В субботу на обеде Гарри пришлось наблюдать за тем, как Инид отказала Юджину в совместном походе на танцы. Почему-то Оттингер решил зайти с вопроса, получила ли Синклер мёд, который он лично собирал на пасеке. Из-за того, что Гарри сидел довольно близко, он прекрасно слышал весь разговор, так что ему пришлось отвернуться, чтобы не смотреть на краснеющего Юджина. Инид, естественно, рассыпалась в извинениях, но ситуацию это не спасло. Мальчик был явно очень расстроен и покинул столовую так и не поев.
После неприятного инцидента, свидетелем которого стал Гарри, он, не задерживаясь — отчасти ради того, чтобы больше никто его на бал не позвал, — быстро сбежал из замка, направившись к «Жужжащим». Там, по крайней мере, его никто закидывать предложениями не будет.
Гарри нечасто посещал пасеку: не больше, чем того требовало расписание внеклассных занятий. Зато Уэнсдей, ко всеобщему удивлению, уделяла пчёлам достаточно много внимания. Но, по его мнению, она больше заботилась об Оттингере, который напоминал ей своего младшего брата. Она сама этим поделилась в одном из непродолжительных разговоров.
— И где все? — развёл руками Гарри. Он находился в сарае, на пасеке.
Ни Уэнсдей, ни Юджина не было, что странно, так как сегодня был обязательный для сбора клуба день. И если Аддамс могла не прийти по каким-то своим причинам, то от Оттингера Гарри подобного никак ожидать не мог.
В период зимовки насекомые неактивны, если их не потревожить, так что заниматься чем-то в клубе, посвящённому пчёлам, было невозможно, но обязательность посещения никто не отменял.
Гарри привычно присел на один из стульев, вытянул ноги вперёд и, достав из рюкзака учебник по окклюменции, принялся за чтение. Он уже успел несколько раз перечитать книгу вдоль и поперёк, делая на полях заметки карандашом, чтобы иногда пересматривать самые полезные абзацы и страницы. Гарри раньше казалось странным то, что ему помогали только техники, направленные на защиту сознания изнутри, а не извне, но в свете последних событий и открывшихся фактов всё становилось логичным.
Уэнсдей и Юджин пришли почти через полтора часа. Они что-то негромко обсуждали между собой. Заметив Гарри, тут же огорошили его известием, что они нашли пещеру чудовища, засыпанную костями мёртвых животных. Аддамс к тому же оповестила, что снова ходила к шерифу с образцами ДНК Ксавьера и монстра. От обилия информации у Гарри началась небольшая мигрень. Затем девушка и мальчик решили, что надо обязательно устроить засаду перед пещерой и посмотреть, кто к ней придёт. Почему это надо было делать именно сегодня — в день бала — Гарри понять не мог.
— Может, не сегодня? — задал вопрос он.
— А у тебя есть планы на вечер? — вопросом на вопрос ответила Уэнсдей, которая была недовольна, хоть и не показывала этого.
— Да, есть, — отступать Гарри не собирался.
Именно сегодня Сириус обещал дать ему поговорить с друзьями, оставшимися в Англии. Каким образом Бродяга сможет это организовать, Гарри понятия не имел, но Сириус всегда держал слово.
— Насколько я помню, у тебя тоже были планы, — проговорил Гарри, намекая на бал и Ксавьера.
— Они не идут, — вместо насупленной Уэнсдей ответил Юджин. — Ксавьер узнал, что Уэнсдей была в студии и пригласила его только для того, чтобы не спалиться.
— Спасибо, — фыркнула Аддамс, рассматривая банки с мёдом.
— Не за что, — бодро сказал Оттингер, который был очень доволен, что в этот вечер не останется один. — Так что мы решили, что вместо бала пойдём на засаду к пещере.
— Только не сегодня, — вздохнул Гарри.
— Если у тебя уже есть планы на этот вечер, мы не заставляем, — равнодушно пожала плечами Уэнсдей.
— Да и что плохого может произойти? — наивно хмыкнул Юджин.
