Уэнсдей очнулась на территории Невермора. Мимо неё пробежали трое учеников, пропав через несколько метров в туманной дымке. Она оглянулась: коридор, выходящий во двор, был ей хорошо знаком. Если пройти прямо, то можно попасть к статуе, хранящей тайну библиотеки «Белладонна».
Но сейчас Уэнсдей подталкивало в другую сторону — к открытым дверям, ведущим в четырёхугольный двор. Она поднялась с пола. Очередное видение застало её неожиданно, быть готовым к таким вещам было невозможно.
Уэнсдей двигалась вперёд, и туман перед ней рассеивался, открывая всё новые и новые участки. По коридору словно прошлась волна ветра: картины были сорваны с креплений на стенах, выставленные средневековые доспехи разлетелись повсюду грудой железного хлама, разбитые горшки с растениями осыпали всё вокруг землёй. Чем ближе Уэнсдей оказывалась к выходу из коридора, тем большей была разруха и тем сильнее нарастал непонятный шум, похожий на ультразвук.
Видение в этот раз было очень чётким, как будто она находилась в реальности, а не в собственном разуме. Идти было легко, но Уэнсдей не торопилась, рассматривая окружение настолько пристально, насколько могла, но ничего особо важного она не замечала.
— …сын Сатаны! — Уэнсдей услышала только окончание фразы. Говоривший отличался мощным, искажённым голосом, пронёсшимся сквозь всё видение.
Она сделала один шаг вперёд, выйдя на зеленоватый свет, который лился из открытых дверей, и замерла, рассматривая открывшуюся причудливую картину: как муха, подвешенная на паутине, в воздухе завис парень. Уэнсдей быстро распознала в нём Гарри, который повернул голову и смотрел в сторону, вытягивая руку, будто пытался что-то поднять; его губы тихо раскрывались в едва слышимых ругательствах. А прямо впереди, направив на него посох, стоял Крэкстоун или кто-то на него очень похожий, ибо руки и лицо высокого мужчины скрывала чёрная дымка, но одежда выдавала в нём давно мёртвого пилигрима.
Уэнсдей была полностью уверена, что это именно Джозеф Крэкстоун — основатель Джерико и семьи Гейтс. Навершие посоха было направлено на повисшего в воздухе Гарри, и оно с каждой секундой разгоралось всё сильнее, словно выкачивая из него магию. Зелёный свет становился нестерпимым, освещая всю территорию двора. Уэнсдей из последних сил, прикрывая глаза рукой, отследила взгляд Гарри — Поттер тянулся к палочке, лежавшей в нескольких метрах от него, но вместо того, чтобы притянуться к руке хозяина, палочка лишь всё дальше отъезжала, как будто на неё дул сильный ветер.
Неожиданно Крэкстоун покачнулся и за два длинных шага преодолел расстояние до Гарри; кажется, пилигрим хохотал, но за невыносимым ультразвуком трудно было что-то расслышать. Какой-то предмет блеснул в зелёном свете, но Уэнсдей успела заметить, что это был кинжал. Мужчина быстрым и точным движением воткнул оружие в грудь Гарри.
Что было дальше, Уэнсдей не знала. Зелень вокруг вспыхнула и взорвалась ослепительным светом, а затем пришла тьма.
Но пробуждения, которого ожидала Уэнсдей, не случилось — её вновь затянуло в видение. Она стояла там же, где и до этого — перед дверьми в четырёхугольный двор. Но сейчас всё было по-другому. Мёртвый Гарри лежал на земле, его голову держал на коленях Сириус, трясущейся рукой поглаживая по волосам. Зелёные глаза утратили любые признаки жизни, а круглые очки были разбиты и валялись под ногами Уэнсдей.
Двигаться в этом видении было практически невозможно — как будто воздух был напитан неизвестной силой, которая не позволяла видению разгуляться во всю ширь. Картинка была нечёткой, постоянно пыталась расползтись в стороны и разбиться на чёрный туман. Но даже так Уэнсдей могла видеть, что весь четырёхугольный двор был изрыт, трава сожжена, а дерево в центре просто перестало существовать. Многие стены словно расплавились, камень на них потёк, в оконных рамах не осталось никаких стёкол, а половины колонн не хватало: одни были уничтожены, другие пошли огромными трещинами.
