Как только Ан выросла настолько, чтобы её воспринимали всерьёз, она стала договариваться о ночлеге и попутках сама. Отец разговаривал слишком резко и слишком много злился, из-за чего часто приходилось идти пешком, что злило его ещё больше. Ан, конечно, нравилось сидеть за плечами отца и смотреть вокруг и слушать маленький радиоприёмник или отцовские байки, но так делали только дети. А она точно уже не ребёнок.
Сколько Ан себя помнила, они путешествовали, изредка приезжая домой. Дом — это в Городе. Дом был большим и стеклянным. Говорили, что он красивый, но рядом стояли и более красивые и большие. Один раз она спросила, почему они не живут в самом большом доме, но Рем велела ей не говорить об этом, особенно при старших.
Дома они с отцом жили редко. Дед постоянно отсылал отца с каким-нибудь поручением. Иногда очень далеко, чуть ли не на край света. Один раз они летали на самолёте, но это было давно. Отец сказал, что Ан тогда страшно испугалась, и он решил больше не летать. “Так даже лучше”, сказал отец. “Черт их знает, как эти штуки летают!” Ан сказала, что поверила. Потом попыталась рассказать, как на самом деле летают машины, чтобы он перестал бояться, но отец не захотел даже слушать. Пришлось смириться, хотя попробовать полетать ещё раз очень хотелось.
И с парашютом прыгнуть очень хотелось. Дома Кел хвастался, что уже прыгал в одиночку. Ан ему не поверила. Кел, конечно, был здоровяком, но всё-таки недостаточно тяжелым, чтобы прыгать одному. О чем она ему и сообщила. Кел в ответ разбил ей нос и назвал дурой. Они подрались, и она уже почти ему наваляла, но прибежал дядя и слишком быстро их растащил.
Ан очень хотелось взять реванш, но не получилось. Кел уехал в школу, а они с отцом уехали по поручению деда. Её нос остался неотмщённым, купленная Рем красивая форма — не надетой, а банты, которые они хотели повязать ей на короткие волосы, лежать у Рем до следующего года.
…Иногда Ан страшно надоедало путешествовать.
В этот раз им повезло: владелец маленького пикапа согласился за несколько купюр подбросить их в кузове до городка на том берегу реки. После можно было переночевать и утром прийти на старый мраморный карьер. Отец обещал, что утром он ещё красивее, чем на закате.
Погода была хорошая, дорога ровная, и Ан, прислонившись к боку отца, достала книжку. Её ей дала Рем, когда они последний раз приезжали домой. Рем же поставила ей на планшет все программы, которые были нужны для задачек из книжки. Ан давно все их перерешала, даже не смотря на то, что планшет оказался не так удобен, как большой компьютер, и сейчас повторяла особо понравившиеся или особо трудные. Решать те, что у неё хорошо получались, снова и снова было одним удовольствием, но Рем говорила, что по-настоящему умный и сильный человек прежде всего делает то, что ему не очень нравится. Ан считала себя очень умной и очень сильно, и пыталась делать, как говорила Рем.
Отец, когда Ан доставала книжку, всегда молчал и не мешал. Сейчас он тоже полулежал и слушал радио. Ан иногда поглядывала на него, но отец выглядел спящим. Оно и к лучшему. Вдруг он проспит весь путь до города?
Ан никогда не спрашивала, что именно дед поручает им сделать, когда они покидают Дом. Она подозревала, что все эти задания были несложными и никому даром не нужными. Точно недостаточно важными, чтобы гонять с ними члена семьи. Хотя ей и говорили, что она глупая и ничего не понимает, Ан видела, что отца не любили. Хуже того, его тоже считали глупым, и он это знал и понимал. Ан видела его ярость каждый раз, когда дядья начинали с неприятными улыбками снисходили для объяснений или когда дед отмахивался от него со словами "ты всё равно ничего не поймёшь". Гордость не позволяла отцу показывать им свою обиду, и Ан делала вид, что ничего не видит и ничего не спрашивала. Отец, как ей казалось, был благодарен за это.
Будь воля Ан, домой она бы не возвращалась и нашла другой дом, потому что городов со школами, куда можно носить банты и форму, было много. Зачем возвращаться туда, где тебе не рады? Ей было бы жалко расставаться разве что с Рем. Рем была хорошей, не задирала нос, как остальные, и, скорее всего, навещала бы их.
Мост над переправой был пустым, и они легко его проехали. Ан приподнялась над бортами кузова и посмотрела на реку, мелькающую между железными подвесами, держащими полотно. День был жарким, а от воды ещё тянуло остатками весенней прохлады.
