— Я просто хочу отомстить! — проговорил Косыгин, обводя собеседников пьяным взглядом. — В конце концов, я что, не имею на это права?
— Не знаю насчёт прав, а понять тебя можно, — рассудительно ответил Черенев, вертя в руках стакан с остатками виски.
— Он трахает мою жену! — взревел Косыгин. Лицо у него было красное от выпитого алкоголя, на лбу проступила пульсирующая вена.
— Бывшую, — спокойно поправил Репников. На его губах играла едва заметная улыбка — он явно получал от этого разговора удовольствие. — Вы уже почти год, как в разводе.
— Пусть так! — процедил, тяжело уставившись на него, Косыгин. — И всё равно он гнида! Мы были друганами с девятого класса, а он… за моей спиной!
— Как же ещё? — пожал плечами Репников. — Не на глазах же у тебя ему было твою благоверную обрабатывать.
Косыгин хлопнул по столу ладонью так, что стаканы подскочили.
— Месть ничего не решает, — покачал головой Черенев. Он был лысоват, с тонким прямым носом и такими же губами. На висках у него время от времени выступали капли пота, и он смахивал их тыльной стороной руки. — И вообще ведёт к саморазрушению, — выговорить последнее слово ему удалось с заметным усилием.
— А мне плевать! — процедил Косыгин. Он схватил своей лапищей бутылку виски и наполнил свой стакан. Потом, чуть поразмыслив, проделал то же самое со стаканами друзей. — Я хочу отомстить.
— Буддисты считают, что неотомщенное оскорбление плохо сказывается на карме, — сказал Репников.
— Вот! — обрадовался Косыгин. — И я так думаю. Надо отомстить, и полегчает!
— А как же «подставь левую щёку, если тебя…», — начал было Черенев, но не договорил, потому что Косыгин демонстративно фыркнул и велел ему заткнуться.
Черенев не обиделся. Просто пожал плечами и опрокинул свою порцию виски в рот.
— Что конкретно ты предлагаешь? — спросил Репников. — Или все эти вопли — просто сотрясание воздуха?
— А? — нахмурился Косыгин. — Ты про что вообще?
— Я говорю, план есть? Как ты хочешь отомстить?
— А-а… — Косыгин расплылся в довольной улыбке. — Теперь понял. Да, у меня есть отличная идейка.
— Ну, выкладывай, — Репников положил локти на стол. Вид у него стал по-настоящему заинтересованный.
— Когда мы с этим уродом ещё были друганами, — начал Косыгин, — я не раз бывал у него на даче. У него дом на берегу Оредежи. И Васька мне похвастался своей системой охлаждения. С участка выведена труба, по которой течёт то ли фреон, то ли ещё какая-то штука. И вот эта труба у него брошена в реку. Жидкость таким образом охлаждается и возвращается уже готовой для нового использования. Дорогущая система, между прочим.
— Это вообще законно? — нахмурился Черенев. — Опускать такое в природный водоём…
— Конечно, нет! — перебил его Косыгин. — В том-то и дело! Он даже пожаловаться не сможет. Потому что его тогда привлекут.
— Пожаловаться на что? — подозрительно прищурившись, спросил Черенев.
— На то, что мы перерезали трубу.
Все трое переглянулись.
— Хм, — сказал Репников. — Заманчиво. Только как мы это сделаем?
— У тебя же есть лодка. Надувная. Мы ездили рыбачить, помнишь?
— Помню.
— Ну, так возьмём её, приедем на бережок, надуем и поплывём. Подцепим кошкой эту трубу, разрежем и забьём с двух сторон пробками.
— Лучше не разрезать, — вмешался Черенев, — а вырезать кусок метра два длиной. Чтобы соединить было нельзя, если Васька этот твой всё-таки допрёт, в чём дело.
— Точно! — обрадовался Косыгин. — Так вообще отлично будет. Ну что, вы мне поможете?
Репников покрутил в руках стакан, выпил.
— Можно, — сказал он, поморщившись. — Почему бы и нет. Будет знать, как жён чужих уводить.
Косыгин вопросительно уставился на Черенева.
— Я всё-таки считаю, что месть вещь не продуктивная, — ответил тот. — Но раз вы оба так завелись… Не могу же я вас бросить.
Косыгин одобрительно хлопнул приятеля по плечу.
— Молодчага! Значит, решено!
