Веарди жёлтый был к лицу.
Это был его цвет.
Никко всегда так считала, несмотря на то, что брат его ненавидел всей душой. Считал его причиной собственного унижения. Он ещё в детстве затаил злобу на их царственного отца, когда тот, словно что-то ненужное, отдал родного сына на воспитание бездетного брату.
Хотя его можно было понять — когда тебя признали неподходящим наследником лишь из-за цвета глаз, мол, второй принц лишён божественного благословения и не быть ему достойным Владыкой Империи, ибо история прекрасно знала, как такие недостойные правили страной, и к чему в итоге это привело — теперь рисковать никто не хотел.
Но рисковать не хотелось совету лордов и отцу, а страдал от несправедливости Веарди.
И, тем не менее, жёлтый был его цветом.
Цветом знамён, с которых гордо взирал золотой сокол, цветом широкого аксаанского неба и бескрайних южных степей. Юг проник в кости и мясо Веарди, тек по его венам вместо крови, сам он был его воплощением. Пламенным, вспыльчивым, искренним.
Его дракон, Цаиш, с чешуёй небесно-золотого цвета и пылавшим подобно светилу Аритума глазами, был ему под стать, словно бы ещё одно его воплощение.
Видеть уже второго брата, облачившегося в жёлтое, было забавно, но по-своему хорошо.
Не беззаботное, но всё же хоть сколько счастливое детство заканчивалось и ему на смену приходила иная пора, когда от их решений будет зависеть очень и очень многое. Никко так долго этого ждала, но когда она замерла на краю этой бездны — испугалась. Поняла, что ещё слишком рано, что она не готова.
Девон и Ола в жёлтом выглядели до ужаса нелепо…
Тогда, шесть лет назад, казалось, это было шутовская, а не королевская, династическая свадьба. Ола была выше Девона на добрых пол головы и едва ли не шире в плечах. Одна она казалась хрупкой и нежной, но рядом со своим женихом казалась мужественнее его. Шесс'ен это даже нравилось, новая принцесса не выглядела капризным цветком из изысканных садов — она была Шие-Си, невзрачной, но сильной.
По крайней мере так было по мнению тринадцатилетний Никко.
Сейчас, на этой свадьбе, всё было с точностью наоборот.
Веарди казался статным и величественным в расшитом золотом и соколами кафтане. Он казался даже старше своих лет, когда жрицы Дженел свидетельствовали их с Цонорой клятвы, связывали их руки золотой нитью, что, растворяясь в воздухе, превращалась в тонкие линии, кольцом обхватывавшие их запястья.
Стоило всем покинуть Храм Дженел и направиться во дворец, в богато украшенную торжественную залу, Никко смогла выловить в толпе свою новоявленную сестру и увести её в сторонку.
У них было около получаса до начала праздничного пира и она могла поддержать Цонору, слишком уж растерянной и бледной она казалась. Хотя, правильнее было сказать «серой» — зеленоватая кожа цав'ен при всём желании не могла реагировать так же как человеческая.
Вряд ли состояние Цоноры заметил кто-то ещё, но Никко прожила с ней вместе последние семь лет и свою подругу знала очень хорошо.
Стража, равнодушно глянув на них, молча проследовала за принцессами, обеспечивая их безопасность — максимально возможное для двух королевских особо уединение…
Хоть что-то в вымуштрованных гвардейцах было хорошее — болтливостью они не отличались никогда.
— Поздравляю, дорогая. Ты потрясающе выглядишь! — улыбаясь, произнесла Никко, приобняв Цонору и наклонившись к её опущенному вниз ушку. — Честное словно, хоть какое-то хорошее события в череде ужасов последних месяцев!
— Я рада, что тебе и гостям нравится празднество, — ответила девушка чуть устало.
Никко всегда считала её лёгкий акцент очень милым — за годы в Тау'Ксе Цонора в достаточной мере выучила торговый язык, но было заметно, что ей гораздо комфортнее говорить на Старой Речи или же на языке цишен, которые были очень похожи на её родной.
— Наконец-то для всех этих напыщенных идиотов ты уже не дикарка из умирающего мира, а принцесса, будущая королева. Выше голову! — попыталась Никко подбодрить подругу, явно утомлённую празднеством, а ведь сейчас было едва за полдень.
