С каждым прожитым днём его сила и мастерство росли. Он прекрасно понимал, что по сравнению с обученными сай'нел не стоил ничего, но на фоне бесталанных людишек казался безмерно могущественным — даже при условии, что свои навыки кому-нибудь демонстрировать он не спешил.
В какой-то момент Итэш стал ощущать себя тесно на родном острове.
И дело было не только в людях или собственной силе — казалось, появился ещё кто-то, и им вдвоем уместиться на клочке омытых холодным морем скал не получалось.
Ещё один колун?
Немыслимо!
Присутствие конкурента стало ощущаться внезапно, значит — не местный. Кто-то из путешественников? Но на момент появления второго источника силы был шторм, буря с грозой, свойственная неспокойному весеннему морю, и несколько недель до и после этого ни один корабль не зашел в порт Олэй, ни один новый человек не появился в городе — Итэш специально узнавал.
Продлившиеся больше недели поиски не привели ни к чему — это и раздражало, и интриговало. Итэш, на удивление, не ощущал, чтобы от незнакомца исходила угроза. Он был нейтрален, встреча с ним сулила вероятный обмен опытом, а не битву.
Пообщаться с кем-то, кто понимал бы его, было бы здорово…
А потом его словно бы что-то начало звать. Его настойчиво влекло в сторону леса, куда-то в сердце острова, за пределы города.
Чужак приглашал встретиться.
Итэш хорошо знал лес — ему часто доводилось именно здесь, вдали от людских глаз, пробовать в деле изученные заклинания. Зверье шаугалось от него, чуя колдовскую силу, зов вёл его всё дальше и дальше в чащу, в сторону, скалы, где за небольшим водопадом спряталась пещера, достаточно просторная, чтобы в ней можно было построить дом.
Итэш давно обустроил это место, принёс сюда стол и письменные принадлежности, особо ценные записи матери и чудом выторгованные у приезжих торговцев колдовские безделушки. Каменный пол пещеры был теперь застелен медвежьими шкурами, тёплыми и густыми. Магический барьер, созданный в качестве эксперимента, не давал холодным каплям из водопада попадать в жилую часть помещения. Эксперимент удался, руническая цепочка не только надёжно оберегала от брызг, но и сохраняла внутри тепло… Эта пещера, эта берлога, это жилище отшельника, обитель колдуна, словно бы из сказки, было ему домом больше, чем палаты отцовского терема. Здесь он чувствовал себя свободным и даже счастливым.
Здесь его и ждал чужак.
На берегу ручья, пред тем самым водопадом, что прятал его дом.
— Ты звал меня, — сказал Итэш громко и уверенно, обращаясь в неизвестность — никакого человека он здесь не обнаружил, но сдаваться было рановато. — Кто ты?
Вдруг кусты зашевелились. Раздался хруст веток, и, с треском и шелестом, из них появилась огромная тёмная фигура.
Больше коня или быка.
Больше азафа.
Крылатая…
Дракон.
Чудовище как-то жалобно смотрело на Итэша своими громадными рыжими глазами и опиралось на правое крыло с явной осторожностью. Сильная грудь, покрытая чёрной чешуёй, вздымалась с каждым вздохом, он шумно выдыхал горячий воздух, но выглядел потрёпанным и измученным, а не агрессивным.
— Ты ранен, да? — Итэш старался не делать резких движений и транслировать в дружелюбие и приветливость, на всякий случай. — Упал во время грозы?
Дракон, совершенно по-человечески вздохнув, кивнул.
Легенды не лгали?
Эти колдовские создания были не просто чудовищами, кровожадными зверьми, порождениями Мрака, но разумным народом? Ведь не просто же так он сумел понять человеческую речь.
— Тебе нужна моя помощь, ты поэтому меня позвал, да? — Итэш, постаравшись собрать всё своё бесстрашие, стал медленно приближаться к дракону. В худшем случае он, испепелённый колдовским пламенем, исчезнет из всех слоёв реальности, а забвение — это не так страшно, так что нужно было действовать. — Покажешь крыло?
Сощурившись подозрительно, дракон обнюхал веянную вперёд ладонь Итэша, обдал горячим воздухом и ткнулся в неё, позволяя коснуться гладкой чёрной чешуи.
Что-то словно кольнуло сердце юноши, но он не обратил на это внимания.