— Когда отправимся? — поинтересовался Репников. — Надо выбрать день, когда…
— Сегодня, — перебил Косыгин. — Сейчас только девять. Мы сможем туда добраться к ночи. Подождём, пока все лягут, и начнём.
— А Васька? — спросил Черенев. — Он, часом, не на даче?
— Откуда мне знать? В последнее время он там редко бывает, по-моему. Всё чего-то перестраивает. Да и какая разница? Он же дрыхнуть будет.
— Тоже верно, — согласился Черенев. — Проснётся, а ничего уже не работает.
Косыгин захохотал.
— Хотел бы я увидеть его лицо!
— Нет уж, давай-ка без этого, — решительно воспротивился Репников. — Палиться я не согласен.
— Ладно-ладно, успокойся. Это я так… В общем, согласны?
— Боюсь, ни один из нас не в состоянии вести машину, — заметил Черенев.
Косыгин задумчиво поскрёб щетину.
— Может, отложим до завтра? — предложил Репников. — Труба за день никуда не денется.
— А если мы остынем? — спросил Косыгин.
— Тем лучше. С трезвой головой-то у нас ещё лучше получится. Или боишься, что раздумаешь мстить?
— Нет. Ваське надо отплатить.
— Ну, за это и выпьем, — подвёл итог Репников, наполнив всем стаканы. — По последней и спать.
— Правильно! — кивнул Косыгин.
Все трое чокнулись и опрокинули виски. Черенев тихонько икнул.
— Пардон, — пробормотал он, поморщившись. — Крепкая штука, однако.
***
Сумерки сгущались медленно. Вода в реке постепенно приобретала серый металлический оттенок, и только там, где садилось за деревьями солнце, горела красно-оранжевым светом мелкая рябь.
— Дом фасадом выходит на другую сторону, — говорил Косыгин, покуривая сигарету. — Кроме того, на берегу растут ивы. Если, конечно, Васька их ещё не вырубил.
— А собирался? — спросил Репников.
— Вроде, нет. Они его жене первой очень нравились.
— Ну, тогда мог и вырубить, — усмехнулся Черенев. — Чтоб не напоминали.
— Вряд ли, — покачал головой Косыгин.
Он с приятелями сидел на подстилке возле машины. Со стороны реки их прикрывали кусты, между которыми имелся небольшой пологий спуск. Лодку накачали заранее, вёсла, ножовку и кошки сложили на дно.
Прошло полтора часа, и Косыгин решил, что можно выдвигаться. Лодку спустили на воду, забрались в неё и поплыли, работая вёслами. Двигались сначала вдоль берега, а потом постепенно вывернули на стремнину. К счастью, грести против течения не пришлось: дача располагалась вниз по реке.
Все трое были одеты в свободные дождевики с капюшонами, скрывавшими лица. Черенев ещё надел бейсболку, низко надвинув её на лоб. Если бы кто-нибудь увидел их, то наверняка решил бы, что люди отправились порыбачить.
Плыли около четверти часа, когда за излучиной показался двухэтажный дом, окружённый сплошным забором. В реку выдавались короткие деревянные мостки.
Справа темнел небольшой остров, покрытый низкими деревьями и кустами. Вокруг него буйно разросся камыш.
Лодка направилась к берегу.
— Вот тут она и утонула, — проговорил Косыгин, вынимая из реки весло и давая воде стечь.
— Кто? — спросил Черенев.
— Первая Васькина жена. Марина. Красивая баба была. Пошла как-то вечером плавать и не вернулась. Васька после этого долго на дачу вообще не ездил, а потом начал дом перестраивать. То ли веранду ему захотелось, то ли мансарду — уже не помню точно.
— А тело нашли?
— Нашли. Часа три дно прочёсывали. Васька тоже на даче был. Ждал её, ждал, потом искать пошёл. Полотенце и шлёпки на берегу остались, а её не было. Ну, в конце концов, он вызвал кого-то там. Уж не знаю… Пока приехали, пока начали обшаривать реку — в общем, до утра возились.
— Может, он её сам утопил? — предположил, глядя на черневший за прибрежными кустами дом, Репников.
— Не-е, — протянул Косыгин. — Васька её обожал. Глаз не спускал. Всё налюбоваться не мог, — он усмехнулся. — Теперь вот тоже… обожает. Только уже мою.
— А что так ревновал-то? — спросил Репников. — Были поводы?