— Кроме того, что на вас может напасть двухметровый горбатый монстр? — ответил Гарри.
— Ты хочешь сказать, что сможешь защитить нас в случае нападения? — Аддамс иронично вздёрнула бровь.
— Смогу.
— Так же, как смог защитить Роуэна? — с щепоткой сарказма в голосе задала вопрос девушка.
Этот вопрос на секунду сбил Гарри с мысли. При чём тут вообще был давно мёртвый Роуэн? Гарри нахмурился, быстро отвечая:
— Почему я дол… — он оборвал сам себя, — тогда я был не готов. — На лице Гарри заиграли желваки.
— Конечно, ты был не готов, — фыркнула Уэнсдей. — Каким образом ты сможешь защититься в этот раз? Оттолкнёшь телекинезом? — Теперь в голосе девушки чувствовался целый пуд сарказма.
— Есть методы.
Он начинал злиться. Гарри просто не мог рассказать этим двум о том, кем являлся на самом деле.
— Тогда расскажи нам о них! — раздражённо проговорила Аддамс.
— Ты… — начал было Гарри, но был прерван.
— Ребята! — в перепалку встрял Юджин. — Давайте не будем ругаться.
Мальчик выглядел сконфуженным, встав прямо между двумя спорщиками. Гарри с Уэнсдей замолчали, сверля друг друга недовольными взглядами.
— Не ходите туда сегодня, пожалуйста, — наконец-то решился попросить Гарри.
Единственная девушка в помещении недовольно засопела.
— Посмотрим, — бросила она, на чём разговор и завершился.
Атмосфера в сарае повисла напряжённая, а попытки Юджина разрядить её не увенчались успехом. Гарри и Уэнсдей старались не смотреть друг на друга, занимаясь отвлечёнными делами: он листал учебник в руках, обложка которого была обёрнута бумагой, скрывая название; она в это время протирала пыль с полок и угрюмо молчала, раздумывая о чём-то.
Когда же время, отведённое на клубную деятельность, подошло к концу, Гарри ушёл, не задерживаясь, оставив Оттингера наедине с Аддамс.
Неверие в его силы со стороны Уэнсдей порядком выбило Гарри из колеи. Он уже давно привык, что к нему не относятся, как к несмышлёному ребёнку.
В замке он нос к носу столкнулся с таким же недовольным, как и он сам, Ксавьером.
— Дай угадаю, — начал Торп, хмыкая, — тоже с Уэнсдей поссорился?
— С чего ты взял?
Они стояли в одном из проходов, что вёл к мужскому общежитию. Мимо проходили вполне довольные жизнью ученики, щебетавшие о предстоящем бале. Иногда по школе бродили люди, приводившие её в праздничные белые цвета.
— У меня такое чувство, что все плохие эмоции в Неверморе связаны с ней, — поделился Ксавьер, — но, если честно, я знаю, что вы в одном клубе и время на него как раз закончилось.
Гарри кивнул.
— Да, мы немного повздорили, но причину говорить не буду, извини, — сказал он. Ксавьер в ответ махнул рукой. — А у тебя с ней что произошло?
— О, да тут всё просто. Уэнсдей никто не научил уважать частную территорию, но зато научили прекрасно лгать.
— Это же Уэнсдей, — фыркнул Гарри.
— Это уж точно, — в тон ему проговорил художник.
Гарри ещё раз внимательно оглядел Ксавьера, особенно сильно его взгляд привлекли царапины на шее. На самом деле Гарри хоть и с самого начала подозревал Торпа в том, что он может быть монстром, но всё же сомневался в этом. Зачем ему держать столько собственных автопортретов, как рассказывала Аддамс? Зачем вредить самому себе, оставляя шрамы и давая тем самым зацепки? Что-то явно не сходилось между собой, но доморощенный сыщик в виде Уэнсдей, кажется, совсем уверовал в собственную теорию.