Крыло оказалось сломано. Насколько Итэш понял — пострадала лучевая кость, по крайней мере, у людей она звалась именно так. Обычно в таких случаях накладывали шину, фиксируя пострадавшую конечность и позволяя ей самостоятельно восстановиться, но дракон явно не мог это сделать самостоятельно. Не всякий человек мог, впрочем.
Послушно позволив проделать все необходимые манипуляции, дракон улёгся прямо на траву, выглядя довольным, но уставшим.
— Ты голоден? Я могу поймать тебе рыбу или оленя в лесу.
«Буду благодарен!»
Что?
«А вообще, спасибо за помощь, братец, я уж думал, что погибну, попавшись в руки этим чудовищам…»
Этот голос звучал в его… голове?
«Да не бойся ты так, это нормально, у шесс'ен все всадники со своими драконами могли общаться, кровь Стража помогает, как-никак!»
— Это ты со мной говоришь?
«Ну не эта муха же?»
— Стой… Шесс'ен? А я-то тут причём?!
«Как странно не знать своих корней. Как звать-то тебя, спаситель?»
— Итэш Олэй.
«А меня — Байес. Да не пугайся ты так, я не слышу твоих мыслей. Просто ты смешал наши сай'и и это создало связь, это нормально. Ну, для саи-ри. Почти у всех потомков Стража Крови саи-ри были из нашего народа, вот повезло-то тебе, Итэш. Или — не повезло? Сам как думаешь?»
— Погоди, погоди! О чём ты вообще говоришь?!
«О… Видимо, всё придётся тебе с начала рассказывать. И чего ты такой неучёный-то у меня?..»
Благодаря записям, найденным Никко в библиотеке Ваккеш Ати, Веарди наконец смог хоть как-то контролировать ситуацию в своих снах. Теперь они стали намного подробнее, охватывали меньший промежуток времени, зато удавалось запомнить больше деталей. Сам же Веарди внутри своего сна осознал себя как отдельную личность и смотрел на происходящее не глазами Итэша, а своими собственными, будучи незримым сторонним наблюдателем.
Стало проще и сложнее одновременно.
Больше не приходилось часами отделять собственные мысли и эмоции от чужих, он наконец-то стал высыпаться и нормально отдыхать, но в то же время…
Подробности снов приводили в смятение.
Увидев же наконец судьбоносный момент — знакомство отца с его братом-драконом, Веарди понял, что пошел отсчёт до катастрофы. И в настоящем или прошлом — не совсем ясно.
Дни, недели, месяцы с его свадьбы летели, близилось новое событие — уже другая свадьба.
Уже с совершенно официальным визитом он посетит Диорен, в компании свиты, жены и своего дракона.
Жена.
Цонора…
Как странно было осознавать себя женатым мужчиной.
Чьим-то супругом.
Большинство лордов, древних консервативных пней, поросших мхом своих предрассудков, стали теперь относиться к нему намного благосклоннее. Как же! Наследник-всадник, подавивший мятеж, с уже беременной женой был в их глазах куда как предпочтительнее, чем вдовый король, на чьи решения повлиять мог только его старший брат.
Интриги глав кланов уже порядком надоели Веарди, но закрывать на них глаза было опасно.
Цонора…
Робкая и скромная девочка, напуганная, но такая искренняя в своей тоске по чему-то неизвестному.
Они оба отели себе иной судьбы, но оказались связаны клятвами в храме Дженел, и золотым браслетом опоясывавшая запястье нить была тому подтверждением.
У дяди — две чёрных нити.
Веарди хотел защитить эту девочку, подарить ей свободу от страха и стыда за собственное происхождение. В конце концов, им идти бок о бок до конца, и не у всех получалась красивая и романтичная история, как у его родителей. Они — во всём исключение. Всегда были.
…Жаль, получалось это не всегда и не у всех.
И, начав из вежливости разговор со своим двоюродным братом, Веарди понял это отчётливо остро. Если Риен сядет на трон — Восток погибнет. Оставалось надеяться, что его ребёнок успеет повзрослеть раньше, чем это случится.
–..это несправедливо! — воскликнул Риен озлобленно. — Почему я должен жениться на этой уродине?!