— Чёрт их знает. Я не в курсе. Вроде, он её подозревал в чём-то. Но не думаю, что Маринка ему изменяла, если честно. Говорю же, он ей шагу ступить без присмотра не давал.
— Но купаться одну отпустил, — заметил Черенев.
— Дом-то на берегу. Вода рядом, — Косыгин привстал, определяя расстояние до берега. — Ладно, ещё метров двадцать и будем на месте. Кошки готовы?
В ответ Репников продемонстрировал пару разлапистых металлических крюков, привязанных к тросам.
— Это, кстати, не первый случай, — сказал Косыгин.
— В смысле? — отозвался Черенев. — Ты о чём?
— Про случаи несчастные.
— Тут ещё кто-то утонул?
— Да. Место гиблое. Не знаю, почему. То ли воронки, то ли течение холодное. Может, ноги судорогой из-за него сводит.
— Так кто утоп-то?
— Мужик один. Сосед Васькин. Вон в том доме жил, — Косыгин показал на одноэтажную постройку с двускатной крышей и кирпичной трубой. — В котором темно. Его тело так и не нашли. То ли течением унесло, то ли зацепился где-то за корягу на дне и до сих пор гниёт. Хотя это вряд ли, — подумав несколько секунд, добавил он. — Рыбы давно всё объели.
— Его что, не искали?
— Искали, да не нашли. Кстати, утонул он на той же неделе, что и Васькина жена. Я его видел однажды издалека. Бегал тут по дорожкам. Спортом занимался, — Косыгин усмехнулся. — Долго жить хотел!
— Да-а, — протянул Черенев. — Судьба! Ничего не поделаешь.
— Если он пропал, то с чего взяли, что он утонул? — спросил Репников.
Косыгин пожал плечами.
— Ну, а что ещё с ним могло случиться? Приехал человек на дачку к себе, отдыхал, а потом исчез. Хотя, может, его потому в реке и искали не очень тщательно, что не было уверенности, что он утоп.
— А почему в доме темно? Родственников не было? — спросил Черенев.
— Без понятия. Да и какая разница?
— Наверное, никакой.
Когда до мостков оставалось метров десять, Косыгин скомандовал остановиться. Бросили якорь, чтобы не сносило течением, и принялись за дело. Опустив за борт кошки, стали шарить по дну, стараясь подцепить трубу.
— Вот так, наверное, и тогда делали, — пробормотал Черенев, в очередной раз забрасывая крюк. — Ну, когда Васькину жену искали, — пояснил он в ответ на вопросительные взгляды приятелей.
— Не знаю, — отозвался Косыгин. — Меня тут тогда не было.
— Само собой, — пробормотал Черенев. — Кажется, есть! — он потянул, но кошка не поддалась — она за что-то зацепилась. — Помогите-ка!
Репников и Косыгин ухватились за трос. Медленно кошка начала подниматься, явно таща что-то за собой.
Наконец, над водой показалась чёрная пластиковая труба, гладкая и блестящая, как пиявка.
— Вон она, родимая! — обрадовался Косыгин.
— Толстая, — крякнул Черенев. — И тяжёлая.
Трубу положили поперёк лодки и сели перевести дух.
— А мы не отравимся? — с сомнением спросил Репников, глядя на неё.
— Чем? — спросил Косыгин, беря в руки ножовку и пробуя полотно большим пальцем.
— Той жидкостью, которая там течёт. Охладителем.
— С какой стати?
— Ну, ты ж сам говорил, что такие системы в естественные водоёмы опускать нельзя. Значит, они опасны.
— Кстати, да, — встрял Черенев. — Может, эта штука ядовитая.
— Мы ж не будем её пить. А если немного в реку прольётся, ничего страшного не будет. Не ссыте, мужики, — Косыгин натянул перчатки, приставил ножовку и взялся свободной рукой за трубу. — Готовьтесь сразу заматывать.
Приятели взяли сантехнический скотч — у каждого было по катушке.
Когда полотно вошло в трубу почти полностью, из разреза потекла прозрачная дымящаяся жидкость.
— Чёрт! — выругался Репников. — Этой дрянью дышать-то можно?!
— Глубоко лучше не вдыхать, — отозвался, не переставая пилить, Косыгин. — На всякий случай.
— Холодная! — добавил он через полминуты. Перчатки защищали руки от жидкости, но не от низкой температуры.