Гарри проболтал с Ксавьером ещё несколько минут. Говорили они, конечно же, об их общей подруге: оба были ей сильно недовольны, пусть и по разным причинам.
***
Ближе к девяти вечера изгои стали появляться в белой одежде в тематику бала. Ученики, как и учителя, веселились: всюду был смех и разговоры; играла музыка. Впрочем, далеко не все шли на танцы по разным причинам: некоторым это было просто неинтересно, другие находили более развлекательные занятия.
Кент придирчиво разглядывал себя в зеркале. Даже тут, в коридоре, изгой не был уверен в том, насколько хорошо выглядит. До этого он больше часа заставлял Гарри выступать в роли судьи, перемеряя буквально каждую свою вещь, которая была хоть отчасти белой. Он даже попросил у него достать свои вещи — вдруг что-то из них подошло бы ему. В ответ Кент услышал, что у Гарри нет белых вещей от слова совсем, за что тот вознаградил его сочувствующим взглядом.
К ним подошла симпатичная девушка, судя по глазам — сирена. Она уверенно перехватила Кента за руку, увлекая в зал, где начинался бал. Друг успел кинуть Гарри единственное «спасибо», прежде чем его утащили.
Мимо Гарри прошли Ксавьер с Бьянкой. Красавица блистала необычным серебряным платьем, блёстки которого были похожи на чешую, да и художник не отставал. Правда, оделся он попроще: в простой смокинг. Ребята перекинулись друг с другом парой слов. Барклай посетовала на то, что Гарри решил не идти на бал.
Когда Гарри всё же решил скрыться, дабы не слушать возмущение своих знакомых и однокурсников по поводу его отсутствия на танцах, его успела перехватить мисс Торнхилл. Рыжеволосая женщина была одета довольно симпатично — только её красные туфельки резко контрастировали на белом фоне.
Так же, как и остальные, преподавательница мягко пожурила Гарри за его решение никуда не идти, на что он лишь пожал плечами, внутренне раздражаясь; кажется, лишь самые ленивые ничего ему не сказали по этому поводу. Особенно сильно к нему приставал Кент, который весь вечер только и говорил о танцах.
Между тем веселье потихоньку разгоралось. Приглашённый DJ — некий МС Кровосос, чьё имя звучало забавно, если не знать о том, что он вампир — нагонял шум, врубив какой-то простенький, но качёвый мотивчик.
Стремясь как можно меньше привлекать к себе внимания, Гарри ушёл в другую часть здания — поближе к одному из входов в коридор, где обычно ходило очень мало народу. С собой он нёс портфель с единственной вещью внутри — дневником Дамблдора.
Уединившись в пустынном коридоре, он достал толстый блокнот, привычно дёрнул за застёжку, но она всё так же не поддалась. Гарри уже несколько раз пробовал различные вариации пароля, который, несомненно, присутствовал, однако каждый раз ничего не получалось.
— Крестраж, — ни на что не надеясь, произнёс Гарри. Собственно, ничего и не произошло.
Он сел прямо на пол, подложив свой рюкзак в качестве подстилки. Даже здесь было слышно музыку, но хотя бы никто не ходил рядом. Отчего-то Гарри не хотел, чтобы хоть кто-то увидел у него в руках дневник бывшего директора Хогвартса.
— Профессор, дайте подсказку, — тихо взмолился Гарри, но мертвецы редко помогают живым.
Больше тридцати минут он пытался найти ключ к решению загадки. В конце концов Гарри дошёл даже до того, что начал перечислять все сладости, названия которых приходили ему на ум. Но ничего не выходило. В ярости он просто кинул дневник вперёд. Тот пролетел кусок коридора и, ударившись о противоположную стену, упал на каменный пол.
Гарри вытянул руку вперёд, пытаясь притянуть дневник телекинезом, но вместо этого он наоборот оттолкнул его, прижав к стене. Вздохнув, Гарри поднялся и подобрал ценную вещь, чтобы затем вернуться на место.
— Зачем вы оставили его мне, профессор? — Гарри откинул голову назад, уставившись в потолок. — Ради чего? Чтобы я узнал… что я — крестраж?
