Среди ветров, дождей, туманов — ты,
Полная обманов, иллюзий детских и мечты,
Не знающая правил этой заводной игры,
В которой приз — отсутствие любви!
Иногда думаю, что сошла с ума.
Раздвоение личности, а глубоко внутри, там, где бьётся сердце, есть вторая я. И она лучше меня. Сильнее, умнее, привлекательнее и увереннее. Так и должно быть? Как в книге Чака Паланика или даже у Достоевского. Ведь вторая я забирает лучшее из моей жизни, оставляя только скучную повседневность да страх перед толпой незнакомцев, насмехающихся надо мной.
Когда была совсем маленькой, на меня напал дикий пёс. В результате на лице появился длинный, от правой брови до подбородка, шрам, широкий, сильно выделяющийся на фоне белой кожи. Я из небогатой семьи фельдшера и учительницы, поэтому пластическая операция не по карману. Естественно, жизнь в маленьком селе рядом с Ангарском не была сладкой. Дети жестоки к не таким. И особенно жестоки к тем, кто не может дать сдачи.
Наверное, поэтому появилась она. Всего несколько дней в месяц, иногда чаще, иногда реже, но она занимает моё место, и мы становимся сильными, независимыми, даже жёсткими. Как раз такими, чтобы поставить всех на место и выжить.
Отец говорил, что эта сила станет слабостью. Что защита мнимая: я должна научиться справляться с агрессией самостоятельно. Он не верил мне, считая, что всё выдумываю. Что я это я. Возможно он прав. Но я не могу и не хочу сопротивляться.
Ведь только когда приходит она, я по-настоящему живу.
* * *
— Лена!
У неё вечно недовольный голос по утрам. И сама она типичный ипохондрик. Она любит проявлять жалость и сочувствие, но из-за особенностей характера всегда переводит всё на себя. С ней было бы невозможно дружить, если бы искала теплоту и заботу, но я просто не хотела быть одной в таком большом городе. И поэтому принимала её как есть.
— Женя, — киваю присаживающейся рядом на широкой подоконник, подруге.
Захлопываю тетрадь с конспектами, убираю в сумку, отодвигаясь назад, чтобы Женя не заслоняла обзор на широкую лестницу, ведущую на первый этаж к входным дверям университета. Мне важно было увидеть их.
— Я сегодня ночью так долго не могла заснуть. Кожа на запястье сильно чесалась, чуть ли не до крови расчесала, но не могла остановиться. Это ужасно! Я в интернете прочитала, что такой зуд может быть первой причиной возникновения сахарного диабета! А ещё это может быть грибковой инфекцией. Уверенна, что и ноги тоже покраснели…
Она тараторит, как сорока, а сама постоянно озирается, сканируя пространство и запоминая всякие мелочи. Любит сплетни, рыжая-бесстыжая. Не злая, просто не может найти что-то своё. И поэтому заполняет пустоту бессмысленными вещами.
— Не волнуйся, это всего лишь аллергия на кожаный ремешок новых часов, которые ты ухватила за сто рублей в переходе метро. Ты вчера ими хвасталась, сегодня не стала надевать, — перебиваю её на полуслове. — Помажь кожу противоаллергенной мазью, прими антигистаминный препарат и выброси часы. Всё скоро закончится.
— Ты не понимаешь! — патетично воскликнула она, расчёсывая забинтованную руку. — Со мной никогда ничего не бывает так просто! — Евгения вздохнула, поудобнее устроилась на подоконнике и достала из широкого рюкзака термос со своим особым дурнопахнущим чаем. — Я вчера чуть не умерла от страха, у меня сердце колотилось как ненормальное…
— Твоя мама опять не ночевала дома, правильно? — вновь перебила её.
И девушка умолкла, слегка поджав губы и смерив немного обиженным взглядом. Она потёрла руки, тряхнув кудрявыми волосами, а затем заявила:
— Она работала.
Но по глазам видно — девушка сама не верит своим словам.