На дне лодки было подставлено ведро, и почти весь охладитель попал в него. ПокаКосыгин держал одну часть распиленной трубы, его приятели замотали скотчем второй. Получилась более-менее надёжная заглушка. Во всяком, случае, ничего не текло.
Затем из воды вытащили ещё несколько метров трубы, отпилили приличный кусок и повторили операцию заматывания скотчем.
— Класс! — одобрил Косыгин, бросая ножовку на дно лодки. — Ведро почти полное.
— Выльем на берегу, — сказал Репников.
Концы трубы опустили в воду, постаравшись развести подальше друг от друга.
— Неохота тащить всё это обратно, — сказал Косыгин, глядя на обрезок трубы и ведро с охладителем. — Может, на острове оставим? Тут недалеко плыть.
— Во всяком случае, ближе, чем до машины, — согласился Черенев.
— Тогда давайте быстренько смотаемся на остров.
Репников потащил из воды якорь. Верёвка натянулась. Похоже, она за что-то зацепилась — должно быть, за корягу или водоросли.
— Застрял, — констатировал после нескольких рывков Репников.
— Дай помогу, — предложил Косыгин.
Они взялись за верёвку вдвоём. Бесполезно.
— Может, ну его? — спросил Черенев. — Обрежем?
— Жалко якорь, — ответил Репников.
— Я тебе новый куплю, — пообещал Косыгин. — Есть нож?
— У меня нет, — покачал головой Черенев.
— Ножовкой давай, — посоветовал Репников. — Только лодку не повреди.
Косыгин приподнял верёвку над бортом и провёл несколько раз пилой.
— Готово! — сказал он, когда разлохмаченный конец исчез в воде.
Приятели взялись за вёсла и начали грести.
— По-моему, мы не двигаемся, — заметил спустя минуту Репников.
— Похожена то, — осмотревшись, согласился Черенев.
— Что за фигня? — Косыгин свесился над бортом лодки, низко наклонившись к воде. — Зацепились, что ли?
— За что тут можно зацепиться?
— Понятия не имею! Ничего не видно.
— Ещё бы.
Косыгин закатал рукав и сунул кисть в воду. Пошарил по дну лодки, сколько смог достать. Резина была скользкой и холодной.
— Ничего не нахожу.
— Похоже, мы застряли, — сказал Репников. — Не хватало ещё, чтобы нас тут и застукали! — в его голосе появились нервозные нотки.
— Придётся вплавь, — проговорил Косыгин.
— Щас! — возмутился Репников. — И бросить лодку?
— А что ты предлагаешь? Оставаться тут до утра? Пока Васька не выйдет на берег и не…
— Тихо! — перебил приятелей Черенев. — Похоже, отпустило!
— Что?
— Мы движемся.
— Ну, слава Богу! — Косыгин с облегчением взялся за весло. — Давайте быстрее.
Они направили лодку к темневшему в сотне метров левее острову.
— Раньше он казался больше, — сказал Косыгин, прищурившись. — Выше, что ли…
— Вспомни, какие дожди были всю предыдущую неделю, — отозвался, орудуя веслом, Черенев. — Уровень воды просто поднялся.
— Да, точно, — согласился Косыгин. — У меня на даче всю дорогу размыло. Пришлось хворосту накидать, чтоб в ворота заезжать.
— Приставать будем? — спросил Репников. — Или так выбросим?
— Как ты эту дрянь выбросишь? — спросил Черенев, показав на ведро с охладителем. — Её выливать надо.
— По идее, нам бы лопата пригодилась, — сказал Косыгин. — Вырыли бы ямку и там всё похоронили.
— Ну, трубу и так бросить можно, — возразил Репников. — На кой чёрт для неё могилу рыть?
— А вот охладитель не помешало б закопать.
— Всё равно в конце концов просочится через почву в реку. Можно было не париться, а просто за борт вылить.
— Нет уж, — не согласился Косыгин. Природу беречь надо, — он тихо загоготал.
Черенев усмехнулся.
— Всё, приплыли, — объявил Репников, когда лодка ткнулась носом в камыши. — Ещё немного, и я выпрыгну на берег и вытащу вас.
***
Остров был даже меньше, чем казалось со стороны. Почти весь он зарос кустами, лишь ближе к центру возвышались три-четыре раскидистых дерева.
