- Кафе "Селект", - сказал я шоферу. - Бульвар Монпарнас.
Мы поехали дальше, обогнув Бельфорского льва, который сторожит Монружскую трамвайную линию. Брет смотрела прямо перед собой. На бульваре Распай, когда показались огни Монпарнаса, Брет сказала:
- У меня к тебе просьба. Только ты не рассердишься?
- Не говори глупости.
- Поцелуй меня еще раз, пока мы не приехали.
Когда такси остановилось, я вышел и расплатился. Брет вышла, на ходу надевая шляпу. Она оперлась на мою руку, когда сходила с подножки. Ее рука дрожала.
- У меня очень неприличный вид? - Она надвинула на глаза свою мужскую фетровую шляпу и вошла в кафе. У стойки и за столиками сидела почти вся компания, которая была в дансинге.
- Хэлло, друзья! - сказала Брет. - Выпить хочется.
- Брет! Брет! - Маленький грек-портретист, который называл себя герцогом и которого все звали Зизи, подбежал к ней. - Что я вам скажу!
- Хэлло, Зизи! - сказала Брет.
- Я познакомлю вас с моим другом, - сказал Зизи.
Подошел толстый мужчина.
- Граф Миппипопуло - мой друг леди Эшли.
- Здравствуйте, - сказала Брет.
- Ну как, миледи! Весело проводите время в Париже? - спросил граф Миппипопуло, у которого на цепочке от часов болтался клык лося.
- Ничего, - ответила Брет.
- Париж прекрасный город, - сказал граф. - Но вам, наверно, и в Лондоне достаточно весело?
- Еще бы, - сказала Брет. - Потрясающе.
Брэддокс подозвал меня к своему столику.
- Барнс, - сказал он, - выпейте с нами. С вашей дамой вышел ужасный скандал.
- Из-за чего?
- Дочь хозяина что-то сказала про нее. Получился форменный скандал. Но она - молодчина. Предъявила желтый билет и потребовала, чтобы та показала свой. Ужасный скандал.
- А чем кончилось?
- Кто-то увел ее. Очень недурна. Совершенно изумительно владеет парижским арго. Садитесь, выпьем.
- Нет, - сказал я. - Мне пора домой. Кона не видали?
- Они с Фрэнсис уехали домой, - вмешалась миссис Брэддокс.
- Бедняга, у него такой удрученный вид, - сказал Брэддокс.
- Да, да, - подтвердила миссис Брэддокс.
- Мне пора домой, - сказал я. - Спокойной ночи.
Я попрощался с Брет у стойки. Граф заказывал шампанское.
- Разрешите предложить вам стакан вина, сэр? - сказал он.
- Нет, премного благодарен. Мне пора идти.
- Вы правда уходите? - спросила Брет.
- Да, - сказал я. - Очень голова болит.
- Завтра увидимся?
- Приходите в редакцию.
- Вряд ли.
- Ну так где же?
- Где-нибудь, около пяти часов.
- Тогда давайте на том берегу.
- Ладно. Я в пять буду в "Крийоне".
- Только не обманите, - сказал я.
- Не беспокойтесь, - сказала Брет. - Разве я вас когда-нибудь обманывала?
- Что слышно о Майкле?
- Сегодня было письмо.
- Спокойной ночи, сэр, - сказал граф.
Я вышел на улицу и зашагал в сторону бульвара Сен-Мишель, мимо столиков кафе "Ротонда", все еще переполненного, посмотрел на кафе "Купол" напротив, где столики занимали весь тротуар. Кто-то оттуда помахал мне рукой, я не разглядел кто и пошел дальше. Мне хотелось домой. На бульваре Монпарнас было пусто. Ресторан Лавиня уже закрылся, а перед "Клозери де Лила" убирали столики. Я прошел мимо памятника Нею, стоявшего среди свежей листвы каштанов в свете дуговых фонарей. К цоколю был прислонен увядший темно-красный венок. Я остановился и прочел надпись на ленте: от бонапартистских групп и число, какое, не помню. Он был очень хорош, маршал Ней, в своих ботфортах, взмахивающий мечом среди свежей, зеленой листвы конских каштанов. Я жил как раз напротив, в самом начале бульвара Сен-Мишель.
В комнате консьержки горел свет, я постучал в дверь, и она дала мне мою почту. Я пожелал ей спокойной ночи и поднялся наверх. Было два письма и несколько газет. Я просмотрел их под газовой лампой в столовой. Письма были из Америки. Одно письмо оказалось банковским счетом. Остаток равнялся 2432 долларам и 60 центам. Я достал свою чековую книжку, вычел сумму четырех чеков, выписанных после первого числа текущего месяца, и подсчитал, что остаток равняется 1832 долларам и 60 центам. Эту сумму я записал на обороте письма. В другом конверте лежало извещение о бракосочетании. Мистер и миссис Алоизиус Кирби извещают о браке дочери их Кэтрин - я не знал ни девицы, ни того, за кого она выходила. Они, вероятно, разослали извещения по всему городу. Смешное имя. Я был уверен, что, знай я кого-нибудь по имени Алоизиус, я не забыл бы его: хорошее католическое имя. На извещении был герб. Как Зизи - греческий герцог. И граф. Граф смешной. У Брет тоже есть титул. Леди Эшли. Черт с ней, с Брет. Черт с вами, леди Эшли.
Я зажег лампу около кровати, потушил газ в столовой и распахнул широкие окна спальни. Кровать стояла далеко от окон, и я сидел при открытых окнах возле кровати и раздевался. Ночной поезд, развозивший овощи по рынкам, проехал по трамвайным рельсам. Поезда эти громыхали по ночам, когда не спалось. Раздеваясь, я смотрелся в зеркало платяного шкафа, стоявшего рядом с кроватью. Типично французская манера расставлять мебель. Удобно, пожалуй. И надо же - из всех возможных способов быть раненым... В самом деле смешно. Я надел пижаму и лег в постель. У меня было два спортивных журнала, и я снял с них бандероли. Один был оранжевый. Другой - желтый. В обоих будут одни и те же сообщения, поэтому, какой бы я ни прочел первым, мне не захочется читать другой. "Ле Ториль" лучше, и я начал с него. Я прочел его от корки до корки, вплоть до писем в редакцию и загадок-шуток. Я потушил лампу. Может быть, удастся заснуть.