Но Цонора, наоборот, опустила голову как-то печально.
— Даже стань я императрицей, для них я останусь дикаркой, а'шати.
— Какая разница, что говорят злые языки? — сделала Никко шутливо вид, что разозлилась. — Подними голову, говорю, ты прекрасна. Все они — должны тебе кланяться. Все до единого.
Наконец-то Цонора улыбнулась.
— Главное им об этом рассказать.
— О, не беспокойся, дорогой брат не преминет им об этом сообщить. Если понадобится — неоднократно. После усмирения им восстания в Хэлиссе лорды Умэ-Хели стараются не попадать к нему в немилость. Правильная тактика — он будущий король и с ним ссориться плохая идея. Как и оскорблять его жену своим к ней непочтением. Всё будет хорошо.
— Хотелось бы.
— Побольше оптимизма!
— Ты сама в это веришь?
— Главное — тебе в это верить.
Они обе рассмеялись.
— Как наивно. Из нас же я — дикарка, не забывай. Это мне наивной быть положено.
— Самоирония не вечный щит. Рано или поздно его станет недостаточно.
— Меня ещё ни разу он не подвёл.
Помолчали.
— Я и не заметила, как Веарди вырос, — внезапно даже для самой себя озвучила Никко свои недавние мысли. — Помню его мальчишкой. Хоть меня и не отлучили ещё от груди, когда отец отдал его на воспитание дядюшке Магни, но мы виделись относительно часто. А теперь — он взрослый мужчина. Женатый мужчина. Наверное, и меня тоже скоро заставят замуж выйти… Девятнадцать лет уже, я же не Арека, не смогу отсиживаться в монастыре. Всякая женщина, говорят, жаждет облачиться в желтое.
— Не всякой оно к лицу.
— Тебе — к лицу. И брату тоже, на удивление. Обычно мужчины в свадебных мантиях крайне нелепы.
— Да… — протянула Цонора задумчиво, глядя в сторону своего теперь уже мужа. — Жёлтое ему к лицу. Оттеняет глаза.
Никко усмехнулась.
— Ему это главное не ляпни.
Цонора смеялась.
Она знала — почему.
Какая же она молодец…
Потом её взгляд упал на возвышавшуюся вдалеке крылатую громаду. Её племенного алого цвета чешуя давала понять, почему именно эта драконица носила свое имя.
Заря благосклонно принимала подношение в виде быков.
Клома расположилась рядом, ластясь к матери, и крепкие мышцы перекатывались под её дымчатого цвета чешуёй, когда она ласково отрывала от быков куски и отдавала их расположившемуся рядом Цаишу.
Даже у драконов была эта удивительная материнская забота о ребенке.
Никко же сразу вспомнились другие мать и сын.
Другие драконица и её дитя…
…Не этого она ожидала от визита к дражайшей тётушке. Совсем не этого.
Пообщаться с братом, которого давно не видела, оказать другому брату услугу и сделать его своим должником, тела своё самолюбие, в принципе выбраться из давящей на сознание столицы — милое дело. Предстоящее путешествие она предвкушала с восторгом и нетерпением.
В конце концов, в Диорен её нёс не пугающий до дрожи какой-нибудь дракон, а её прекрасный корабль, её замечательный «Предвестник». Возможность пообщаться с новыми лицами, увидеть своими глазами бескрайние земли империи, ощутить наконец свободу от неусыпного внимания отцовских слуг была просто бесценной.
И конечно Никко ей воспользовалась!
…А в итоге она оказалась втянута в непонятные им, смертным, игры богов, а брат…
Брат…
Леана она увидела да.
Но…
Что ж, ей впервые за всю её жизнь пришлось облачиться в белое. И выстоять всю заупокойную службу. Да, рядом с тётушкой, но практически напротив Паучихи.
Королева-мать даже не слишком старалась изображать скорбь — в её ореховых глазах сияло торжество, и Никко даже представить себе не могла, чего стоило тётушке сохранить самообладание и не вырвать дряни эти самые глаза. Вместе с сердцем. Впрочем, Никко подозревала, что его нет у этого порождения бездны, по ошибке именующейся матерью короля.