— Не советую тебе, дорогой брат, оскорблять свою невесту, — Веарди не испытывал ничего, кроме отвращения к этому человеку, но показывать это столь открыто до торжества было чревато скандалом, совершенно не нужным сейчас тётушке. Осложнять ей жизнь из-за своей несдержанности он не намеревался. — Она не нищая девица из ремесленного квартала, которая не способна за себя постоять, а дочь одного из богатейших Домов империи, который по влиянию не уступает твоему.
О, дорогой братец, Ксерай могли бы безнаказанно водрузить твою голову на пику и проехаться так по каждому городу империи, и ничего бы им за это не было. Только многолетняя дружба старого лорда с Мией спасала идиота от расправы.
— Не всякому принцу нравится брать в жены мерзость из другого народа и плодить полукровок, — скривилось это людское отродье. — Этим только Талэ отличились.
Вот значит как, решил кольнуть и Веарди, и Девона?
Напомнить тебе, чем в прошлый раз это закончилось?
…Как только у тётушки могло вырасти это нечто. Хотя, быть может, если бы не строгое воспитание дяди и наставников, то и он мог стать кем-то таким же… Наверное стоило бы даже порадоваться тяжёлому нраву Магни, который со спокойной душой мог приказать высечь нашкодившего наследничка, выбить из него всю дурь и спесь.
И Веарди вырос в образцового молодого господина. Безупречного во всём. И искренне ненавидящим отца и дядю, но это тема для другого разговора.
— Ах, дорогой брат, зато ты известен свой любовью оскорблять чужих жён, — Веарди улыбался приветливо и сладко, но зубы его таили яд, как жаль, что Риен не мог им отравиться и перестать им всем мешать чудесно жить. — Если ж они по твоему мнению такая «мерзость», что же ты тогда домогался Олы? Что же ты надругался над Наэшафи? — Лицемерие и двойные стандарты, как очаровательно! — Вдвойне смешно слышать про чистоту нации от полукровки.
— Я — человек!
Ох, сколько наивной ярости было в этом ответе, сколько искреннего убеждения в собственной правоте!
— Твоя мать — шесс'ен. Смирись, — его улыбкой можно было резать глотки. — И, по твоему мнению она тоже — нечестивая?
Давай.
Ошибись.
Скажи правду.
Дай повод напугать тебя до икоты, до седины, до трясущихся поджилок! Чтобы ты, отродье, больше никогда не смел оскорблять женщин его семьи.
— Да! — не разочаровал его Риен. — И я — человек! Во мне нет ни капли вашей проклятой крови! И я горжусь этим! Надо было убить девку сразу. Жаль, поленился марать об неё руки! Помяни моё слово, я удушу и её, и ублюдка!
Присутствие Цаиша согрело душу — дракон находился совсем рядом с галереей, открывавший вид на сад, где они с Риеном сейчас находились.
— Ты даже пальцем не прикоснёшься к ним, братец. Ты сам сказал — в тебе нет ни капли крови твоей матери, что ж… Думаю, Заря будет не прочь перекусить тобой. Наэшафи ей очень понравилась, и она под защитой тётушки.
— Эта тварина ничего мне не сделает.
— Может быть. Зато Цаиш не отличается её добродушием, — В подтверждение этих слов дракон приземлился прямо в саду и, шумно выдохнув на них горячий воздух, воззрился на своего всадника и его собеседника. — И поверь, если посмеешь обидеть Наэшафи или свою мать — тебя будет ждать участь намного страшнее смерти. Обещаю.
Нужный эффект достигнут.
Прелестно.
Байес действительно всë рассказал. Что в его, Итэша, предках, затесались шесс'ен, те самые не-люди, которых с таким энтузиазмом истреблять отец. И, судя по всему, предки, родом из-под золотого неба у него были с обеих сторон, вот потеха то! Отец был на какую-то часть та самая тварь, которых он так отчаянно ненавидел.
Так или иначе, именно поэтому Итэш имел способности к колдовству — его энергетическая система развивалась не как у человека, а как у шесс'ен, особенно в первые годы жизни.
Матушка, судя по всему, своим присутствием, намеренно или случайно, но помогала возрастать потенциалу Итэша — так сказал Байес.
Он много ещё чего рассказал…
Дракон оказался просто бесценным источником знаний, пусть и был молод. По его словам, для своего народа он считался совсем юным, едва способным назваться взрослой особью и завести свою семью, да и размеры его были совсем скромными.