Застёжка едва слышно щёлкнула.
Гарри резко сел прямо, раскрывая дневник, но там ничего не было — лишь белые листы. Он несколько раз перелистал его целиком. Хмыкнув, Гарри уже хотел было достать ручку и начать писать в этой записной книжке, как он когда-то сделал с дневником Реддла, но буквы стали сами появляться на страницах.
«Том убил Лили и Джеймса. Остался только мальчик».
Слова быстро появлялись и моментально исчезали, растворяясь в белизне, как только Гарри их дочитывал. Чёткий со множеством завитушек почерк принадлежал Дамблдору.
«Внутри него кусок души Тома, но настолько маленький, что чрезвычайно трудно заметить. Пришлось провести несколько ритуалов для определения. Я никогда не думал, что душу можно поделить на такие…»
В этот момент на странице появилась чёрная клякса, как будто Дамблдор в момент написания крепко задумался.
«На такие маленькие кусочки. Это невозможно, если только он не создавал крестражи до этого».
Гарри вчитывался в каждую строчку. Он всё это и так знал, но ещё одно напоминание о собственной ущербности вызвало у него глухую злобу.
«И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой, — так гласит пророчество. Мальчик должен погибнуть. Тогда умрёт и часть души Тома. Но убить его должен сам Том».
Сердце Гарри забилось с удвоенной силой, и он стал глубоко дышать; руки захлопнули дневник, и тот выпал из ослабевших пальцев. Но ненадолго. Справившись с собой, он вновь, уже нехотя, углубился в чтение.
«Заклинание Лили, наложенное ею перед смертью, было слишком слабо, чтобы защитить сына, но его хватило, чтобы повлиять на разделённого Тома. Только такой путь я вижу. Мальчик станет легендой в нашем мире, его нужно укрыть. Далеко от магии, далеко от магов».
В горле начало першить, а сердце само по себе пропустило несколько ударов; что-то чёрное и мерзкое расползалось у Гарри в душе. Каждое слово, написанное здесь, ранило. Директор, которому он так доверял, писал сухо, подчёркивая лишь факты и свои мысли. Дамблдор как будто смотрел на шахматную доску, переставляя фигурки. От таких мыслей тугой обруч тяжёлых мыслей лишь сильнее сжимался вокруг головы Гарри, утаскивая в трясину мрачных эмоций.
Его руки начали мелко дрожать, но вряд ли он мог заметить это.
Дневник сам по себе перелистнул несколько страниц вперёд.
«Я передал Гарри его новой семье. Надеюсь, они покажут ему пример доброты и бескорыстия. Боюсь, только так мальчик сможет принять свою судьбу».
Гарри истерично засмеялся — он просто не мог больше сдерживаться. Горькая обида и злость захлестнули его с головой.
Раньше магический мир казался ему сказкой, добрым сном, где есть друзья и заботящиеся о нём люди, готовые прийти на помощь. Но хороший сон в последние годы стал превращаться в кошмар с таявшими на глазах шансами на хорошую концовку. С каждым прожитым месяцем положение становилось всё хуже, и как вишенка на всём этом: смерть Дамблдора и раскрытие его тайн.
Листы в дневнике снова зашлись безумным хороводом, пролистываясь вперёд сотнями, чтобы неожиданно остановиться чуть дальше середины. Почерк Дамблдора изменился: стал чуть более резким и не таким красивым, как в начале.
«Близится первый год Гарри в школе, мне нужно его подготовить — показать путь».
— Путь? Показать путь?! — Гарри прикусил губу практически до крови. — Путь к смерти? — прошептал он одними губами.
И, как ответ на его слова, в дневнике появились следующие строки:
«Путь к самопожертвованию во благо. Он поймёт и примет, когда придёт его время».
Но вряд ли эти слова могли что-то исправить или направить Гарри на нужный лад. Они лишь усугубили ситуацию.
