- Можешь со мной. В чем, в чем, а в сексе я собаку съел... Что нас волнует?
- Сексуальная асфикция.
- Это что?
- Искусство кайф ловить в петле.
- Знаешь, Адам: иди ты в жопу.
- Схожено...
- Дело твое! О результатах можешь не докладывать. Друзья, позвольте мне разлить...
Выпивают.
- Александр? Ты чего молчишь? Микрофонов скрытых вроде нет. Думал, ты-то меня как раз поддержишь. До встречи с Любой я был, как этот казус. А сейчас мне кажется, что я на все способен.
- Это на что?
- С домашними порвать. А может быть, и с Родиной советской.
- Это тебе только кажется.
- Поживем-увидим.
- Ладно, скатерью дорожка, - говорит Адам. - Давай на посошок. Когда в дорогу?
- Когда ОВИР даст разрешение. Но сначала надо расписаться. А перед этим сделать предложение...
- А мы тебе хотели сделать. Предложение.
- Наверное, гнусное?
- Гнуснее не бывает. Но что об этом говорить сейчас...
- Интересно все же?
- Хотели зазвать тебя на оргию.
- На оргию?
- Угу.
- В каком составе?
- Какая разница? Забудь.
- А все-таки?
Провожая их, Мазурок сообщает, что в последнем номере "Плейбоя", который показать не может, ибо батя перед Америкой все запер на замок, как раз есть очерк под названием "Моя первая оргия"...
Они не реагируют.
- С иллюстрацией? Чувак снимает полные радости штаны, а за ним там куча мала.
Они молча одеваются.
- За компанию, конечно, можно... Нет, не повеситься, Адам! Покувыркаться. А гондоны брать? Нет, что я... Это противоречит принципу единственности.
- Который мы всецело уважаем. - Адам снимает шляпу с оленьих рогов.
- Значит, в Иерусалиме? В следующем году?
* * *
Оргия не оргия, но по пути в трамвае Александр умеряет волнение задней мыслью, что он, во всяком случае, из ванны и в только что выброшенной на прилавок новинке made in Hungary - в белых трусах.
Преподнесенной, кстати, мамой, отстоявшей очередь в "Галантерее".
Приняв бутылку, Стенич снова лезет с поцелуем. "Ангина у меня!" "Волков бояться..." - и напирает чреслами, выказывая поразительную энергию заблуждения. Ударом самбо Александр освобождается из кольца рук, поднимает упавшее пальто, вытаскивает сверток, который Стенич тут же разворачивает:
- Белые?
- Прости за интим, но мама взяла пару... Не нравится?
- Трусишки прелесть, прелесть! Однократные, конечно, но очень, очень кстати.
- Соучастницы в сборе?
Стенич убегает без ответа, а справа из кухни крашеная блондинка птичьего вида высовывает для рукопожатия локоть, голый и морщинистый:
- Я - мама!
В шлакоблочных стенах чувство многолюдности, хотя прекрасного пола, похоже, больше нет...
- Штрафную!
Из-за круглого стола, покрытого скорее новой простыней, чем скатертью, тянутся с разнокалиберными рюмками Адам и Мазурок. "Почему ты здесь, а не в Израиле?" - "Потому что человек - скотина". Адам смеется: "Зачем определения? Человек есть человек". - "И их уже четыре! Где девушки?" - "Зачем все портить? Хорошо сидим!" - "Нет, серьезно?" "Виновник пусть ответит! Да ты ее разрежь!"
Но Стеничу жалко ленточку, и он ломает ногти.
- Стен, где же дамы?
- Дамы будут.
- Когда?