Он был одним из осиротелых птенцов, чьих родителей люди истребили много поколений назад, а яйца, способные существовать веками без вреда для зародыша, нашла и выходила последняя драконица на Леде, Ани, или на и человеческий манер, Заря. Именно она была хранительницей сокровенные знаний. Именно она воспитала и обучила новое поколение птенцов, что сейчас как раз становились взрослыми и, исполняя древний ритуал, отправлялись в странствие. Гнездо старейшины Ани располагались на Большой Земле, в неприступных горах Тау-Ри, недалеко от Храма.
Байес, смеясь, обещал познакомить Итэша, своего саи-ри, духовного брата, со своей семьёй.
У него были и кровные братья — Тагуш и Эйлор. Они были старше и сильнее, уже давно прошли ритуал странствия и вернулись в родное гнездо. Теперь они могли выбрать себе пару и создать собственную семью. Хотя с этим была проблема — дракониц было намного меньше, чем драконов, и многие оставались без спутницы, что плохо сказывалось на общей их численности…
Байес же только-только начал своё странствие, и почти сразу же попал в беду — понадеявшись на свои силы, решил преодолеть грозовой фронт, а в итоге стихия указала ему на его место, сломав крыло.
Если бы не Итэш, Байес был бы обречен погибнуть тут же — вылечить крыло самостоятельно он не мог, и только счастливый случай, ну или судьба, привели его к саи-ри.
Дракон много рассказывал о том, как магией пользовались ему подобные. Они называли это сай'и — суть, ведь именно сутью мира здания они манипулировали. Проявлениями драконьего колдовства было их общение напрямую из разума в разум, пламя и способность при общаться к Сути Мира, получая воспоминания своих прошлых воплощений. Поэтому даже без воспитания старшими драконы были способны обучиться всему необходимому. Ну и, конечно, они могли воздействовать на слабых разумом, подчиняя их себе, зачаровывая. Говорят, так во Вторую Эпоху крылатый народ порабощал людей, помогая слугам Мрака. За что и был наказан Стражем — теперь они сами должны были служить потомкам Стража, детям дома Талэ.
…Шли дни, недели, месяцы.
Крыло Байеса уже давно зажило, но дракон отказывался покидать остров без своего духовного брата. Он намеревался познакомить Итэша со своей названной матерью, старейшиной Ани, и вообще помочь ему выполнить своё предназначение. В конце концов, юноша вот прямо точно был тем самым предначертанным новым Наследником Эйрена.
Итэш же, всегда мечтавший путешествовать, повидать мир и покинуть уже наконец опостылевший ему остров, почему-то медлил…
Что-то держало его.
Что-то останавливало…
И это промедление стало роковым.
Смотреть со стороны на то, как кто-то другой стоял у алтаря, как кто-то другой приносил клятвы Дженел, как кого-то другого связывали золотой нитью, было странно.
Совсем недавно он сам был облачён в жёлтое…
Миг — и вот теперь же прошло почти пять месяцев с тех пор, у них там, на юге, весна уже вступала в свои права. В Диорене же скоро должно было начаться половодье — лёд на Ксаи уже начал таять и выход на него всем запретили, предзнаменуя скорое начало навигационного периода в водах реки и заливе.
Дурные предчувствия не отпускали Веарди.
Он поделился бы ими с тётушкой, но она и сама выглядела нервной, и подходить к ней принц опасался — попасть под горячую руку не хотелось, всё же нрав у Мии был столь же тяжёлым, что и у всех её братьев.
Почти все дальнейшие события для него прошли как в тумане.
Храм, шествие по городу, пир…
Смотря, как жадно Риен хлестал вино, Веарди ощущал, как его сердце ёкнуло.
Как оказалось — не зря.
У паршивца кровь пошла горлом, он рухнул на пол, задыхаясь.
Вот оно.
Когда отец Итэша узнал о присутствии дракона на острове, о дружбе с ним своего сына, он был в ярости. Как и следовало ожидать, мужчина отправился вместе со всеми воинами на их поиски — чтобы уничтожить тварь и наказать мальчишку-предателя, вздумавшего якшаться с монстрами и слишком заигравшегося в колдовство.
Наученные веками борьбы с крылатым народом, люди смогли найти их убежище и застать врасплох не ожидавших нападения, но готовившихся отправиться в путь Итэша и его саи-ри.