Он увёл взгляд в сторону. Его начинало подташнивать, но не вернуться обратно к тексту было выше его сил. Даже сквозь омерзение, которое Гарри начал испытывать, стоило дочитать всё до конца.
«Северус выступает против. Он не слышит моих доводов, но это неважно: у него нет выбора, клятва дана. Он поможет».
Гарри ещё долго читал дневник, продираясь сквозь сухие строки пояснений ко всей его жизни, которая оказалась распланированной пьесой под руководством Дамблдора. Директор писал об испытаниях, о том, что всегда присутствовал рядом, чтобы помочь. Писал о том, что дневник Реддла оказался первым крестражем — самым сильным из всех, но он всё равно был уничтожен руками двенадцатилетнего мальчика. Дамблдор много рассуждал о судьбе и влиянии на эту судьбу, о пророчестве и том, можно ли его разрушить.
Директор был умным и проницательным человеком, но он верил в единственный возможный путь для уничтожения Волдеморта.
Гарри не знал, как ему самому относиться ко всему этому. Чувства брали верх над его разум, туманя мысли. Ему было горько и неприятно от осознания того факта, что всё, через что он прошёл, было распланировано заранее; что всё это было нужно только для одной задачи — заставить его вовремя умереть. Дамблдор знал всё это с самого начала, но ничего никому не сказал.
«Сириус Блэк может стать помехой. Он всеми силами будет сопротивляться самопожертвованию Гарри. Нельзя этого допустить. Надеюсь, что смогу его убедить в правильности этого поступка».
Гарри в отрицании покачал головой. Бродяга скорее умрёт сам, чем позволит умереть ему. Каким образом директор собирался убеждать Сириуса, он не понимал.
«Только Гораций знает, сколько всего крестражей существует. Два из них уни…»
Гарри не выдержал, и от нахлынувших чувств он подскочил на месте, швырнул дневник Дамблдора на пол и выхватил палочку. Пальцы сжимались со всей силы, грозясь переломить древесину; ему до ужаса хотелось применить incendio и просто сжечь чёртов дневник. В порыве гнева он едва думал о чём-либо, кроме своего желания забыть всё, что только что прочёл.
Но его отвлекло негромкое пиканье наручных часов: сработал будильник, сообщивший, что наступило одиннадцать часов. Примерно через пять минут Сириус должен был связаться с ним.
Гарри почти заскулил от нахлынувшей бессильной злобы, но всё же убрал волшебную палочку обратно в карман джинсов и подобрал дневник. Окружающие звуки, на время утихшие, снова ворвались в уши. На вечеринке начался последний танец, музыка ударила с новой силой. Ученики явно отрывались по полной. Гарри это не интересовало — у него слезились глаза и першило в горле, но хуже всего было из-за тугого комка, застрявшего где-то в солнечном сплетении.
На повороте из коридора, ведущего на выход, Гарри столкнулся с другим парнем. Их оттолкнуло друг от друга, и они застыли на секунду.
Гарри уже несколько раз видел этого чернокожего пацана в Джерико. Через секунду Гарри вспомнил вертевшееся на языке имя. Это был нормис — Лукас Уокер, сын мэра.
— Ты не похож на фрика… — начал парень. Кажется, он не хотел никого обижать, но слово вырвалось из его рта быстрее, чем он успел подумать.
— На фрика?! — Гарри отреагировал яростно, почти крича. Это напугало и насторожило Уокера; взгляд зелёных глаз выглядел практически безумным из-за лопнувших капилляров. — Нет, я не фрик! Я гораздо хуже! Я — чёртов монстр Франкенштейна! Урод, годный только на то, чтобы сдохнуть!
Уокера неведомой силой вдавило в стену, отчего он даже пошевелиться не мог. Гарри остановился, тяжело дыша и не контролируя собственную силу.
— Лукас! — из дверей в конце коридора показались два парня. Они тут же направились к ним.