— Класс! — восторженно проговорил Черенев. — В детстве я мечтал пожить на таком острове хоть несколько дней. Поставить палатку и прятаться в ней от дождя. Вот здесь, кстати, вполне можно было бы это сделать, — он указал на небольшую полянку между деревьями. Трава здесь была короткая, и из земли торчали узловатые корни — похоже, ливни год за годом вымывали почву, пока они не обнажились.
— Да, остров детской мечты, — согласился Косыгин. — Но сейчас у меня нет никакого желания задерживаться тут надолго. Давайте быстренько закопаем эту дрянь и свалим, — он поставил на землю ведро с охладителем.
— Стоп! — сказал вдруг Репников. — Мужики, а чем мы будем копать? У нас же нет лопаты.
Все трое переглянулись.
— Почему мы об этом вспомнили только сейчас? — с досадой пробормотал Косыгин. — Ну ладно, можно вырыть ямку и кошкой.
— Кошкой? — с сомнением переспросил Репников. — Это неудобно. Возиться придётся минимум полчаса.
— Нам не нужна глубокая могила, — возразил Косыгин. — Небольшого углубления будет достаточно. Я схожу к лодке за кошкой.
Он скрылся за кустами.
— Не могу поверить, что мы страдаем такой фигнёй, — проговорил Черенев, глядя ему вслед.
— Да уж, — согласился Репников. — С другой стороны, чего удивляться? У него дома два фильтра для воды стоят.
— Ах да, точно, — Черенев усмехнулся. — Он же параноик в этом плане.
— Рыть будет сам. Я ковырять землю кошкой не собираюсь.
Появился Косыгин с крюком в руке.
— Ну вот, — сказал он, взвешивая его в ладони.
— Вперёд, — кивнул Репников. — За экологию.
Косыгин хмыкнул и, присев на корточки, вонзил кошку в землю. Его приятели стояли рядом и скучали, глазея по сторонам. От ведра поднималась струя пара и тут же таяла в ночном воздухе.
— Блин! — пробормотал Косыгин. — Что за…?
— В чём дело? — спросил Репников, опуская глаза.
— Кошка за что-то зацепилась!
Крюк действительно не хотел освобождаться. Косыгин потащил сильнее, дёрнул, и из земли показался старый грязный кроссовок. Когда-то он, вероятно, был белым, но теперь с уверенностью судить об этом было нельзя. Кожа подгнила и отошла от резиновой подошвы, шнурки превратились в лохмотья.
— Ничего себе! — повертев кроссовок в руках, Косыгин отбросил его в сторону. — Откуда здесь это?
— Кто-нибудь забросил, — предположил Черенев, зевнув. Он взглянул на часы. — Поздно уже, давай быстрее.
— Стараюсь! — буркнул Косыгин, снова вонзая в почву крюк.
— Бросить никто его сюда не мог, — возразил Репников. — По той простой причине, что кроссовок был закопан.
— Тоже верно, — равнодушно согласился Черенев. — Больше похоже на то, что кто-то из местных устроил тут помойку. Закопал свой мусор. Не удивлюсь, если сейчас ещё что-нибудь попадётся. Консервные банки там или…
— Может, в другом месте покопать? — перебил его Репников, обращаясь к Косыгину.
Тот отрицательно помотал головой.
— Нет уж, с нуля я начинать не собираюсь.
— Может, спьяну просто кроссовки кто-нибудь зарыл, — помолчав, предположил Черенев. — Приплыли на остров, побухали, а потом закопали кроссовки.
— Да без разницы! — отозвался Косыгин.
Он потянул кошку, и из земли вылезла тряпка.
— Блии-и-н! — Косыгин со злостью бросил крюк на траву и встал. — Похоже, тут всё-таки помойка.
— Смахивает на рубашку, — заметил, присмотревшись, Репников.
— Раз уж здесь всё равно помойка, может, выльем охладитель прямо сюда, — предложил Черенев. — Хуже не будет.
— Ладно, — подумав пару секунд, согласился Косыгин. — Давайте.
Репников подал ему ведро.
— Прости, матушка-природа, — усмехнулся он, когда Косыгин начал выливать охладитель, постепенно наклоняя ведро.
По траве потёк белый пар, приятелей обдало холодом.
— Старайтесь не дышать, — посоветовал Косыгин. — На всякий случай.
Через двадцать секунд дело было сделано.
