Первое, чего он достиг, было замечательное изобретение книгопечатания… — Как уже упоминалось во вступительной статье, Клингер, следуя распространенной традиции, отождествил чернокнижника, алхимика и астролога Иоганна Георга Фауста (ок. 1480–1540) с первопечатником Иоганнесом Фустом из Майнца, жившим намного раньше (ок. 1400–1466). Фуст был сначала компаньоном, а позже — кредитором немецкого первопечатника Иоганна Гутенберга (ок. 1400–1468). В 1455 году Фуст, оттеснив Гутенберга, завладел типографией, а также секретом печатания при помощи подвижных литер и продолжал работать вместе с мастером Гутенберга и его зятем, знаменитым каллиграфом Петером Шеффером. Эта первопечатня существовала до 1555 года; в ней были созданы замечательные шедевры, из которых в первую очередь следует назвать знаменитую библию Гутенберга (1452–1455). Именно библию герой романа тщетно пытается продать своим соотечественникам.
Делая героем книги о Фаусте первопечатника Фуста, Клингер тем самым подчеркивает великое значение изобретения книгопечатания, благодаря которому книга стала доступной народу. Какие перспективы, по его представлениям, оно открывало перед человечеством, явствует из следующей записи, сделанной им в «Наблюдениях и размышлениях»:
«До изобретения книгопечатания науки были доступны только вельможам и аристократам, приверженцы наук составляли даже некое аристократическое государство. После изобретения книгопечатания его государственный строй начал приближаться к республике. Ныне он стал уже совсем демократическим, и если ему присущи кое-какие недостатки демократии, то он обладает и всеми ее достоинствами. Последний человек из народа, если только он найдет слушателей, может здесь говорить, проповедовать свои мысли. Каждый пользуется правом суверенитета, потому что все имеют на него равные права. В царстве духа господствует равенство, все зависит от возможностей человека. Что не годится, то погибает, — таков главенствующий закон. Истинное, полезное, великое, возвышенное истинно, полезно, велико и возвышенно, независимо от того, кто о нем говорит, кто его воспевает — крестьянин или дворянин. Мне совершенно понятно, почему настоящие вельможи и аристократы жалуются на общедоступность наук, — ведь им было бы так приятно столь же недосягаемо возвышаться над толпой образованностью своего ума, как они возвышаются властью и богатством, не говоря уже о прочих преимуществах. Но ведь даже сами ученые подчас с важным видом сетуют на то, что науки доступны всем, и это могло бы показаться удивительным, если бы мы не находили так много глупости там, где меньше всего можно ожидать встречи с нею. Царство духа неизмеримо и бесконечно, место в нем есть для каждого из нас. Поверьте, что это важно и для политической жизни, так как оказывает на нее влияние».