Да, Никко восхищалась тётушкой.
И когда та решит отомстить — поддержит. Леан, мечтательный, смелый, справедливый Леан был достоин отмщения.
Её совершенно не удивила просьба же тётушки отвлечь внимание всех эти напыщенных идиотов от её отсутствия на том театре абсурда, именуемом поминальным пиром… Поминальным пиром по, вероятно, самому интересному из её братьев.
Леан был старше её на год. Был самым близким к ней по возрасту из всех принцев…
Был её другом.
Был.
Был…
Как странно думать о брате в прошедшем времени.
Как странно было видеть его умиротворённое, бледное, навсегда застывшее лицо…
Никко впервые увидела смерть.
Увидела мертвеца.
Мёртвого друга.
Мёртвого брата…
Ещё несколько месяцев назад они вместе хихикали на премьере новой театральной постановки, вместе обсуждали абсурдность сюжета, которую не могла затмить даже убедительность актёрской игры, а сейчас… Они уже никогда не смогут поговорить.
Никогда.
Никогда…
Никко впервые увидела смерть.
Прав был отец, считая её вопреки тяжёлому характеру и острому языку излишне изнеженной — она оказалась не готова к тому, что её ждало Диорене. Прав он был — мира за пределами дворцовых стен и страниц приключенческих книг она не знала. Оберегаемая стражей и слугами, не видела она всего этого раньше.
Лицо, привычно, оставалось холодной маской — как и у брата. Но ему сейчас было спокойно, ему сейчас было всё равно, а она — кричала, плакала, выла, желала разорвать всех виновников, но — в глубине души, ни единым жестом, ни единым вздохом не выдавая своей злобы.
Считайте её наивной дурочкой, надменной и холодной.
Считайте её мечтательницей, слишком жалкой, чтобы оседлать своего дракона.
Считайте… Пока не подавитесь.
Казалось, этот холод передался ей от тётушки — та с таким же каменным лицом взирала на пожиравшее её сына пламя. Но видно было, как тени залегли у неё под глазами, как она словно постарела на десятки лет.
В какой-то момент Никко поверилось, что эта женщина прожила почти век.
Она не знала, какую месть тётушка приготовила для Заней, но знала, что вмешиваться не станет. И помогать — тоже. Этой драконице не нужна была её помощь. Она точно жаждала расквитаться самостоятельно…
Вот уж кому прекрасно знакомы вкус смерти и пепла.
А ведь только сутки прошли с тех пор, когда, казалось, всё было ещё не так плохо…
Тётушка тогда, стоило Никко прибыть к ней в поместье, поделилась своей болью — шакалы Паучихи арестовали Леана по надуманному поводу. Ну, не надуманному, но явно преувеличенному. Хотя, зная брата, тот действительно мог планировать расправу над бабушкой. Власть его как таковая никогда не интересовала, но он с малых лет насмотрелся на то, сколь эффективный это инструмент.
И сидели они все — тётушка, дае Рес, Веарди и она, Никко — коллективно размышляли, планировали, как вытащить Леана из застенков королевского дворца, как спасти этого бестолкового мальчишку, не подозревая, что в этот же самый момент его тело уже остывало.
Серые Сёстры, в нарушение всех правил, позволили ей и тётушке присутствовать при обряде подготовки тела к прощанию.
Никко видела — и кровоподтёки с синяками, и лопнувшие капилляры в застывших глазах, и — злобу пополам с торжеством на лице брата. Только это дарило хоть какое-то утешение — Серые Сёстры сказали, что Леан знал, что умрет, но, видимо, сумел сохранить свои тайны и ушёл, оставив своих врагов ни с чем.
А ещё — он не мучился.
Кровоизлияние в мозг…
Он даже не успел осознать, почувствовать болт толком — иначе бы лицо было искажено гримасы муки.
Теперь оно, загримированное жрицами, было спокойно и расслаблено.
«Мы встретимся, брат…» — думала Никко, наблюдая, как пламя пожирало тело Леана. — «Ты будешь носить новое имя и новое лицо, но душу твою я узнаю. И мы всех ещё переживём!
Тётя и братья считали её сильной.
Способной острым языком отбивать чужие словесные атаки и ранить чужие сердца.