— Что, уже? — отец приподнялся следом за ней и снял наушники. Ан кивнула и посмотрела вперёд. Вон уже кирпичное здание. Мотель. Они останавливались тут пару раз, и их уже знают. Отец потянулся и зевнул. Потом опустил взгляд на её руки.
— Чего читаешь? — отец потянул книгу на себя и посмотрел на название. — Методы инд… инд… Тьфу! Зачем это тебе?
— Интересно, — пожала плечами Ан. Она сжала планшет между коленями и полезла в сумку за кошельком.
— Понимаешь, что там написано?
— Угу.
— Много понимаешь?
— Ну… — Ан задумалась, не зная, что отвечать. — Пока всё вроде.
Отец кивнул.
— Откуда она у тебя?
— Рем дала, — ответила Ан, прежде, чем сообразила, что именно говорит. Отец ненавидел Рем и её отца. Он не разговаривал с ними, не разрешал Ан подходить к ним, если она спрашивала разрешения, и уже не раз злился, когда находил у Ан вещи Рем. Или не злился, понять, когда именно имя сестрёнки вызовет у отца вспышку ярости, Ан не могла. Поэтому обычно она никогда не говорила отцу, кто на самом деле дал ей новую книгу или игрушку, иначе подарком могло случиться всё, что угодно.
— Эта дрянь?! — лицо отца исказилось от ярости.
— Я сама её попросила! — выдохнула Ан и сжала книгу. Будь проклят её длинный язык! Отец грубо вырвал книгу из ее пальцев и, размахнувшись, зашвырнул в придорожный ивняк. Ан увидела, как в лучах солнца блеснул глянцевый корешок, и книга скрылась в листьях. Колесо автомобиля подскочило на ухабе, и кусты слились унылую зелёную стену. Ан даже не заметила никаких примет, чтобы ночью отыскать место, где осталась книга. Ей стало так обидно, что она сама пришла в ярость.
— Это моя книга была! Её мне дали, а не тебе!
— Угу, — буркнул отец.
— Свои вещи выкидывай! — Ан сунула планшет в сумку, пока отец не разозлился и на него и отвернулась в другую сторону. Глаза у неё были сухими, но внутри всё горело от несправедливости. Книга и правда была её, пока она не вернула её Рем! Она представила, как ночью вернётся за книгой, но понимала, что ничего она не найдёт даже при свете дня.
Они молча доехали до мотеля. Отец успокоился и смотрел в небо, а Ан думала, как рассказать Рем о случившемся. Кузина, наверное, расстроится. Ещё ей было ужасно жалко книгу, которая теперь валяется где-то в грязи и там бесславно погибнет вместе с другим мусором.
Автомобиль мягко остановился. Отец вылез из кузова первым, потом снял Ан.
— Иди внутрь, я сейчас приду, — он хмуро огляделся. Около кирпичного здания практически никого не было. Ан это обрадовало. Время от времени в дороге к ней приставали, особенно, когда отца рядом не было. Иногда он бил пристающих, иногда она справлялась сама: мало кто пока воспринимал её всерьёз и сразу видел, что она может дать достойный отпор. Ан даже понимала их немного. Хотя ей все говорили, что она выше сверстников, она не считала себя сильной, да и не выглядела таковой. Вот отец — другое дело. У него одна рука была толщиной с её талию. Ан вообще была какой-то маленькой, нескладной, тонкой. Ей часто приходилось драться, и со сверстниками, и со взрослыми. Но драться Ан не любила. Это больно, очень страшно и нервно. К тому же после драк, если их ловила полиция, дома дед ругался на них, и отец снова злился.
— А ты куда? — Ан послушно подняла сумку с отцовскими вещами. Сумка была очень неудобной и болталась на плече так, что Ан тоже мотало из стороны в сторону. Раньше у отца был рюкзак, но уже месяц он никак не мог найти в магазинах такой же, а на другие смотреть он отказывался категорически.
— Да так, надо… И пож… поесть возьми что-нибудь. Я скоро вернусь, — он поднял воротник куртки и направился в сторону, откуда они приехали. Ан это не понравилось. Она сложила ладони воронкой и проорала в них:
— Не смей ни с кем драться, слышишь?!
Отец отмахнулся от неё.
— Ну и дурак!
Ан договорилась о комнате на ночь. Регистратор, хмурый опрятный мужчина, поинтересовался, где её отец, с которым она намеревается ночевать, но всё-таки принял у неё деньги и дал ключ. Похоже, решил, что ему нет смысла вмешиваться. На отцовскую сумку, явно тяжелую, он посмотрел очень внимательно, но ничего не сказал. Ан купила у него ещё ужин, одну порцию себе и две отцу, а ещё пиво и курицу, тоже отцу.
— Хочешь сказать, что твой папаша всё это съест? — не выдержал регистратор.