— Вот именно, — отвечаю спокойно.
— Окей, опять твоя любимая тема. Все мои беды от того, что мама меня не слишком сильно любит. Её никогда нет рядом, и я постоянно придумываю всякие болячки, чтобы привлечь внимание. Скажи это моей руке! — она стянула с запястья повязку, обнажив голую, совершенно здоровую, но сильно расцарапанную кожу.
— Просто держи мои слова в голове в следующий раз, когда найдёшь очередные симптомы смертельного заболевания, вспомни замечательную повесть — Трое в лодке, не считая собаки. Недавно я зачитывала тебе отрывок, точь-в-точь напоминающий твои ежедневные стенания.
Наш разговор мог продолжаться до бесконечности. Вновь и вновь, по кругу, одно и тоже. И вновь по памяти зачитываю ей те строки, она смеётся, совсем не зло и не обиженно. А я смотрю в окно напротив, вижу, как подъезжает ярко-красная машина, с шумом, блеском, солнечным всплеском. И из неё выходят они. Яркие, живые, свободные.
Кудрявая блондинка с малиновой помадой на губах, в кожанке, на каблуках и в очках в форме красных сердец, а следом идёт вылитый молодой Джеймс Дин, и волосы залаченные, зачёсанные назад, ехидная ухмылка, в правом ухе серьга в виде доллара, кожаные брюки, печатка, сверкающая серебром, а после выходит он. И сердце, предательское сердце, вновь ухнуло, покрыв щёки ярким румянцем, и в животе проснулись пресловутые бабочки.
Блондин, в расстёгнутой на верхние пуговицы рубашке, небритый, скуластый, в нём было немного от скандинавской породы, голубоглазый, высокий бог, с порочностью во взгляде. Ему вслед смотрят все девушки, но смотрит он только на одну. И это, разумеется, не я.
— Земля вызывает Елену! — Женя провела рукой перед глазами и я очнулась. — Даже поворачиваться не нужно, чтобы понять: Артём Викторович Лукьянов со своей немногочисленной свитой прибыл в родную альма-матер.
— Да, он мне нравится, что в этом такого? Он всем нравится, — ответила раздражённо.
От неосторожного поворота головы слетел капюшон. Поймав взгляд одной проходившей девчонки, смутилась, пригладила волосы, натягивая его обратно.
— Именно из-за этого Артём мне и не нравится. Что в нём такого особенного, что все девчонки западают на него?
— Он умён, красив, уверен в себе, при богатых и щедрых родителях, с чётким планом на будущее. По-моему, всё очевидно.
Я проводила взглядом удаляющуюся сквозь холл компанию, вздохнула, мельком глянув на часы над входными дверями.
— Идём, скоро лекция, не хочу опоздать.
— Да-да, — закивала Женя, спрыгивая с подоконника и помогая в этом мне.
* * *
— Всё-таки не понимаю, почему именно он.
В столовой не протолкнуться, но нам удаётся занять столик. И даже возле окна, где на столах ещё сохранились не заляпанные скатерти и в стаканах остались салфетки. Сквозь шум и гам, приходится говорить громко, но в таком шуме подслушивать просто невозможно.
— Меня тянет к нему, — наклоняю голову вправо, чтобы за волосами скрыться от остальных.
Ковыряю остывшее пюре, хмурюсь. Женя заколола непослушные пряди и убрала их в пучок, полностью открыв лицо. Острая зависть шипами прошила сердце, а затем отпустила. Я не завистливая, нет, совсем не завистливая.
— Из-за таких как он, ты страдаешь, — уверенно заговорила она, пододвигая ко мне половинку от купленной шоколадки. — Забудь о нём, Артём может разбить тебе сердце.
— О да, ведь я такая рисковая, — рассмеялась, принимая сладкую помощь.
— Вот Тимур с параллели давно зовёт нас в поход на три дня. Поехали? Свежий воздух, природа, хорошая компания, гитара у костра, романтика!