Быть может, это и было так, но кто бы знал, чего ей это стоило… Как сложно было принцессе сохранять невозмутимость или язвительно улыбку на лице. Ей позволялось быть самой несдержанной на слова, ведь слова её всерьез не воспринимали. Ей дозволялось хамить лордам и леди, ведь она неспособна была им что-то сделать. Впрочем, как и они — ей.
Присутствие любого из братьев делало все эти мероприятия чуточку выносимее, но Риен был единственным из них, кто пришёл. И он, поганец, подобно Заней, достойный её воспитанник, даже не пытался изображать печаль.
Веарди же, надёжно защищённый тайной своего присутствия в Диорене, сопровождать её сейчас не мог, лишь сочувственно помолчав утром.
В какой-то степени Никко ему завидовала. Она тоже предпочла бы находиться в компании симпатичного телохранителя с интригующим прошлым, а не изображать из себя улыбчивую и учтивую куклу, будучи любезной со всеми этими лизоблюдами. Или учинять с ними же скандалы на потеху всем остальным.
Многие людские лорды имели наглость насмехаться над ней, видя в принцессе только приз, богатую невесту и инвестиции в будущее, не личность — вот таких разорвать на части хотелось больше всего. В такие моменты Никко прекрасно понимала старшую сестру — лучше сбежать куда подальше, променяв титул на свободу решений и их действий.
Она многое отдала бы, чтобы с ней считались…
Но этому не бывать, видимо.
Как хорошо, всё-таки, что не ей иметь дело с этими шакалами — они, как и их королева-гиена, вернее, Паучиха, были проблемой тётушки. Она достойна была того, чтобы своих недругов уничтожить самостоятельно, со вкусом.
Если же она всё же попросит Никко задействовать её таланты, что было откровенно говоря крайне маловероятно, то она, несомненно, согласится.
Но до этого — будет в стороне.
Как и Веарди.
Им обоим вмешиваться было себе дороже, да и вряд ли они могли быть полезными тётушке.
У неё были Тени с Лирен Рес во главе, пусть та официально и отошла от дел, но все всё понимали. У неё была народная любовь, авторитет, не зря же её прозвали Диалори.
А ещё — у неё был дракон, её старая боевая подруга. И — не молоденький зверь, вчерашний птенец, а громадное чудовище, прошедшее войны на Вольных Островах, создание новой империи и покорение севера. Опытный воин и безжалостный к врагам своей всадницы монстр.
Одной её, Зари, было достаточно, чтобы сжечь дотла весь Диорен.
Немалая часть нынешнего поколения крылатых была потомками Зари…
Драконы лишь в юности своей взрослели быстро, но расти они продолжали всю жизнь. Десятилетний дракон уже мог носить на себе всадника и сражаться, но всё равно был слишком уязвим. Опытный воин был бы способен убить его — потому солдаты ледианцев и оказывались столь эффективны. А вот старые драконы… Их во всей Ианэ было немного — собственно, драконы старшего поколения Талэ. Древние драконы погибли во время Прорыва, сражаясь с Искаженными, более молодые, ушедшие за век до этого на Леду в надежде найти себе новый дом, стали жертвами конфликта с людьми, населявшими Вольные Острова. В конце концов, от крылатого народа осталось лишь несколько представителей — совсем юные птенцы и кладки яиц, ждавших своего часа. И несколько старейшин, их оберегавших.
Заря была одной из них.
Той, кто выбрала себе тогда Мию, совсем юную девочку, и поклялась своему Шесс'Алори оберегать её, его маленькую сестру.
И оберегала.
Сына, правда, уберечь ей не смогла…
Но не вина дракона в том.
Главное, чтобы Заря не решила отомстить самолично и не сожгла королевский дворец, неловко бы вышло.
Да… Тётушка справится.
А у Никко сейчас была своя проблема. Спасибо брату, озадачил.
Хотя она кривила душой — доверие Веарди ей было дорого и приятно, а то, что он со своей… неприятностью обратился именно к ней, невероятно подкупало. Брат был одним из немногих, кто считался с ней и признавал её таланты.
Помочь ему было делом чести.
Потому Никко решила совместить приятное с полезным — вместо того, чтобы возвращаться в столицу, она направилась в противоположную сторону.