— Всё! — констатировал Косыгин, распрямляясь. — Мотаем отсюда.
— Наконец-то, — отозвался Репников.
Все трое направились к лодке. Только Черенев обернулся, чтобы взглянуть на стелящийся по земле пар — его было много, и он не рассеивался. Белое облако клубилось между окружавшими поляну кустами и поднималось всё выше, увеличиваясь в размерах. Особенно густой туман был там, где Косыгин вылил охладитель — из почвы словно выплёскивалось что-то белое. Похоже, вещество вступило в реакцию с…
Черенев представления не имею, с чем именно. Он немного задержался, потом окликнул своих товарищей.
— Подождите меня пару секунд, — попросил он.
Репников в ответ неразборчиво выругался.
— Припёрло, что ли? — отозвался Косыгин. — Давай по-быстрому.
Черенев вернулся в центр поляны, шагая в клубах тумана. Пар плотно обволакивал его обувь и поднимался почти до самых колен. Из-за него не было видно, что происходит с землёй. Не зная толком, зачем он это делает, Черенев присел и разогнал клочья пара. Теперь ему стало ясно, что земля просела — её будто разъело охладителем.
В чёрной жиже белели какие-то кости. Почва вокруг них пузырилась и тихо шипела — химическая реакция продолжалась. Черенев протянул руку, но остановился на полпути. Ему стало не по себе. Кости напоминали рёбра, причём довольно крупные. И тот факт, что поверх них были закопаны рубашка и кроссовок, наводили на определённые размышления.
— Ну, ты долго там? — из кустов вышел Репников. — Блин, что ты вообще делаешь?!
Черенев резко встал.
— Ничего, — ему захотелось как можно скорее покинуть этот крошеный остров. — Иду.
Они вышли на берег, где в лодке их уже ждал Косыгин.
— Прикинь, он разглядывал пар, — пожаловался на приятеля Репников.
— Делать нечего? — буркнул Косыгин. — Сталкивай теперь нас, — сказал он Череневу.
Репников залез в лодку, а Черенев спихнул её в воду и запрыгнул сам. Раздался тихий всплеск.
— Уже три часа ночи! — проговорил, взглянув на запястье, Косыгин.
— Давно были бы дома, если б тебе не приспичило закапывать эту фигню, — отозвался Репников.
Приятели взялись за вёсла и начали грести. Черенев бросил взгляд назад. Белый туман поднялся над кустами и был отчётливо виден. Его клочья наползали на берег, почти касаясь воды. Откуда-то налетел резкий порыв ветра и всколыхнул камыши. Они закачались с легким шелестом, в котором Череневу послышался едва различимый стон.
— Давайте быстрее, — сказал он приятелям.
— Может, ты сам возьмёшь весло? — с сарказмом предложил Репников.
Черенев промолчал.
Лодка постепенно отдалялась от острова. Белый пар уже просочился сквозь прибрежные кусты и теперь стелился над чёрной поверхностью воды. Репников зябко поёжился.
— Надо было теплее одеваться, — пробормотал он. — Похолодало чего-то…
— Меня греет мысль о том, что Васька лишился своей навороченной системы, — отозвался Косыгин. — А в особенности то, что он никогда не поймёт, в чём дело.
— Ну, рано или поздно, может, и разберётся, — возразил Репников. — Догадается вытащить трубу-то проверить.
— В любом случае, на это уйдёт не один день, а то и неделя, — сказал Косыгин. — Да и ремонт ему вылетит в копеечку.
— Ладно, главное, что ты, наконец, удовлетворён. Полегчало?
— А знаете, да. Конечно, паршивая труба не сравнится с женой, но… — Косыгин махнул рукой. — Чёрт с ним! Пусть живёт.
— Похороним свои обиды… — начал было с ироническим пафосом Репников, но в этот момент весло выскользнуло у него из рук и исчезло в воде.
— Ты чего? — удивился Косыгин. — Зачем весло утопил?
Репников выругался.
— За что-то зацепилось! — сказал он. — Его просто выдернуло у меня из рук!
— Ладно, как грести будем?
— Откуда я знаю. Наверное, поочерёдно.
— что это значит?
— Ну… гребок с одной стороны, потом — с другой.
— То есть, я один надрываться буду?