— Из нас двоих ипохондрик ты или я? — восклицаю удивлённо. — Тимуру хочется залезть к тебе в трусы, потому что, цитирую: «Интересно, рыжие везде рыжие или это не так?»
— Злая ты, — обиженно проворчала Женя, но по глазам видно — слова её не задели. — Считаешь будет лучше пойти в клуб Меххх, где зависает Артём? Наркотики, беспорядочные половые связи, алкоголь, пот и насилие?
— А чем походы хороши? Комары, дешёвое бухло, пьяные грязные парни, которые лезут в твой «спальничек» и пристают точно так же, как и в клубах? — заговорила иронично. — И что это за клуб такой?
— Это место принадлежит отцу Артёма. Догадываешься, какой там ценник?
— Как будто бы я туда собираюсь! — проворчала в ответ на её сарказм.
— Нас всё равно не пустят. Рожей не вышли, — Женя покачала головой, даже не заметив, что обидела меня. — А вот в поход можно запросто пойти в эти выходные. Пятницу прогулять, на машине рвануть и вот, мы уже в Подмосковье, у реки в хорошей компании!
Она достала мобильный и принялась строчить письмо Тимуру, в то время как я, незаметно, открыла на телефоне сайт клуба.
* * *
Иногда жизнь подбрасывает события, значения которых понимаешь далеко не сразу. Новые знакомства проявляют себя спустя годы, а желание трансформируется в отвращение. Всё вокруг меняется, меняемся и мы сами.
Я не знаю, почему иногда принимаю те или иные решения. Откуда берётся смелость сделать что-то вызывающее, яркое, даже непристойное? И почему так сильно влечёт к Артёму, ведь знаю — мы не пара. Я не местная, из деревни, он коренной москвич. Я бедная, он богатый. Из-за шрама не красавица, а он почти идеален. Артём даже не знает о моём существовании! Так зачем тянусь к нему, выискивая в толпе, изучая странички в соц. сетях, собирая сплетни? Как будто в нём есть какая-то притягательная тайна, что-то, что есть и во мне.
* * *
— Кати! — голос полон мольбы и скорби. — Ну пожалуйста! Ну разве я когда-нибудь о чём-либо тебя просила?
— Даже не думай, — с фальшивой категоричностью отвечает соседка по комнате, придирчиво изучая мою фигуру. — Что с Женькой в «поход» не пошла?
— Лесная романтика не для меня, — я подставляю ей то правый, то левый бок.
— Чёрт, и почему некоторым так везёт с фигурой! — простонала она. — Мне приходится чуть ли не святым духом питаться, чтобы не потолстеть, а ты ешь как не в себя и в прекрасной форме.
— Хороший метаболизм, — отвечаю довольным голосом. — Поэтому я и подрабатываю в ресторане уборщицей, оттуда еду таскать можно. В следующий раз притащу торт, если дашь поносить то шикарное красное платье с глубоким вырезом!
Она тихо зарычала.
— Ну и куда ты в таком виде собралась? — сдавая позиции заговорила она. — А торт шоколадный или фруктовый?
— Какой захочешь, такой и принесу, — подмигнула ей. — Сегодня ночь Хэллоуина. Я собираюсь в клуб Меххх!
— Ой, — удовлетворённое выражение сошло с её лица и она страдальчески скривилась. — У них на входе настоящий фейс-контроль.
— Намекаешь на шрам? — спрашиваю спокойным тоном, вновь прикрывая лицо. — Не в этот раз. У них бесплатный вход для тех, кто придёт в гриме. Идеальное прикрытие!
Мне всегда больно смотреть на себя, прикрывая половину лица волосами. Ведь я могла бы быть симпатичной, если бы не шрам! У меня хорошая фигурка, тонкая талия, чёрные волосы, слегка вьющиеся по всей длине, красивый овал лица, женственные губы, густые ресницы, интересный цвет глаз — серые, с ярко-оранжевой окантовкой вокруг зрачка. Мама говорила, что я похожа на Белоснежку. Но стоит заколоть волосы и обнажить шрам, так сразу вся красота испаряется. Мне просто не повезло.