Девона, может, и не было в стране, зато его жена — была.
И библиотека — была.
Благо, в Ваккеш Ати можно было спокойно добраться по воде, всего лишь вдоль восточного побережья добраться до Хацрея, который соединял Хашесс с Дишейским морем, а там, на крутом северном берегу, в устье Циаши расположилось Гнездо.
Навестить невестку предложила тётушка.
Идея эта, на самом деле, хорошая, дававшая прекрасную отсрочку возвращения в опостылевшую столицу. Никко не стала от неё отказываться. Может быть она и ненавидела путешествия в конных экипажах, да и полёты явно были не для неё, зато корабли — её страсть, и проводить время в странствиях она любила не меньше Девона
Как забавно…
Возможностей для этого у неё формально было меньше, но именно ей отец подарил собственный корабль с лучшим из лучших экипажем. Это она была не скована в средствах и даже пользовалась этим — как сейчас, например. А свободным все равно был старший брат…
Заглянув в Ваккеш Ати, она по Циаши доберется до Ша и там — по Ксаи и до Тау'Ксы. А можно было махнуть рукой на возвращение домой, послать отцу письмо и направиться в Эзарен сразу из Гнезда.
И этот вариант звучал куда как заманчивее.
Отец не поощрял её тяги к странствиям, но и запрещать их совсем не торопился — запертой в Тау'Ксе она не была, но в большинстве своём еë сопровождала свита и отцовская гвардия, и об анонимности можно было и лишь мечтать.
Наверное, отец был просто в ней разочарован.
В конце концов, из всех Талэ она была единственной, кто не оседлал дракона. И единственной, кто к этому и не стремился. Тысячи юных сайши жаждали стать Всадниками, а у неё было для этого всё. Но она своими возможностями не пользовалась.
И не хотела.
Драконы не приводили её в тот восторг, что испытывали перед ними её браться и сестра.
Высота и скорость вызывали в ней лишь тошноту и отвращение, чешуйчатая крылатая туша пугала до оторопи.
Она — Талэ, дочь Шесс'Алори, и верные отцу эти жуткие создания б её не тронули. Но были и мятежные драконы. Шесть лет назад кровь потомка Эйрена в Девоне не помешала им на него напасть.
Другое дело — брат сумел подчинить тех тварей себе, остановив очередной мятеж и получив за это от самих же цишен титул Шессо'Цаали, Дракон Севера.
Вроде бы так в древности, во времена независимости Умэ-Цаали, цишен называли своих защитников. Это могли быть и не правители, но — народные герои, заступники обиженных.
На самом деле очень интересно было наблюдать за тем, как сильно отличались порядки на Западе и здесь, в землях брата. За тем, как он изменил под себя всё то, чему их учили с детства, взяв только нужное ему и отбросив всё то, что сковывало и ограничивало.
Лучше всего наблюдать за было в Ваккеш Ати.
Там, в одной из резных каменных галерей можно было сидеть с Олой и, находясь под охраной Вакке, пить душистый чай с северными сладостями, разговаривать обо всём на свете и — ни о чём. Сестрица никогда не смотрела на неё сверху внизу, ни в буквальном, ни в переносном смысле, относясь к Никко как к равной.
Впрочем, они и были ими — равными.
Принцессами.
Дочерями королей, обречёнными стать другим королям жёнами и рожать им наследников…
— Как я погляжу, у вас новый ворон? — спрашивала она тогда сестрицу, прослеживая её взгляд, направленный на предмет разговора — юного сайши с незнакомым Никко лицом.
Парнишка тренировался вместе с остальными адептами под руководством своего наставника. Удивительно, на самом деле — не считая свиты Олы, это было первое со времени их с Девоном свадьбы пополнение в рядах Вакке.
— Я бы сказала — «вороненок», — задумчиво протянула Ола, поворачиваясь обратно к Никко. — Мальчик твой ровесник. Но Девон считает его многообещающим и перспективным птенчиком.
Девон, значит, считает.
Занятно.
Он то как раз новых личностей в своём окружении не терпел. Уж не дражайшая сестрица ли изменила его мнение? Муж, как известно голова в семье, да голова смотрит туда-сюда куда шея повернется.
— А ты?