— А кто нас сюда притащил? — повысил голос Репников. — И, между прочим, если б не твоя ревность, моё весло сейчас было бы на месте. Я и так потерял за одну ночь и его, и якорь.
— Сказал же, что возмещу, — ответил Косыгин. — Ладно, доплывём. Сейчас погребу, а потом ты меня сменишь, — добавил он, обращаясь к Череневу.
Тот медленно кивнул, глядя на воду. Ему показалось, что ближе к поверхности промелькнуло что-то светлое.
Минуты три плыли молча.
До того места, где оставили машину, было метров пятьдесят, когда погрузивший весло в воду Косыгин вдруг резко качнулся влево, навалился боком на край лодки и окунулся с головой в реку. Его ноги взметнулись вверх, лодка, просев, зачерпнула бортом, и Косыгин с тяжёлым всплеском кувырнулся в воду. Черенев с Репниковым едва удержались, чтобы не последовать за ним. Секунды четыре они были в оцепенении, а потом кинулись вытаскивать товарища.
Косыгин барахтался изо всех сил и орал, как резаный. Ни о какой конспирации больше не могло быть и речи.
— Да заткнись ты! — хватая его за мокрую одежду, прошипел Репников. — Сейчас сюда все местные сбегутся, и Васька твой с ними!
Но Косыгин не слушал. Он лупил руками по воде, выпучив глаза и широко разинув рот.
Череневу удалось вцепиться в его рубашку. Вдвоём с Репниковым они потянули, но Косыгин был слишком тяжёл — он ушёл под воду, пуская пузыри.
— Держи! — крикнул Репников.
— Держу! Блии-и-ин! — Черенев чувствовал, как Косыгин неумолимо опускается на дно, и мокрая ткань выворачивается из пальцев. — Не могу больше!
Репников рядом закряхтел. Похоже, он тоже держал из последних сил.
— Да что такое! — вырвалось у него.
В этот миг Черенев почувствовал, что пальцы больше ничего не сжимают. Он взглянул на Репникова. На лице у того появилось испуганное выражение.
— Ты держишь? — спросил он, повернув голову.
— Нет.
Репников выругался. Тяжело дыша, оба приятеля опустились на дно лодки.
— Неужели утонул? — проговорил Черенев.
— Не знаю. Наверное. Не пойму только, почему. Он же умеет плавать.
— Может, приступ?
— Инфаркт?
— Ну, да.
— С чего бы?
— Откуда мне знать?
Приятели огляделись. У них больше не осталось вёсел, и они не могли управлять лодкой. С удивлением они обнаружили, что от воды поднимается туман — как раз в том месте, где полминуты назад исчез Косыгин.
— Смотри, — прошептал Репников. — Что это за фигня?
— Не знаю.
— Что будем делать? Руками грести?
Черенев с сомнением посмотрел на чёрную реку.
— Видел, как его дёрнуло? — спросил он.
— Ну, и?
— Похоже, его весло тоже за что-то зацепилось, — неуверенно произнёс Черенев.
Репников помолчал. Лодку начало закручивать течением. Её сносило на стремнину.
— Знаешь, честно говоря, у меня было ощущение, что весло у меня просто вырвали, — признался он вдруг. — Бред, конечно…
— Смотри на пар, — сказал Черенев.
Белые клубы окружали лодку, становясь всё гуще. Это уже было похоже на плотное кольцо, и оно всё увеличивалось в размерах.
— Я уже берега не вижу, — проговорил Репников. Голос у него предательски дрогнул. — Может, погребём, пока нас совсем на середину реки не унесло?
Черенев осторожно выглянул за борт, разогнал туман и всмотрелся в воду.
— Что ты там ищешь? — нервно спросил Репников.
— Не знаю…
Черенев склонялся всё ниже, не замечая этого. Вот он упёрся ладонями в упругий чёрный край лодки, голова его опустилась.
— Осторожно, — окликнул его Репников, сам не зная, почему испытав приступ страха.
— Холодно, — проговорил Черенев.
Он увидел, как из глубины проступает нечто белёсое, расплывчатое. Оно всплывало, становясь всё чётче, и, наконец, стало ясно, что это мужское лицо. Черенев почувствовал, как тело его леденеет, а сердце начинает биться сильно и гулко. Он не мог оторвать взгляда от уставившегося на него человека, как не мог произнести ни одного слова.