От старых окон веет холодом, батареи совсем не топят и Катя натягивает на себя второй свитер. Ловлю в отражении зеркала её недовольный взгляд. Вид обнажённой кожи на холоде удивляет, но на Севере такая погода сравнима с летней и поэтому мне совершенно не холодно, а даже жарко.
Скоро вновь стану сильной. Только предчувствие этой силы подтолкнуло ввязаться в столь сомнительную авантюру. Никогда не угадаешь, что случится, пока не попробуешь.
Платье отлично село по фигуре, лёгкий макияж подчеркнул цвет глаз, вишнёвая помада усилила полноту губ, а яркие серьги приковали внимание к лицу.
— Удачи, — напоследок сказала Катя. — Главное не пей бесплатные напитки, не танцуй с незнакомыми парнями и возвращайся не слишком поздно. Короче будь пай-девочкой, если это вообще возможно в подобном месте.
— Со мной не пойдёшь?
Надеваю любимый плащ, купленный за приличные деньги с первой зарплаты. Широкий капюшон как купол скрывает лицо, уводя глубоко в тень, так, что даже шрам становится невидимым и издали кажется, что его вообще нет.
— Такие развлечения не по мне, — лёжа отвечает девушка. — Лучше лягу спать пораньше. Не забудь — завтра лекция у Бориса Дмитриевича. Он алкоголь и похмелье за версту чувствует — могут возникнуть неприятности.
— Спасибо за заботу, мамочка, — улыбаясь отвечаю на лёгкий выпад соседки.
* * *
Когда играет музыка, не остаётся времени на сомнения, жалость к себе, чувству одиночества, нерешительности, стеснению и страха. Каждое движение — точное попадание в ритм, в груди нарастает щекочущее чувство, напоминающее пение колибри, вибрирующее, сбивающее дыхание. По спине струятся капельки пота, губы приоткрыты, а глаза постоянно закрываются от наслаждения и чтобы сильнее почувствовать кожей мощный бит, отражающийся от стен и сотни тел, бьющихся в едином порыве, на единой низкой ноте.
Здесь и сейчас, в полутьме, под светом неоновых лазерных пульсирующих линий, весь мир открылся мне. Нет ни препятствий, нет черты, отделяющей и разделяющей, только единство, полное и безоговорочное.
Это началось ещё в метро, то самое пресловутое чувство, рождающее глубоко внутри, когда по-настоящему просыпаюсь. Коктейль чистейшего гнева и ослепительно-белой ярости. Ногтями провела по стеклу, за котором проносилась тьма и едва уловимые очертания труб. Надвинутый капюшон, нехватка воздуха, сжатые пальцы. А позади слова:
— Ну ты, подруга, круто в образ входишь.
И в подтверждение аплодисменты, когда уж собиралась вцепиться в лицо разукрашенному панку.
На входе в клуб передо мной моментально открыли двери, стоило стянуть капюшон и расстегнуть пальто. Уверенность и ядовитая ухмылка сделали своё дело.
Луна не полная, не яркая, но так манит, она так притягательно прекрасна, и ярость от её бескрайней наготы отступает, уступая место глубокому тёмно-синему океану спокойствия, готовому в любой момент сорваться в водоворот желаний и страстей.
Внутри сплошной экстаз и адреналин. Парень в разноцветных линзах, ржёт как обезьяна, открывает рот, показывает раздвоенный язык, он накачался, ему смешно. Я зарычала, вызывая искренний испуг, а затем засмеялась, заразительно и зло.
У стойки бара, выпила ром-колу, гулять так гулять! И врываюсь в танцевальный омут с головой. Я поймала волну и не собираюсь прыгать вниз. А когда он подходит сзади и обнимает за талию, загривком чувствуя его разгорячённое дыхание, без тени сомнения, без тени сожаления, поддаюсь, маня его за собой. Впиваюсь в губы, дразня кусаю, смеюсь, ловя возбуждённый взгляд голубых глаз.