Но больше всего привлекал внимание Сириус. Едва заметно по его щекам текли слёзы. Почему-то отец Гарри то исчезал, то появлялся, иногда заменяясь на чёрного лохматого гигантского пса. Но неизменными остались две вещи: что пёс, что человек смотрели на мёртвого Гарри с болью, а за спиной стояли четверо неизвестных, направляющие свои волшебные палочки на потерявшего всякую надежду Сириуса.
Слова четвёрки слышны не были, но их палочки налились зеленью, и в этот момент видение потеряло свою стабильность и разбилось на тысячи кусочков, превращающихся в туманные сгустки.
— …быстро заканчивается, — услышала Уэнсдей, открывая глаза. — Что ты видела?
Над ней замерли два обеспокоенных человека: Фестер, присевший рядом, и Гарри, державший её на руках. Её друг хмурился, пытаясь что-то разглядеть в подруге.
— Тебя, — ответила Уэнсдей.
Она вывернулась из рук Гарри и поднялась, осматривая помещение ошарашенным взглядом. Уэнсдей всё ещё не отошла от двух подряд обмороков. Её слегка мутило, но она не подала виду.
— Что-то хорошее? — без лишней надежды поинтересовался Гарри.
— У меня не бывает хороших видений, — быстро отреагировала Уэнсдей и добавила: — Я видела твою смерть от рук Крэкстоуна.
Гарри промолчал, переваривая новую информацию.
Чуть переведя дух, Уэнсдей рассказала всё, что видела, не утаив ничего. В этот раз видение касалось другого человека.
Гарри слушал внимательно, анализируя и стараясь запомнить всё до мельчайших подробностей. Он почти не показывал эмоций.
— Ясно, — спокойно отозвался Гарри.
— Это точно был Крэкстоун, но его лица я не видела, — дополнила она.
— Значит, кто-то мог надеть его одежду.
Уэнсдей хотела что-то ответить на это, но в разговор встрял дядя:
— Ты сказала, что он делал что-то посохом. Он маг?
— Что-то знаешь о них? — Уэнсдей бросила нечитаемый взгляд на дядю.
— Немногое. Лишь то, что от волшебников следует держаться подальше, — хихикнул Фестер. — Уверен, мало кто из изгоев может убить одним словом, а вот волшебники — да.
Уэнсдей и Гарри переглянулись между собой, он хмыкнул, едва заметно кивнув.
— Исключать вариант, что Крэкстоун — волшебник, мы не можем, — согласилась Уэнсдей, — но в любом случае это ни на что не влияет. — Чуть подумав, она закончила: — Мне нужно к Уимс, расскажу ей о погроме и дневнике, надеюсь, хоть в чём-то она сможет помочь.
— Я вернусь к себе, подумаю над твоим видением и о том, можно ли его изменить. Вещь, выздоравливай, — махнул Гарри руке своей рукой, в ответ получив усталое шевеление пальцами.
— Тогда пора прощаться, — Фестер сделал шаг навстречу Гарри и протянул руку, — спасибо за помощь. Кто знает, что могло бы произойти, если бы тебя не было. — Гарри в этот раз не дёрнулся назад, а ответил на рукопожатие, не опасаясь, что его ударят током. — Если тебе понадобится помощь Аддамсов — обращайся.
Гарри кивнул и вышел из сарая, направляясь к Чёрной башне. Кент будет в шоке, когда увидит залитого кровью друга.
— Пора и нам попрощаться, — грустная улыбка показалась на лице Фестера, когда тот повернулся к своей племяннице.
***
Гарри действительно мало переживал о видениях своей подруги. Его такие вещи не пугали — хватит с него пророчеств собственной смерти. Спасибо за отсутствие страха можно было уверенно передать Трелони, которая целый год стращала его предсказаниями смерти каждый урок прорицаний. Но делать всё равно что-то было нужно, поэтому Гарри раздумывал, как можно себя обезопасить.
Лицо Кента, когда тот увидел заляпанного кровью Гарри, стоило видеть, но тот легко успокоил друга, сказав, что эта кровь не его. Гарри очень позабавило, что Кент сразу же прекратил всяческие вопросы и отставил беспокойство. Друг помог ему отстирать кровь, не интересуясь, откуда она появилась, и за это Гарри был весьма признателен, хотя, несомненно, подобное поведение было совсем нетипичным для нормальных людей.
На следующий день после очередного экзамена Гарри хотел найти Уэнсдей, чтобы обсудить некоторые свои мысли, но её нигде не было. Зато была Инид, которая утром переехала обратно к Уэнсдей и помогла той с уборкой в комнате.
