосечина. Не знаю. Знаю одно. Ноги моей в вашем петушатнике больше не будет.
Филателисты пропустили душевный порыв дилетанта мимо ушей. С тех пор марки Готова больше никогда не интересовали.