— Пойдём? — говорит негромко на ухо. — Есть одно место, тебе там понравится.
Молча киваю, следуя за ним. Он проводит мимо танцующих, мимо длинной барной стойки, мимо кулуаров, запрятанных под лестницами, ведущих на разные уровни клуба. Прямо на этаж, где вход только для своих, через невозмутимых охранников, чьи предплечья украшены татуировками пышущих жаром драконов. Он открывает вход, и мы попадаем совсем в иную атмосферу.
Здесь пахнет сладостью. Пахнет мятной травкой, а музыка совсем на иных уровнях пульсирует, отдавая сахарной истомой во всём теле. Мы идём мимо закрытых красными полупрозрачными тканями комнат, из которых доносятся и смех, и блаженный стон, и крики, и удары плетью.
Именно сейчас, здесь, в этом разодетом в медовые одёжи месте, мне спокойно. Как будто попала на своё место. Будто здесь — мой дом. И только одна беспокойная, назойливая мысль то всплывает на поверхность, то исчезает: «Вдруг он догадается, вдруг поймёт, что это не игра…»
Я гоню её прочь, вдыхая миндальный аромат от раскуренных кальянов, возле которых расположились тёмные лица на фоне подсвеченных красных тканей. Они провожают нас взглядами и шёпотом, а потом и взрывным смехом. Я оборачиваюсь, провожу языком по губам, подмигиваю и спешу следом за Артёмом.
В комнате, куда он привёл, совсем тихо, если не считать плавной восточной музыки, доносящейся откуда-то сверху. Сюда не проникали звуки с танцпола благодаря мощным ярко-красным стенам, такие бывают в студии звукозаписи. Но здесь уютнее: диваны, блестящие и чёрные, мягкий пол, кофейный столик, усыпанный таблетками, зеркальцами, конфетами, сигаретами, зажигалками и прочей дребеденью. В середине возвышался небольшой серебряный кальян, рассчитанный на несколько персон.
А прямо напротив сидела Шарли, всё такая же красивая, кудрявая и злая, как и всегда, только теперь в костюме куклы. У неё на коленях покоился незнакомый парень, взглядом устремлённый в потолок, но кажется, что изучает космос, настолько далёк и безмятежен он. По правую сторону знакомый по университету Кот, сегодня он решил вырядиться Элвисом, но и сейчас всё равно больше похож на Джеймса. Рядом с ним ещё один незнакомец с острым отталкивающим взглядом, а за их спинами роскошная брюнетка с татуировкой змеи на правом плече. Она массировала плечи Кота и постоянно касалась обнажённой грудью его затылка.
В другой части комнаты, возле стены на подушках лежала полностью голая девушка, с головой волка — пластмассовой маской, полностью скрывавшей её внешность. Она медленно водила острыми длинными ногтями по своей шее, а возле ног сидел маленький белый кролик, навостривший уши, забавно принюхивающийся и всё время порывавшийся встать на задние лапы.
— В кроличью нору и обратно, — пробормотала еле слышно.
— И какую же бродяжку ты притащил на этот раз, Артём? — голос Шарли такой конфетный, приторный, такой надменно-злой, резал без ножа, царапал горло, оскорблял слух.
— Куколка должна молчать и открывать ротик ради другого дела, — ответила также сладко, как говорила она. — Не выходи из образа, дорогая, а то все подумают, что ты не стараешься.
— Она мне нравится! — рассмеялся парень, лежавший на коленях у Шарли.
Он моментально получил не сильный удар от неё, обиженно воскликнул «ай!», поднялся и под недовольный взгляд девушки ушёл к кролику и обнажённой «волчице», которая обхватила его руками, прижимая к груди.