Инид обнаружилась в одном из коридоров. Она болтала с Йоко. Гарри вежливо, но весьма настойчиво попросил уделить ему пару минут наедине с Инид.
— Она пошла к Кимботт, — ответила та на вопрос Гарри.
— Зачем? У неё же послезавтра очередной сеанс, — нахмурился он.
— Не знаю, — пожала плечами Инид, — её перед этим Бьянка куда-то утащила. С каких пор они стали подругами? У них ещё и общие секреты появились… — Кажется, Инид была немного расстроена этими новостями.
— Ясно, спасибо.
— А! Уэнсдей забрала с собой шкатулку Гейтсов, — припомнила Инид.
— Понял. Ещё раз спасибо, пока.
Гарри развернулся и пошёл на выход. Уэнсдей, судя по всему, совсем поверила в теорию, что психиатр была преступницей, и шла её обличать, основываясь на каких-то псевдоуликах. Он не знал, о чём говорили Бьянка и Уэнсдей, но был уверен, что это стало последней каплей для доморощенного изгоя-детектива.
Джерико — маленький город, так что Гарри знал, где принимает доктор, поэтому без промедления направился туда, но не успел — Уэнсдей уже выходила из здания. Она перешла через дорогу, смотря себе под ноги и не слыша окриков.
— Уэнсдей! — Гарри аккуратно притронулся к плечу подруги, останавливая её. Он прекрасно помнил, что Уэнсдей очень не любит прикосновений, но другого пути привлечь к себе внимание он не видел. Она повернулась к нему, лишь через секунду поняв, кто её остановил.
— Что?
— Как прошла поимка преступника? — Гарри прищурился.
— Никак, — фыркнула Уэнсдей, — она вела себя совсем не так, как я ожидала. Но теперь Кимботт знает, что я в курсе, кто она на самом деле. Шкатулка вернулась к владельцу.
Она выглядела довольной, чёрные глаза блестели от переполнявшего их чувства победы.
Неожиданно они услышали громкий женский крик, разнёсшийся далеко по улице. Гарри с Уэнсдей резко повернулись.
Уэнсдей, ничуть не раздумывая, бросилась обратно в здание, из которого только что вышла. Гарри бежал следом за ней.
В кабинете доктора Кимботт уже собралось несколько человек, кто-то звонил в 911. Растолкав людей, Уэнсдей ворвалась в кабинет: психиатр лежала в луже собственной крови и ещё была в сознании, бешено бегая глазами по всей комнате и что-то говоря, но вместо слов были лишь булькающие звуки — горло оказалось разорвано. Женщина сжимала руками живот, пытаясь не дать выпасть содержимому, но вряд ли это помогло, так как рана была очень глубокой. Не выдержав такого зрелища, Гарри отвернулся. Уэнсдей смотрела прямо, но теперь никакого самодовольного выражения лица у неё не было — лишь сосредоточенность.
— Грядёт эндшпиль, — едва слышно проговорила та.
Скорая, как и полиция, приехала очень быстро. Медики грубо отпихнули в сторону от умирающей женщины посторонних людей, которые пытались помочь, останавливая кровь одеждой. Кимботт положили на каталку и вынесли из кабинета, но Гарри очень сомневался, что ей смогут помочь.
А ещё тут был Галпин-старший — вот уж кто буквально прожигал их взглядом. А когда тот начал допрашивать Уэнсдей и Гарри в коридоре здания, то приехала Уимс. Выяснилось, что обвинить в чём-то двоих учеников Невермора невозможно: во время нападения сразу несколько человек видели, как они разговаривают перед зданием. Алиби не спасло Уэнсдей от дополнительных вопросов, но та ни слова не обронила о своих подозрениях.
Она смогла упросить шерифа съездить в больницу к Кимботт, чтобы узнать у той, кто совершил нападение. Кажется, внутри Уэнсдей ещё теплилась надежда на спасение психиатра.
К госпиталю их везла очень быстро прибывшая директор, которая всю дорогу сокрушалась насчёт того, что ни одно происшествие никогда не обходится без вездесущего носа волшебника и прорицательницы.
— Как два магнита, притягивающие неприятности, — выразилась Уимс.
Гарри, сидевший на заднем сиденье, неслышно хмыкнул. Что бы сказала Уимс, если бы узнала, что за ним гоняются все тёмные волшебники двух стран, было страшно подумать.
Им пришлось прождать больше получаса прежде, чем вышедший в приёмный покой шериф сообщил, что Кимботт спасти не удалось.