Гарри моментально развернулся и направился дальше по коридору. Если бы он был в нормальном состоянии, явно задался бы вопросом, какого чёрта в Неверморе забыли два нормиса, не приглашённых на бал. Но его сейчас мало волновали другие люди, и он быстро уходил подальше, чтобы не натворить дел.
— Всё нормально, — остановил своих друзей Уокер. Как только Гарри отвернулся от него, сила, вдавившая парня в стену, пропала.
— Он тебе угрожал что ли? — толстый пацан грозно сжал кулаки. — Да мы его…
— Не надо! — прикрикнул на них Лукас, явно опасаясь, что бешеный изгой может вернуться. — Всё в норме.
Трое парней посмотрели, как Гарри скрылся за поворотом, и, чуть понизив голоса, продолжили разговор.
В этот же момент Гарри остановился в нескольких коридорах от места, где едва не набросился на нормиса. Он прижался спиной к холодной стене, пытаясь выровнять дыхание; удавалось ему это с трудом, моральных сил почти не осталось, а ведь предстоял разговор с друзьями, во время которого ему бы очень не хотелось демонстрировать свой разбитый вид. Гарри застонал от мысли, что придётся лицемерить. Врать своим лучшим друзьям ему совершенно не хотелось, но как заставить себя улыбаться, когда узнал, что был рождён для того, чтобы умереть?
Его отвлёк громкий шум. Музыка стихла, но вместо неё разнеслись крики ужаса. Гарри, совершенно позабыв обо всём, рванул вперёд к главному холлу, где и проходил Вороний бал.
Ему навстречу бежали ученики под присмотром преподавателей. Все они были в крови, но никто ранен не был. Как такое было возможно, он пока что не понимал.
Гарри влетел в зал, едва не поскользнувшись на алом полу. Рядом со входом стояла недовольная мисс Торнхилл. Все белые декорации превратились в красные, а в воздухе начал разноситься едва уловимый запах краски. Привлекло внимание Гарри неожиданное падение Уэнсдей, которая была в красивом чёрном платье и невысоких туфельках на каблуках. Её держал на руках Тайлер, с которым Гарри познакомился во время посещения кафе Weathervane. Парень хмурился, явно не понимая, что происходит с Аддамс. Впрочем, девушка вскочила буквально через секунду.
— Уэнсдей, с тобой всё хорошо?
Мисс Торнхилл заботливо бросилась к ученице, на что та совсем не обратила внимания, параллельно вырываясь из рук Галпина.
— Юджин! — Аддамс посмотрела сперва на преподавательницу, затем перевела взгляд на Гарри. Глаза её выражали скрытый ужас. — Юджин в лесу, он в опасности!
Более Уэнсдей ни на кого не смотрела. Она побежала вперёд, расталкивая столпившихся на входе учеников. Гарри бросил один единственный взгляд на большие настенные часы, которые показывали одиннадцать часов пять минут. Сейчас он должен был разговаривать с Сириусом и предвкушать встречу с друзьями, но судьба решила всё за него. Оттингер стал ему небезразличен, наверняка мальчика можно было назвать другом. Рон и Гермиона его простят, он был уверен. Так что Гарри более не думал, а бросился следом за Аддамс, быстро её нагоняя.
Они вырвались из школы. Уэнсдей по пути скинула свои туфли, чтобы легче было бежать. Казалось, что ей стало совершенно всё равно на свои ноги, которые она разбивала о корни, камни и землю.
— Куда мы? — громко спросил Гарри у бегущей впереди Уэнсдей.
— К пещере, он где-то там!
Они мчались через лес, продираясь сквозь кустарники. Никаких тропинок или дорог тут не было, но лунный свет помогал не потеряться и не врезаться в дерево. Аддамс уверенно вела за собой Гарри, хотя ей сейчас было всё равно, кто за ней бежит.
— Юджин! — прокричала Уэнсдей, но ответа не было, зато в воздухе стал появляться запах гари.
Пещера монстра была кем-то недавно сожжена — от неё валил едва заметный дымок. Не останавливаясь, девушка побежала в другую сторону. Она по дороге не переставала звать Юджина, Гарри делал то же самое.