— Так значит язычок у нас подвешен, — цокнула Шарли, поднимаясь и вставая напротив меня. — Какой замечательный грим, ты просто милашка, так гротескно-натурально. Играешь жертву?
— Я могу и так, и так, — в ушах зазвенело, но губы расползлись в улыбке.
Наклонившись вперёд, почти коснулась её губ.
— Ведь ты тоже любишь играть?
— Эй! — возмутился Артём, отводя меня в сторону. — Ты пришла со мной!
— Она забавная, — Шарли облизнула губы. — Но…
— Я лишь пришёл забрать своё, — оборвал её Артём, моментально нахмурившись.
Брюнетка с татуировкой рассмеялась, а затем наклонилась к Коту и что-то прошептала на ухо, это подслушал второй парень, от чего его улыбка стала ещё более неприятной и широкой. Именно он подхватил со стола небольшой бумажный пакетик с отпечатком волчьей лапы и изысканным жестом протянул мне, стоявшей ближе всех. Приняв подношение, почувствовала, что в нём находится несколько круглых таблеток. В следующую секунду на меня почти напала Шарли, но я успела перебросить пакет Артёму, и та захватила только воздух.
— Артём! — почти прорычала она. — Он не одобрит!
— Не ты здесь главная, — спокойно ответил парень, обхватывая меня за талию. — Пошли отсюда, красавица? — прошептал на ухо.
Я помахала рукой Шарли и мы покинули клуб.
* * *
— Где мы?
Ночь в полном разгаре. Звёзды как миллиарды горящих капель в небе, гудят, зовут и тянут в вечность, подобно бездне, подобно тому, как мы всматриваемся в бесконечную тьму. Первые холода пока ещё мягко касаются разгорячённых тел, в них не присутствует опасность, в них нет острых граней, нет кристальной свежести мороза, но именно эта обманчивая мягкость, вкупе с первыми по-настоящему северными ветрами, таит истинную угрозу. Холод может убаюкать, может забраться под кожу, нашёптывая колыбельную, проникая в мысли, внушая спокойствие и безмятежность. Это хрустальное состояние ведёт к смерти. В бесконечность и обратно.
Артём привёз в центр Москвы, на Садово-Сухаревскую улицу. Выбравшись из такси возле эстакады, он повёл меня в сторону заброшенного здания, зиявшего разбитыми окнами и холодом недостроенного торгового центра.
— Это место неофициально принадлежит моему отцу, — просто сказал Артём помогая перебраться через дыру в заборе. — Скоро здесь возобновиться стройка, как только будут улажены некоторые формальности. А пока… пока это отличное место, чтобы немного развлечься, — он подмигнул, доставая ключ из кармана и открывая внушительный замок, огромной цепью закрывавший входные двери.
— А охрана?
— Сегодня здесь только мы.
Я рассмеялась, а затем закружилась, подставляя разгорячённое лицо обнажённому сладкому прелому ветру, поднимавшему палую листву с холодной земли. Сердце предательски громко стучит, пальцы дрожат от нетерпения, под кожей звенит струна, и я не могу перестать улыбаться.
Внутри, при свете фонарика на смартфоне, оказалось совсем не страшно, даже романтично. Это здание колодезного типа с круглым проёмом в центре. По словам Артёма, тут должен был быть высокий фонтан. Но пока пустота, только ветер гуляет, разгоняя пыльный мусор, играя сам с собой наперегонки, протяжно гудя среди открытых проёмов окон.
Под ногами хрустит разбитое стекло. Поднимаю голову и вижу, сквозь разбитое потолочное окно, луну. Предательски яркую, волнительно-белую луну. От неё во рту сладко-горький привкус, почти медный, почти вкусный. Артём обхватывает за плечи и уводит в сторону лестницы, ведущей на верхние этажи.
— Ты сможешь? — шепчет на ухо, когда оказываемся перед небольшой дощечкой, сантиметров тридцать в ширину, перекинутой на месте обрушившихся ступенек. Под углом, почти четыре метра.
Это страшно.