Уэнсдей была расстроена, Гарри отчётливо видел это по её лицу. Она проговорила, что нужно положить конец убийствам, и пошла на выход. Никто останавливать её не стал.
Гарри попытался заговорить с идущей к Невермору Уэнсдей, но потерпел поражение: та совсем не обращала на него внимания, сосредоточенно думая о чём-то своём. Тогда Гарри развернулся и пошёл в Weathervane, ему хотелось проверить кое-что.
В кафе Тайлера не оказалось, но один из официантов сказал ему, что Галпину после обеда стало плохо и тот обменял свою дневную смену на ночную. В голове Гарри прозвучал отчётливый щелчок и всё стало на свои места.
Смеркалось.
Гарри шёл к Невермору через лесную дорожку, проходившую рядом с шоссе. Мысли в его голове переплетались между собой, и единственное, в чём он был уверен, — это в виновности Тайлера. Изгой, скрывающий свои способности во всех странах, является преступником, и именно таковым оказался Галпин. Хайд. Двухметровое горбатое чудовище. Не боялся бы Гарри использовать магию — монстр был бы давно остановлен, но всё вышло так, как вышло.
Боковым зрением Гарри увидел промелькнувшую вдалеке фигуру, отбрасывающую длинную тень в закатных лучах солнца. Он замер, рассматривая уходящего к дороге человека. Ему понадобилось пару секунд, чтобы опознать в нём Тайлера, о котором он думал последние несколько минут. Нормис, который оказался вовсе не нормисом, вышел к дороге, где была припаркована его машина. Он сел в неё и начал кому-то звонить.
Волшебная палочка, всё это время устремлённая в спину проходившего не так далеко Галпину, опустилась. Гарри был способен сейчас одним простым заклинанием парализовать своего знакомого, но не мог. Без доказательств его слова были такие же пустые, как и слова Уэнсдей, когда та обвиняла Ксавьера или Кимботт. И если бы он начал колдовать, его бы сразу обнаружили приспешники Волдеморта.
Стоящий в тени высокого дерева Гарри наблюдал, как отзвонившийся, по всей видимости, своему хозяину хайд завёл машину и уехал. Он посмотрел назад, туда, откуда пришёл Тайлер: вперёд шла еле заметная тропинка, уходящая в сторону Невермора, до которого было недалеко. Гарри прикинул в голове, куда та могла вести. Оказалось, что к студии Ксавьера, расположение которой ни для кого не было секретом. Но что там могло понадобиться Галпину?
Гарри шёл по следам хайда. Солнце уже давно скрылось за горизонтом, и Гарри приходилось освещать себе дорогу небольшим фонариком, который всегда находился в кармане. Так уж вышло, что большинство приключений в Неверморе проходило под покровом ночи и иметь при себе источник света (не)магического происхождения было обязательно.
В студии Ксавьера горел свет, слышались голоса: громкий — художника и тихий — Уэнсдей. О чём они говорили, Гарри пока что понять не мог, но их диалог не был дружеским, по крайней мере, со стороны парня, который почти кричал.
— Это не моё! — послышался возглас Ксавьера.
Гарри быстро прошёл до задней двери и, открыв её, шагнул внутрь.
Всё помещение было заполнено картинами художника: здесь находились изображения хайда, Уэнсдей, всяких хищных животных, гротескных зданий. Но больше всего Гарри привлекло явно недавнее художество Торпа — почти автопортрет мёртвой Кимботт с изуродованным когтями лицом. Он знал, что Ксавьера порой преследуют видения во сне.
— Ты всегда в нужном месте и в нужное время, — без удивления проговорила Уэнсдей, переведя взгляд на Гарри, и добавила: — Как по волшебству.
— Решил проследить, что я не сбегу? — нервно взмахнул руками художник, в одной из которых он держал нож.
— Нет, — ответил Гарри Торпу. — Что тут происходит?
— Помогаю Ксавьеру вспомнить его приключения, — Уэнсдей подняла вверх очки Юджина, которые были покрыты засохшей кровью, — включая недавние.
Девушка быстрым движением вынула из небольшой коробочки, стоявшей на столе, кулон Кимботт, который тоже был в крови. Она кинула его на стол.
— Ты меня подставила, — в ярости зашипел Ксавьер, едва сдерживаясь, чтобы не натворить делов.
— Я только что видел Тайлера. — Гарри стало отчётливо понятно, что именно тут делал Галпин. — Он шёл отсюда.