— Ну, — усмехаясь, Ола неторопливо сделала новый глоток чая, не спеша отвечать. — Он, будучи не обученным юнцом, пережил встречу с Искажённым и даже навёл на него наш патруль.
Что?
Искаженный?
Да на землях Девона?!
— Где он откопал Искажённого в глуби континента?
— У Девона возник тот же вопрос, — смешок. — Есть в этом мальчике что-то… что-то.
Да.
Что-то — есть.
Точно.
Как минимум то, с каким обожанием тот смотрел на свою госпожу.
Как тянулся всей своей сутью к ней, словно маленькая звездочка, выпуская яркие протуберанцы своей силы в пространство, словно бы энергии было тесно в хрупком человеческом теле…
А потом Никко внезапно поняла.
Не удивительно, что Искажённый напал на парнишку.
— Этот… Вороненок… ведь первый в Ваккеш Ати светлый сайши? — выдохнула Никко, замечая наконец окрас окружавшей парнишка энергии.
— Второй.
— А кто первый?
— Я.
Да.
Первой была Ола.
И целых шесть лет — единственной.
Наверное, потому мальчик так тянулся к ней — чуял схожую по природе силу.
Так для себя Никко объяснила всё, решив больше в этом не копаться, от греха подальше. И вообще, она в библиотеку прибыла, и ей срочно нужно в библиотеку! Искать ответы.
Нашла.
И, взяв копии необходимых книг, забрала их с собой. Думается, это будет достойный свадебный подарок брату.
Он должен оценить.
Казалось бы, заметить среди толпы хелишен ещё одну кудрявую макушку было неудивительно, но что-то в лице девушки показалось знакомым Никко. Всех лордов и леди Юга она знала в лицо — гостить у брата ей доводилось немало, было время, да и матушка настаивала на знании всех Великих Кланов.
Девушка явно была родом из такого, но, удивительно — не южанка. Или не удивительно, если хелишен были её предки, что случалось весьма часто.
Этой же леди явно была старше Никко на несколько лет. Но при этом ей явно было некомфортно находиться в таком скоплении народа, которое из себя представлял свадебный пир.
А вот одежды незнакомки были явно восточными. Более того — внезапно поняла Никко — девушка носила на себе цвета Дома Шисэ. Но из женщин этого дома не было ни одной шесс'ен — они все сплошь люди.
И вот девушка повернулась лицом в сторону Никко и её озарила догадка.
— Идо Ксерай, Вы ли это? — улыбнулась принцесса, подойдя к оказавшейся не такой уж незнакомой незнакомке.
— Выше Высочество… — идо Ксерай испуганно поклонилась — вот что значит воспитание, даже десятилетие вне дома не вытравили его. — Неужто Вы меня помните?
О, ещё как, дорогая Наэшафи.
Ведь твой дерзкий поступок стал предметом сплетен на долгие годы.
И даже причиной насмешек некоторых идиотов над ней, Никко — ведь те не понимали, что произошло на самом деле. Какой прецедент!
— Как не помнить девушку, которая перспективе становления частью моей свиты предпочла неизвестность и сбежала из отчего дома.
О, милая, что же ты так пугаешься!
— На самом деле я…
— …Выполнив тем самым главную мечту многих высокородных дев, скованных традициями и родительской волей, взглядом на их будущее, — довершила Никко свою мысль, с гордостью отмечая ошеломление на лице собеседницы. — Вы не стали терпеть, но стали решать свою судьбу сами.
И сделали это даже раньше Ареки, которая, вялимо, просто последовала примеру Наэшафи.
Пока идо Ксерай размышляла над её словами, принцесса рассматривала её. Ту, кто не побоялась сбежать из-под опеки деда. Ту, что, в близи это было более чем очевидно, и она не ошиблась, носила на себе цвета правителей востока, но ещё и алый — знак, что она была под защитой Талэ. Под защитой тётушки.
Так…
Интересно!
В просторных одеяния это было едва заметно, под определённым углом становился очевидным чуть выпирающий живот.
Занятно!
— Никогда не думала об этом с такой точки зрения, — произнесла в итоге девушка задумчиво.
О, неужели её так озадачило, что кто-то может её поддержать?
Бедняжка.
