Глотнув, Александр вытягивает из-за пазухи сыромятную черную нитку, нацепляет на гвоздик:
- В придачу!
Железный крест брякает о нарезанные из печатной продукции маленьких, но позволяющих себе немало братских стран социализма губки, грудки и даже попки, которыми сплошь обклеена фанера двери, утепленной хозяином бункера.
* * *
Снег, может, и не самый первый, но первый настоящий. Приземляясь, превращается в грязь, но метёт и заметает поверх...
- Куда с утра пораньше?
- По делам.
- Сердечным, что ли? В парикмахерскую не забудь. И с бородой домой не возвращайся.
Спортивная сумка предусмотрительно спрятана в подвале за детскими лыжами и ржавым велосипедом.
По пути на Комаровский рынок он никак не может решить задачу: с одной стороны, нужно обеспечить четное, с другой - обязательно нечетное. Восемнадцать или девятнадцать? Грузин, не успевающий стряхивать кепку под названием "аэродром", сбывает весь товар:
- Дорогой? Мама-папа у дэвушки есть? Им по одной, что родили красавицу!
- А эту?
- Двадцать одын! В лацкан вставишь на счастье! Будешь гордиться-ходить!
Соскакивает на Круглой, забивает баки "Советским шампанским" и на финишную - за угол дома, где жили Ли с Мариной, и по Коммунистической вверх - всего четыре дома, но как бьются они, длинные, в горле - мимо телецентра о восемь колонн, мимо ступеней Дворца сочетаний, и вот он, Дом со шпилем - углом за метелью открывшись в два розовых цвета, как ягодный торт, клубнично-малиновый...
Приостановившись за марш, обнажает букет. Кальку, скомкав, под горячий уже радиатор, к которому припадали, как к верному другу, за который, находя в этой жизни опору, брались...
Отдышавшись, негромко стучит.
Не сразу, но выходят босые шаги. Она открывает дверь, продолжает завязывать поясок на когда-то зеленом махровом халатике, надетом поверх шелковой бледно-розовой рубашки до щиколоток, не узнать без косметики, очень бледная, только глаза, и глаза поднимаются на классически красные розы...
- С Днем рождения!
Ужас вдруг на любимом лице. Крутопопый разворот к себе в комнату, что налево.
Белая дверь закрывается.
Александр переступает порог. Пространство, где обитает любимая, ею не пахнет. Сквозит по-чужому. Снежный свет падает из-за дальнего угла прихожей, за которым, наверное, кухня, свет просачивается из "замороженных" стекол двустворчатой двери направо, где, должно быть, гостиная. Он поворачивается, чтобы закрыть. Английский замок с предохранителем - чтоб не открыли снаружи. Он защелкивает. Звук негромкий, но белая дверь открывается:
- Не смотри на меня!
Пряча милое лицо, лишенное косметики, проносится мимо, отщелкивает предохранитель:
- Они всё поймут!
- Но врасплох не застанут.
- А чем ты собираешься здесь заниматься?
- Праздновать!
Она всхлипывает. Лицо в руки и удаляется за угол. Он вносит сумку в ее комнату, ставит у постели, шампанское тоже, розы кладет на подушку, растаявшее пальто на стул у письменного стола, под стеклом которого с удивлением видит свой фотоснимок. Бодуля щелкнул "Сменой". Когда занимались с ним штангой. В девятом классе. Штанги, кстати, не видно, только шейный мускул и снисходительный вид. Откуда у нее?
На кухне от снега светло. Спиной у горелки:
- Кофе будешь?
- Я лучше шампанского.
Когда хлопает пробка, она начинает рыдать. Отставив бутылку, он обнимает ее, разворачивает лицом, она утыкается в горло, омывая слезами:
- Почему, почему мир такой ужасный?
Он гладит ее по лопаткам сквозь махровую старую ткань. Усаживает за кухонный стол. Берет чайный стакан.
- Подожди, есть фужеры...
Он их наполняет.
- За тебя!
Она хмыкает с горечью, но выпивает до дна. Берет пачку, закуривает. Передвигает ему коробок.
- В общем, отцу сообщили. Был жуткий скандал. Я тебе говорила... Мать упрашивала, он ни в какую. Уперся. "Только трудом! К станку! На завод!"
- На какой?
Она кивает, стряхивает пепел в нежно-розовую океанскую раковину.
- Не на станкостроительный, к счастью.
- На радио-?
- На "Горизонт". Не знаешь? Завод телевизоров. Предприятие будущего, так просто туда не устроиться. Но он позвонил. Попросил, чтобы взяли на перевоспитание. Послал в отдел кадров. Взяли. Перед этим нужно было пройти медосмотр...
- Ну?
- У гинеколога тоже.
- Ты беременна?
- Нет... Милый! Это было так ужасно, так унизительно!
Он берется за горлышко, наливает по полной.