— Тайлера? — в один голос спросили Уэнсдей и Ксавьер.
— Он и есть хайд, — хладнокровно кивнул Гарри.
— Не знаю, он или нет, но хайд — точно не я! — воскликнул Ксавьер, но Уэнсдей его не слушала, полностью сосредоточившись на Гарри.
— Ты бредишь, — сказала она, потому что не хотела верить в слова своего друга.
— Я был в Weathervane. Работники сказали, что после обеда Тайлеру было плохо и он отпросился. Затем хайд убил Кимботт.
— Тайлер просто мог плохо себя чувствовать, — не согласилась Уэнсдей, сжимая в руке очки Юджина.
— Галпин был рядом каждый раз, когда нападал монстр, — предпринял очередную попытку Гарри.
— Как и Ксавьер.
— Прекрати! — не выдержал Гарри, прикрикнув. — Ты считаешь себя детективом, но не видишь дальше собственного носа! Кто знал о дневнике Фолкнера?! Тайлер. Кто позвал тебя на свидание, когда напали на Вещь? Тайлер. Почему хайд не убил Тайлера, всего лишь слегка оцарапав? Почему…
— Ты сам говорил, что верить косвенным доказательствам нельзя, — заартачилась Уэнсдей, перебив друга. — Вот прямые доказательства. — Она жестом указала на улики, валяющиеся на столе, а затем на картину с изуродованной Кимботт.
— Тогда что, по-твоему, тут делал Галпин? — слегка успокоившийся и понявший, что на его стороне Гарри, спросил Ксавьер, мозги которого, кажется, начали работать. — Если он хайд, значит, именно он подбросил эти вещи.
Дальше разговор продолжиться не смог: прорываясь через щели, по всему помещению заплясали синие и красные цвета. Гарри с Ксавьером быстро сообразили, откуда они могут быть.
— Что ты наделала? — спросил Гарри, смотря на Уэнсдей, которая, судя по глазам, уже не так сильно была уверена в своём решении вызвать полицию заранее.
Дверь выбили ударом ноги, и в студию ворвался шериф, с ходу взяв на прицел Ксавьера. С задней двери, где стоял Гарри, вошли ещё несколько полицейских, довольно грубо отпихивая его в сторону и направляя оружие на застывшего в шоке Торпа.
— Брось нож! На колени! Руки за голову! — громко приказал Галпин-старший.
Художник разжал руку, роняя оружие на пол. Затем подчинился и позволил себя заковать. Ксавьер совсем не постеснялся в выражениях и высказал Уэнсдей всё, что о ней думал, не слушая, как шериф зачитывал его права. Уэнсдей молчала, но по её глазам Гарри видел, что та о чём-то судорожно думала; шестерёнки её разума бешено вертелись, сопоставляя факты. Гарри со своими догадками появился крайне не вовремя и не позволил подруге насладиться победой и собственной правотой.
Торп пытался объяснить шерифу, что он тут ни при чём, но всё было против него: улики в виде вещей жертв, множество написанных картин, изображающих как монстра, так и его жертв. Полиции даже думать не нужно было — преступник найден, дело раскрыто.
Через полчаса к студии прибыла директор. Уимс о чём-то разговаривала с Галпином, а потом отошла в сторону, не препятствуя полиции забирать художника в участок. Она внимательно посмотрела на Гарри, но ничего ему не сказала. Вместо этого Уимс увела Уэнсдей.
Очень скоро Гарри остался один, если не брать во внимание следователей, которые всё ещё осматривали художественную студию на предмет дополнительных улик, которые они могли пропустить при первичном осмотре. Он пытался поговорить с Ксавьером, но ему не позволили.
Вскоре Гарри снова пришёл в Джерико. Он хотел пройти в полицейский участок и вновь попросить встретиться с Торпом. Проходя рядом с Weathervane, Гарри бросил взгляд в панорамные окна и остановился. Его скрывала отбрасываемая ближайшим зданием тень, так что из самого кафе увидеть Гарри было очень сложно.
Людей внутри помещения находилось не очень много, зато там стоял шериф, о чём-то беседуя с Тайлером. Галпин-старший был доволен, хотя, по своему обыкновению, не улыбался. В руках он держал сразу четыре чашки кофе в картонных подносах, видимо, они предназначались коллегам. Его сын улыбку не скрывал.
