Он берет ее за руку.
Вечный огонь на мгновенье озаряет ее - устремленную на поиск ночных приключений.
* * *
- Можете поздравить...
Взяв в руки новенький студенческий билет, мама фыркает, и он согласен:
- Воняет. И не только клеем.
- Чем бы ни вонял, а за него теперь расплачиваться.
- Это с кем же? - вдруг не понимает отчим.
- С теми, кто нам услугу оказал.
- Ничего себе услуга! - возмущается Александр. - Завалить пытались по истории СССР. Как русского.
Отчим возмущенно:
- То есть?
- Не нацкадр.
Тут отчим смолкает, не желая вникать в подробности национального вопроса. Для него эта страна разделена не на республики, а на военные округа.
- Скажи спасибо, что допустили к сдаче. За это нужно отблагодарить.
- Так, - говорит отчим. - И в какой же форме?
- Известно, в какой. Банкет!
- Это что, за стол один садится? Я с этой братией в одном поле бы не сел!
- Беден, но честен. Знаем. Потому имеем халупу, в которую людей не пригласить.
- Да... При Сталине я в Бауманку! Без какой-либо протекции! Да что я, парнишка из Сибири. Когда супруга Его, Наталья Аллилуева, и та поступала на общих основаниях! Нет.
- Как нет?
- А так! - Большим пальцем вминает в трубочку пол-папиросы. - Погоны позорить я не стану.
Александр решительно встает. Столкнув сковородку, на которой разогревается ему котлета, сует в голубое пламя студенческий билет. Мама хватает за рубашку так, что швы трещат. Отнимает. Дует на опаленную корочку.
- С ума все посходили. Нельзя подходить к современной жизни с прежними мерками.
- Это мы еще посмотрим, - недобро обещает отчим.
- Жизнь изменилась.
- Изговнилась - хочешь ты сказать.
- Закон сейчас один. Рука руку моет. Ты мне, а я тебе.
Семья подавленно молчит.
- Пф! пф! Что ж, ты права. За все надо платить. Сними, мать, с книжки сколько надо и уплати наличными.
- Издеваешься?
- Не понял?
- У нас там рубль всего. Один!
- Разве?
Отчим округляет глаза с таким простодушным изумлением, что она начинает задыхаться.
Александр отстегивает клапан нагрудного кармана. Вынимает хрустящие пятерки. Три голубых бумажки. Выкладывает их на стол:
- Мой вклад.
Они поднимают на него глаза.
- Откуда?
- Заработал.
- Чем?
- Пером! За поэзию в этой стране, представьте себе, платят. - И насладившись паузой: - Но только за продажную. Первый и последний мой гонорар. Я с этим завязал.
Они озаряются.
- Слава-те Господи! А то во дворе меня совсем затуркали: "Вторым Евтушенко сын ваш хочет стать?" Отец, ты слышал?
- Камень с души! Время-то идет такое, что... Не то, что на публике фрондировать, бумаге лучше бы не поверять.
- Скажи ему, отец. На партсобраниях им информацию дают, которую в газете не прочтешь...
- Там, наверху... на Самом! Реставрацию, похоже, начинают.
- Это год назад ты говорил.
- Это я говорил всегда! Еще на коленях к Нему приползут.