— Зря. Все мы птицы в золотых клетках, — усмехнулась Никко. — Арека — ворон, я, если верить имени, — сова[1], Вы, стало быть, сокол.
— С чего вы взяли?
Ох, а почему вы напряглись, дорогая Наэшафи?
Неужто что-то крылось за этой чудесной степной птицей?
Вы же только кажетесь хрупкой и слабой, но Вы — хищник, стремительный и неумолимый. Никко знала такую породу. Но ежели то Ваш секрет…
— Ваша мать была хелишен, если я правильно помню, а сокол — символ Юга. В конце концов, не золотой ли сокол красуется на знамёнах сегодня?
— Ваша правда.
— Хотя мне всё ещё любопытно, что же делает молодая госпожа Ксерай на королевской свадьбе, если даже её лорд дед не приглашён?
Ещё и в цветах Шисэ и Талэ.
— О, дорогая племянница, милейшая Наэшафи присутствует сегодня в качестве моей спутницы, — подтвердила предположения Никко внезапно появившаяся сбоку тётушка. Теперь, спустя несколько месяцев с их последней встречи она выглядела намного лучше. Здоровее. Решительнее. Она уже не казалась сломленной и отчаявшейся, как в момент их прощания. — В конце концов, нам скоро с ней доведётся породниться. Как только минует положенные полгода траура, она станет моей снохой.
Вот оно как…
— Так значит передо мной будущая принцесса Востока?
— И быть вам сестрами.
— Это же чудесно! — сладко, приторно улыбнулась Никко, желая в этот мёд вложить как можно больше яда. — Прошла пора войн и настала пора свадеб.
Нашли время.
Идиоты.
Месяц едва прошёл с похорон Леана, а вы уже подыскали его брату невесту…
Небось ещё и глупышка повелась на сладкие речи Риена, что-нибудь ей наобещавшего, и выставят это как романтичную историю запретной любви, которая смогла преодолеть все преграды. А на деле подхватили её под белы рученьки и всё — прощай свобода, здравствуй золотой венец и статус матери наследника.
Действительно, бедняжка.
Сбежать из одной золотой клетки, чтобы угодить в другую — страшная судьба.
…Главное чтобы Наэшафи не приняла её сарказм на свой счет — вряд ли девушка могла в принципе что-то решать. Такая же безвольная невеста, как и Цонора, только жених ей достался самый мерзкий.
Ха!
Да как Паучиха позволила своему наследничку спутаться с хелишен?!
Нет… Всё-таки, что эта удивительная шесс'ен нашла в Риене? Он же посредственность во всём, что можно только представить, лишь хлестать вино да тискать девиц способен — кривое отражение своего отца, которого хоть народ любил невесть за что. Видимо, за тётушку Мию.
— Новое поколение входит в силу, — покачала тётушка головой. — Я рада, что скоро моё сможет наконец уйти на покой. Кажется, многим мы уже надоели своими кислыми лицами.
— Госпожа! — воскликнула идо Наэшафи возмущённо. — Что вы такое говорите!
Мия усмехнулась.
О, дорогая, ты ещё не знакома близко со своей будущей свекровью — привыкай. Теперь всегда так будет. Её стальная воля может посоперничать только с её острым языком — иначе женщине не удержаться у власти столько лет.
— Кажется, я совсем засмущала нашу милую Наэшафи. Покину вас, девочки, развлекайтесь.
И исчезла в толпе, как не бывало.
Опять за своё…
— Тётушка действительно порою слишком давит на всех, — вздохнула Никко сочувственно, — не обращайте внимания.
— Благодарю за совет, Ваше Высочество.
— Идо Ксерай, Вы — невеста моего брата, всё равно что сестра. Предлагаю общаться на равных, без титулов.
— Тогда… зови меня Эша, пожалуйста. Ненавижу своё полное имя.
Эша? Серьезно?!
— Значит, действительно, сокол? Забавно, — принцесса улыбалась. — А теперь расскажи мне, почему телохранитель Веарди прожигает взглядом любого, кто к тебе подходит и кажется, с большим желанием оказался бы за твоим плечом, а не рядом с нашим дорогим братцем.
[1] Никко — женская форма аксаанского имени Никка, что дословно переводится как «сова».