Через минуту шериф вышел из кафе и направился в участок, Гарри со смешанными чувствами провожал его взглядом. В курсе ли был Галпин-старший, что его сын — убийца? Шериф не мог не подозревать, в конце концов, он ведь должен знать, кем была его жена. Или не знал? Гарри и сам был не уверен, что мать Тайлера — изгой, ведь никаких документов он не видел и даже имени её не знал. Но никто, кроме нормиса, по уши погрязшего в делах изгоев, не мог быть хайдом.
Тогда оставался один простой вопрос: умышленно ли шериф Джерико покрывает проделки своего сына? Или он не подозревает ни о чём? Тогда грош цена такому полицейскому. В конце концов, этот мужчина производил впечатление вполне адекватного представителя закона — да, не без тараканов в голове, но дело своё тот знал.
А могло ли быть так, что Галпин-старший всё понимал, но, как и Уэнсдей, пытался обвинить кого угодно, только не собственного сына? Пока Гарри не вывалил свои подозрения, Уэнсдей даже слышать не хотела, что люди, которые ей нравятся, могут оказаться убийцами. Вполне возможно, пока шериф своими глазами не увидит, как Тайлер превращается в монстра, никакие слова его не убедят.
Когда Гарри решил уйти обратно в Невермор — ибо в участке делать уже было нечего, да и не пустит никто обычного ученика к предполагаемому маньяку, — его окликнули. Это был Тайлер, который стоял на другой стороне улицы, держа в руках пакет с мусором.
То, что нормис смог заметить Гарри в глубокой тени, лишний раз подтверждало, что он не тот, за кого себя выдаёт. Раньше Гарри тоже замечал странности в Галпине, например, его необычно сильные руки. Он давно понял, что изгои во многом сильнее как обычных людей, так и волшебников.
Гарри помахал рукой в ответ. Тайлер быстро выкинул мусор и перебежал дорогу.
— Чай с молоком? — дружелюбно спросил Галпин.
— Не сегодня. — Гарри попытался отзеркалить улыбку собеседника, но вышло у него кривовато. Он всегда был плохим актёром.
— Что делаешь здесь?
— Хотел поговорить с Ксавьером, но сомневаюсь, что твой отец к нему пустит, — честно ответил Гарри.
— Да, — протянул Тайлер, — не ожидал, что он убийца. Вроде хороший парень.
— Обычно те, на кого думаешь в последнюю очередь, становятся маньяками или предателями, — кивнул Гарри. — Спина не болит? — как можно менее подозрительно спросил он.
— Нет, даже следа не осталось, — бодро отрапортовал Галпин, улыбаясь. — На мне всегда всё заживало быстро.
Гарри хотел поддержать весёлый настрой парня, но не получалось. Спина Тайлера напоминала огромный лиловый ушиб, который должен был проходить очень долго и болезненно, но теперь от него даже следа не осталось? При резких движениях у Гарри иногда ныли рёбра, хотя хайд тогда ударил его не слишком сильно, а тут у нормиса всё прошло так быстро? Вздор.
— Рад за тебя. Главное — мы знаем, кто убийца. Непонятно только, зачем он убил своего хозяина.
— Наверное, его достало выполнять её указания? — пожал плечами Галпин.
— Или Кимботт не была ничьей хозяйкой, — протянул Гарри в ответ, пожалев о своих словах через секунду, когда Тайлер обдал его странным взглядом.
— Может быть, — согласился тот в ответ.
— Вызовешь мне Uber? — попросил Гарри.
— Тут же недалеко идти. — Галпин всё ещё не спускал странного взгляда с друга. — Ты же сюда пешком дошёл, да?
— Через лес, — почти фыркнул Гарри, но сдержался.
— Через лес… — повторил за ним Тайлер, который словно пытался что-то вспомнить, параллельно доставая телефон и включая приложение. — Готово.
Нормис показал ему телефон, где к ним ехал водитель, обещавший доставить заказчика до ворот Невермора за десять минут. Снизу горела цена.
Гарри достал бумажник и передал Галпину десять баксов за проезд, поблагодарив. Тайлер кивнул, попрощался и ушёл обратно в Weathervane.
Не то чтобы Гарри боялся идти в школу пешком, но он справедливо опасался того, что в этот раз его телепатия может не помочь против хайда. Когда они находились в доме Гейтсов, вокруг было полно стен, о которые представлялось возможным ударить монстра. Если бы они были в открытом пространстве — всё, скорее всего, сложилось бы куда более печально.
Сидя на заднем сиденье машины с молчаливым водителем, Гарри думал, что ещё никогда в жизни он так не жалел о том, что не может использовать магию.