— Ему ещё мало будет, — заверила Ан, подцепила пиво и направилась со своим грузом к их комнате. Тащить всё разом было неудобно, но она не хотела два раза ходить чтобы снова не разговаривать с регистратором.
В комнате она оставила приоткрытой дверь на общий балкон. Отец всегда без ошибок находил её. Но в этот раз он задерживался, и Ан, глядя на стремительно синеющие сумерки, начала беспокоиться. Не мог ли он всё-таки ввязаться в драку? Многие пытались задирать такого огромного и страшного на вид мужчину. Отец очень силён и очень хорошо дерётся, но вдруг их будет много? Или у них будет оружие? Она снова разозлилась на отца. У него был телефон, но он никогда не брал его с собой, засовывая трубку куда-то в глубь вещей. Он называл его поводком деда, и Ан ужасно злилась, потому что дед был далеко, а она, которая порой теряла отца и долго его искала — рядом.
Когда за окном стемнело, а Ан уже собиралась отправляться на поиски, снаружи раздались знакомые тяжелые шаги. Отец, пригнувшись, вошел в комнату и неторопливо снял куртку. Он выглядел целым, только вытряхнул из-за шиворота несколько сломанных веточек и листьев. Ан выдохнула. Хорошо, что он ни с кем не дрался.
Отец молча посмотрел на неё, потом достал из кармана куртки её книгу с задачками и подошел к столу.
— Извини, — буркнул он и бросил книгу Ан на колени. Она несколько секунд пялилась на неё. Книжка помялась и запачкалась, несколько станиц торчали из неё больше положенного, а корешок промок. Рем наверняка расстроится, но ничего ей не скажет. А Ан будет очень стыдно. Рем всегда была очень добра к ней. Наверное, она единственный член семьи, не считая отца, разумеется, кто обращался с Ан хорошо. Жалко будет её огорчать. Но уже ничего не поделать. Ан поправила порвавшиеся страницы и убрала книгу в сумку.
— Спасибо, — она передала отцу ужин и свёрток с курицей. — Я решила, что ты проголодаешься.
Отец молча кивнул и сел рядом. Стул под его весом затрещал. Ан подвинула ему кувшин с соком и подобрала ноги. Отец развернул бумагу, пальцами раздавил грудь птицы и, не поворачиваясь, сказал:
— Я тут подумал… и решил. Осенью мы останемся дома.
— Почему? — удивилась Ан. — Что-то случилось?
— Ну, вроде того… Тебе одиннадцать будет. Пора перестать мотаться со мной.
Ан пожала плечами, потом поняла, что именно он сказал.
— Постой, перестать? — Ан уставилась на отца. Оставаться дома, когда она как раз выросла достаточно, чтобы помогать ему?! — Почему?!
— Тебе надо учиться.
— Я учусь! Сам видел!
— Не так. По-настоящему. Каждый день. Ну, в этой, школе. А сейчас ты баловством занимаешься.
— Я там не останусь!
— Останешься, — пробурчал отец. — Ты умная.
— Фигня.
— А книжки читаешь.
— Мало ли, кто читать умеет!
— Это не обсуждается, — разозлился отец. — Я сказал останешься — значит останешься. Если надо будет, переломаю тебе руки-ноги, чтобы не уползла!
Ан сжала губы. Потом с трудом спросила:
— Ты давно это решил?
Отец кивнул и снова уставился на курицу.
— Это дед велел меня оставить?
Он отрицательно покачал головой.
— А тебе-то я что сделала?
— Это не наказание, — отец в сердцах оторвал одну куриную лапку и принялся её обсасывать, всем видом показывая, что разговор окончен. Но надолго его не хватило. — Это не наказание, тыква.
— А что это?
— Твоё будущее. Я не хочу, чтобы ты была такой, как я, — отец явно с трудом подбирал слова. Ан его не торопила.
— А ты чем плох?
— Я — дурак.
— Фигня. Ты не дурак, когда ты не упрямишься, то всё по…
— Не перебивай! — рыкнул отец. — Да, я дурак. Может что-то я и понимаю, но сути это не меняет. А вот ты — нет. Так что… я хочу, чтобы у тебя был выбор. И чтобы ты не жила, как я. Всё, хватит, набегались.
— А если я выбираю не возвращаться?
— Это не выбор.
— Выбор.
— Подрастёшь — будешь выбирать!
— Ага, опять я слишком мелкая!
— Я не то имел ввиду! Ты должна посмотреть, как живут другие люди, — Ан хотела было возразить, но отец показал ей кулак. — Не перебивай, тыквоголовая! Ты должна посмотреть, как живут другие. Попробовать. Узнать, как это. А потом уже выбрать. Мной стать не трудно.