— Ладно, хватит пялиться в реку, — вздохнул Репников. — Давай грести, пока…
Он не договорил, потому что увидел, как из воды высунулась голова с короткими мокрыми волосами, а вслед за ней показались руки со скрюченными пальцами. Кожа была бледная и казалась полупрозрачной. Немигающий взгляд был направлен на склонившегося над лодкой Черенева. Бровей не было, а по лбу шла вертикальная рана — словно человека ударили топором.
Синие губы скривились в торжествующей усмешке, а затем руки метнулись к Череневу, схватили и потащили вниз. Тот не издал ни звука и через пару секунд исчез в воде.
Репников вскочил и закричал. Он не орал так никогда в жизни. Его трясло, и он чувствовал, как холод стремительно проникает в него, лишая мышцы подвижности. Туман поднимался вокруг лодки сплошной белой стеной, клубился и казался живым…
Репникову мучительно захотелось, чтобы всё это было сном — просто привиделось ему — и он очнулся прямо сейчас в своей квартире и понял, что никуда они не ездили и не плавали, а напились и заснули в…
Дно лодки качнулось, вода вокруг забурлила и начала заливаться через борта — кто-то невидимый тянул лодку вниз! Так ребёнок, играя в ванне, топит пластмассовые корабли, заставляя их постепенно заполняться водой и опускаться на дно.
Репников покачнулся, взмахнул руками, но не удержался и упал плашмя, но не в реку, а на лодку. Он лежал, не в силах пошевелиться, скованный холодом, понимая, что тонет.
Когда река сомкнулась над ним, он увидел приближающееся белое лицо с синими губами, на которых змеилась зловещая улыбка. Остекленевшие глаза заглянули ему в душу, а затем ледяные пальцы сомкнулись на шее, и дышать стало нечем…
***
Андреев бодро шлёпал в резиновых тапках по деревянным мосткам. На шее у него висело полосатое полотенце, на запястье тикали водонепроницаемые пластиковые часы.
Вот уже почти год он был счастливо женат. Правда, это стоило ему дружбы с Косыгиным, но, в конце концов, друзей можно и новых завести, а настоящую любовь, бывает, и за всю жизнь не встретишь.
Андреев остановился на краю мостков, снял с шеи полотенце, повесил его на специальные перила, расправил. Несколько раз вдохнул полной грудью, покрутил руками, глядя вдаль, на островок, торчавший ближе к середине реки. Этот пейзаж вызывал у Андреева смешанные чувства — злобу и удовлетворение. Хотя в последнее время второе преобладало.
Когда он застукал свою жену с любовником — он подозревал эту стерву, но не мог до последнего поверить, что она с кем-то трахается у него за спиной! — что-то затмило его разум. Он схватил топор и ударил гада прямо в лоб! Тот рухнул замертво.
Жену Андреев утопил. Оставил её вещи на берегу, чтобы казалось, будто она утонула, когда купалась.
Труп любовника он расчленил, отвёз на остров и закопал вместе с одеждой, сверху настелил аккуратно срезанный дёрн. Потом он однажды сплавал туда, чтобы посмотреть, всё ли в порядке. Трава прижилась, пустила корни и сцепила дёрн с почвой.
Как его звали…? Андреев не помнил. А может, никогда и не знал. Этот парень просто приезжал время от времени в соседний дом — одноэтажный, деревянный — и бегал по округе, а потом плавал, сильными гребками пересекая реку в обе стороны. Наверное, Марина наблюдала за ним…
Андреев обвёл взглядом речную гладь. Когда-то он купался каждый день, но после смерти жены долго не приезжал на дачу — не хотел сыпать соль на рану. Потом затеял перестройку дома. Дело шло медленно, да он и не торопился: это был повод не проводить время здесь. Однако новая супруга изъявила желание отдыхать на природе, и вот они приехали. Мансарду достроили ещё полтора месяца назад, так что дом был готов.
В это утро воспоминания о той ночи оставили Андреева равнодушным. Похоже, вместе с ревностью к мёртвой жене, вместе со злостью на неё, прошли и все остальные чувства, связанные с событиями той ночи и с островом. Теперь, начав новую жизнь, он был счастлив.
«Пусть прошлое останется похороненным», — усмехнувшись, подумал Андреев.
Зябко поёжившись — утро выдалось на удивление прохладное — он поднял руки над головой и нырнул в реку, взметнув клочья лёгкого тумана, лежавшего в зарослях камыша.