Наконец они остановились, прислушиваясь.
— Юджин! — ещё раз прокричала девушка, а в ответ они услышали громкий утробный рык где-то за деревьями.
Бесстрашная Адамс помчалась прямо туда, совершенно не беспокоясь о себе. Гарри, чертыхнувшись и достав палочку, бежал прямо за ней.
На крошечной поляне среди деревьев лежал Юджин, но монстра нигде не было видно. Уэнсдей упала на колени рядом с мальчиком, тело которого было располосовано когтями, но он был всё ещё жив, хоть и без сознания. Гарри несколько раз оглянулся, выискивая потенциальную опасность, но лес молчал.
Он сделал несколько шагов вперёд, рассматривая раненого Юджина, но помочь ничем не мог. Он банально не знал необходимых заклинаний, да и в целом не был уверен, что магия могла помочь при таких глубоких ранах.
— Господи! Он жив?! — Из-за деревьев выбежала мисс Торнхилл.
Гарри даже не заметил, что та всё это время бежала следом за ними.
— Да, — отозвалась Уэнсдей, пытаясь сделать хоть что-то, например, остановить кровь.
— Скорую! Вызывайте скорую! — пряча палочку, попросил Гарри.
Женщина, замешкавшись на несколько секунд, а после и вовсе выронив телефон из дрожащих рук, всё же набрала нужный номер.
Гарри присел рядом с лежащим Юджином и сидящей Уэнсдей. Их друг выглядел плохо: весь в крови с распоротым животом, кажется, Гарри даже видел кишки, отчего его замутило. Успел ещё где-то потерять свои очки. Аддамс не издавала ни звука, лишь её лицо стало бледнее, чем обычно, а глаза горели от внутренней злости. На кого направлена эта злость, Гарри понять пока что не мог.
— Что я могу сделать? — задал он вопрос.
Девушка бросила на Гарри один единственный взгляд и снова отвернулась, принявшись и дальше придерживать живот Юджина.
— Молись, если умеешь, — едва слышно посоветовала Уэнсдей.
Причитавшая, но никак не помогавшая преподавательница позади ребят здорово капала им на нервы.
— Почему он был здесь один? — тихо задал вопрос Гарри.
— Наверняка решил, что справится и без нас. — Уэнсдей не смотрела на Гарри, зажимая рану своими руками и какой-то тряпкой. — Я говорила ему никуда не ходить одному, — зашептала Аддамс, практически оправдываясь.
— Я тебя ни в чём не обвиняю.
— А я и ни в чём не виновата, — злобно фыркнула девушка в ответ, хотя было видно, что она считает себя отчасти виновной в произошедшем.
Скорая приехала через несколько минут, побив все рекорды по скорости. Вместе с ней сюда же прибыли и несколько полицейских машин во главе с шерифом.
Медики аккуратно погрузили Юджина на носилки и унесли, в это время Гарри с Уэнсдей подверглись быстрому допросу.
На самом деле первой опросили преподавательницу, но женщина сослалась на то, что просто бежала за своими учениками, совсем не зная, куда они направляются, так что это заняло едва ли минуту. Гарри тоже быстро отпустили: он мало знал, но рассказал всё, что мог.
А вот с Уэнсдей всё немного задержалось, шериф даже хотел забрать её в участок, но всё же не стал. Он отвёл девочку в сторону и задал несколько вопросов. О чём они говорили, никто кроме них не знал.
Когда полиция уехала, они остались на поляне втроём. Учитель что-то быстро и нервно говорила, кажется, о Юджине и нападении, но никто её не слушал.
Гарри наблюдал за своей знакомой. Вся в красной краске, с руками по локоть в крови. Она была совсем не похожа на саму себя: плечи опустились, глаза смотрели в землю. Девушка казалась опустошённой и одинокой.
Задул ветер; в это время года по ночам было холодно, особенно в лесу. Гарри снял с себя пиджак и набросил его на хрупкие плечи Уэнсдей. Они оба молчали.