— Ты знаешь, что я выберу.
— Хера с два ты это выберешь! Думаешь, я сам выбрал мотаться, как нищий?! Поди туда, принеси то, отвези это! Лишь бы перед глазами тебя не было! — отец отшвырнул куриную ножку и обхватил лицо Ан ладонями. От неожиданности она уронила свою вилку. — Я нихера не выбирал эту жизнь, поняла? Это выбрал твой чертов дед. Он решил, что мне ничего не нужно… — отец крепко зажмурился. Ан почти слышала его мысли, как он мучительно подбирает слова и как он мучительно не хочет повторять за сестрёнкой Рем. “Мир слишком сложный, чтобы можно было жить так. У неё светлая голова, она может добиться многого”. Рем приходила к отцу, когда они были дома и когда сестрёнка была уверена, что Ан рядом нет, зато где-то рядом есть Строитель. — Ты не думала, что я тоже хочу тёплый дом, мастерить всякие штуки, чтобы меня за это хвалили и говорили, какой я умный? Думаешь, очень приятно, когда твой ребёнок тебя же поучает?!
Ан испуганно помотала головой. Она вообще не понимала о чём он, и боялась, что это какая-то новая злость, с которой она ещё не знала, что делать.
— Нихера я это не выбирал, тыква, — отец вздохнул и отпустил её.
— Ты же тоже учился? Учился же? — Ан ухватилась за первую попавшуюся мысль. В голове от шока у неё творился полный бардак. Отец хочет оставить её дома! Отец хочет жить, как его братья?..
— Нет. Или да. Там… нехорошая история вышла. Я тебе её как-нибудь потом расскажу. Нихера, короче, не вышло по-любому. Говорю же, я дурак.
— Совсем ничего?
— А стал бы я так… — отец в ярости сжал кулаки и ударил по столу. Зазвенела посуда. Он глубоко вздохнул и выплюнул. — Не хочу, чтобы ты всю жизнь перед ними унижалась. У тебя есть шанс, им от тебя ничего пока не нужно, значит, этим шансом надо воспользоваться.
— Поэтому я всё равно должна буду унижаться перед ним, — Ан не понравилась идея остаться дома одной, наедине с кузенами и другой роднёй. Она терпеть не могла кузенов, потому что они были надменными козлами и считали её ниже себя. Неужели у неё не получится учиться в другом месте? А как отец? Без неё он точно попадёт.
— Лучше несколько лет, чем всю жизнь, — отец потрепал её по волосам и криво улыбнулся. — Уж поверь мне. Отучишься, и пойдёшь на все четыре стороны.
— Не хочу.
— Это не обсуждается. Знаешь, почему я не плюнул на всё и не свалил от… них ещё лет десять назад?
— Ну и почему?
— Потому что ты. У тебя голова пусть и рыжая, как тыква, но варит она хорошо. Если я тебя заберу от них, то эта голова пропадёт попусту. Будешь жить, как я, пока не помрём оба. Да и ты сама не сможешь так жить. Вон, я уже нихрена не понимаю, что ты там делаешь. А дома полно умников и таких книг.
— Пап, я не хочу оставаться дома одна.
— Не будешь. Я поговорю с этой, как её, Рем, чтобы она за тобой приглядывала. Ну, и её папаша тоже говорил, что… ну… — отец наконец-то показал эмоции и поморщился. Потом справился с эмоциями и криво ухмыльнулся. — Тебе же нравится Рем?
Ан хотела закричать на него, кинуть чем-нибудь тяжелым, но тело не слушалось. Сердце бешено забилось, перед глазами всё поплыло.
— Ты чего, тыква?
— Ты меня… остав… — Ан всё-таки не выдержала. Слёзы брызнули из глаз, а голос сорвался на жалкий сип.
— Глупая тыква, — отец положил руку ей на плечо. — Ты чего?
Ан замотала головой и вытерла слёзы рукавом.
— Хочешь сказать, что я от тебя отказываюсь?
Она кивнула.
— Никогда в жизни, тыква, слышишь? — отец встряхнул её. Ан всхлипнула и обняла его руку. Отец подтащил её к себе и усадил на колени. Табурет отчаянно затрещал под их весом. Ан прижалась лбом к груди отца и тихо прошептала.
— Ты всё равно лучший. Лучше их всех.
Отец хохотнул и крепко сжал её.
— Ещё бы. Ну, всё, нечего реветь. Иди спать. Завтра будем на месте.
— На карьере? — Ан вытерла слёзы и попыталась улыбнуться.
— Ага. Ещё водопады тебе покажу.
Ан кивнула, сглотнула комок и тихо прошептала:
— Хорошо, пап. Уверена, мне там понравится.