— Ты так всех девушек испытываешь или только мою смелость проверяешь?
Я разворачиваюсь, сладко целую в губы, а затем легко ступаю на этот опасный путь. Это просто и даже весело, если представить себе купол цирка и костюм акробатки. Главное не смотреть вниз, а уж чувство равновесия у меня всегда было как у кошки. И вот я наверху, ловлю восторженный взгляд парня. Мне совсем не холодно, поэтому расстёгиваю куртку, стягивая с плеч и обнажая глубокий вырез.
— Ты идёшь?
И он следует за мной.
Наш путь заканчивается в небольшой комнате без окон, но с большим матрасом, укрытым белоснежными простынями, подушками и мягким одеялом. Здесь даже есть свечи, расставленные по всей комнате, которые так долго зажигать! А также буфет и небольшая печка, от которой становится теплее. Правда от бокала вина тепло быстрее проходит по сердцу, окрашивая щёки в красный цвет.
— Ты разденешь меня? Или будешь дальше смотреть на меня, будто я хрустальная? — говорю лукаво, неотрывно глядя на него.
В глазах читаю страстный отклик. То, что всегда хотела увидеть. Я отвожу руку в сторону и бокал падает на чёрную плитку, звонко разбиваясь осколками. Ни он, ни я взгляд не отвели. Только улыбки шире — он повторяет спонтанный жест. Снимаю куртку, шагаю назад, не отворачиваясь, и он медленно следует за мной. Кожанка падает и я поворачиваюсь спиной, плавно проводя ладонями по шее, чтобы он вновь повторил за мной, спускаясь к заднему вырезу платья, расстёгивая заедающую молнию, отчего движения, бывшие плавными, становятся резкими, как и его поцелуи от шеи и ниже, он проводит языком по обнажившейся и покрывшейся мурашками спине. Я поворачиваюсь ловлю губами его губы, чуть прикусываю, не сильно, чтобы крови было всего пара капель.
Мы неотрывно смотрим друг на друга, я высвобождаю пуговицы на его рубашке, стягиваю её с него, а он снимает с меня платье. Ремень брюк непослушный, из натуральной кожи, оставляю в руках, складывая пополам, а затем несильно бью по его плечам, в ответ перехватывает мои руки и отбрасывает игрушку в сторону, укоризненно качая головой.
Артём обхватил за плечи, а я в ответ играючи разворачиваю его и бросаю на матрас. Каблуком упираясь в пах, расстёгиваю лифчик и он летит вслед за ремнём. Облизнув губы, смеюсь, а затем падаю рядом с ним от лёгкой подножки. Он проводит рукой по груди, не переставая улыбаться. Наклоняясь вперёд, шепчет на ухо:
— У меня кое-что есть для тебя.
И достаёт из кармана пакетик, надрывает его зубами и на руке остаются голубые, почти неонового цвета, таблетки. Одну он сразу глотает, другую протягивает мне. Осторожно взяв её, подношу к губам, но замираю.
Опасность.
Сердце пропустило удар и я сделала вид, что проглотила таблетку. При этом незаметно выбросила за спину.
И поцелуи изменились. Сладкие до этого, сейчас они расцвели ненасытностью. Мы обнажены и телом, и душой. Касаемся то осторожно, то грубо, то нежно, то больно. Я кусаю его в шею, он сжимает мои бёдра, не сбивая с ритма, только ускоряясь. Запрокидываю голову, ловлю наши тени, из-за дрожания свечей подобно призракам, танцующих по стенам и потолку.
Этого недостаточно, и он поднимается ко мне, так что смотрим глаза в глаза на расстоянии всего нескольких сантиметров. Быстрее и быстрее, неотрывно. Читаю в нём своё воспалённое отражение. Прерывистое дыхание, капли пота и немного крови на губах от жалящих поцелуев. Мы не можем остановиться, это даже больно, но так быстро! Всё, чтобы вспыхнуть неоновыми звёздами на самом пике наслаждения.