Юноша умолял отца не горячиться, решить все мирно, бескровно. Клялся, что он и Байес навсегда покинут архипелаг и о них никто и никогда здесь не услышит больше, что Итэша просто назовут бездарно погибшим и забудут, как и многих других. Он ещё надеялся, что засиявшее на горизонте счастливое будущее не окончательно разбилось тонким весенний льдом. Надеялся, что все ещё могло быть хорошо….
Наивный.
Люди боялись.
Люди и были напряжены.
Люди представляли, на что могли быть способны колдун и дракон по отдельности, но не знали, на насколько опасны они и были вместе.
Люби не все отличались стальными нервами…
И у одного из лучников они не выдержали.
В кромешной тишине щелчок тетивы и свист стрелы казались оглушительными.
Итэш с по-настоящему детском непониманием воззрился на вонзившуюся ему в кожаный наруч стрелу, которая предназначалась его лбу и от которой он только чудом успел закрыться рукой, рефлекторно вскинутой в защитном жесте. Если бы не руны, которые он старательно выбил на наручи, то стрела пронзила бы ему руку, а, может, и достигла бы головы.
Он прошелся по самой кромке жизни и смерти.
Итэш сглотнул.
И звук вернулся в мир бесконечной оглушающей какофонией криков, скрежета стали о крепкую драконью чешую и рёва пламени.
Пламя поглощало человеческие фигуры, превращая их в обожжённые скелеты, оплавляя металл клинков.
Но у людей были зачарованные щиты — и те держали жар драконьего огня, защищая воинов от участи, что была страшнее смерти, не давая избавиться от противников одним махом.
Итэш как мог прикрывал своего саи-ри от мечей магическими щитами, а тот прикрывал юношу своими крыльями от стрел, сжигая, давя своим весом, разрывая на части острыми когтями и зубами врагов, ударяя их как хлыстом своим сильным, покрытым шипами хвостом.
Но силы Итэша были не безграничны — он уставал, терял концентрацию, и пропускал чужие удары.
Но чешуя молодого дракона была ещё слишком некрепкой, податливой, уязвимой, и клинки оставляли на массивном теле Байеса одну за другой раны.
С каждой каплей крови, с каждым мгновением сил у братьев становилось меньше.
Итэш слышал, как с громким звоном лопались струны чужих жизней, чувствовал, как воняло гарью, кровью и разорванными кишками. Некогда уютная поляна рядом с водопадом, ставшая полем боя, была усеяна истерзанными людскими трупами.
Но на место павших приходили новые люди.
Новые мечи и копья достигали драконьего тела, перепивая ему кости крыльев, ломая рёбра.
В какой-то момент Итэш замешкался и успел увернуться — его схватили, заломили руки за спину, приставили клинок к горлу.
— Остановись, или я убью его!
Байес, услышавший это, замер.
Замерли и люди.
Отец Итэша, державший клинок у горла сына, бесстрашно смотрел в глаза дракону. По его лицу сложно было что-либо сказать, но сам юноша не сомневался — рука у того не дрогнет, чтобы исполнить обещание.
«Видимо, это конец, братец…»
«Улетай!» — закричал Итэш мысленно. — «Я его сын, он меня не тронет, улетай!»
Он знал, что это ложь.
Байес тоже знал.
«Найди меня, братец…»
Одновременно с этими словами тяжёлое копье воткнулось в горло дракону.
Крик, изданный в этот момент Итэшем, был воистину нечеловеческим, звериным. Это не было имя, слово или вообще что-то осмысленное, это была чистая боль, невероятная душевная боль, превратившаяся в звук. Юноша вырывался, царапался, кусался, действительно, как дикий зверь. Но до его жалких телодвижений никому не было дела.
Лорд Олэй сделал жест рукой, и юношу отпустили.
Он бросился к умирающему брату, вцепился в него, с ужасом смотря на рану. Итэш обнял брата, рыдая, срывая голос в вое, ощущая, как капля за каплей жизнь покидала того, кто стал вторым самым близким существом за его жизнь.
Он словно бы снова стал тем шестилетним мальчиком, который столкнулся со смертью, и никто не мог помочь.
Никто.
…Время словно бы исчезло.
Тело Байеса остывало, окоченевало — только благодаря этому можно было понять, что прошло его не мало, пока истощённый сознанием и челом Итэш находился в состоянии между бредовым сном и страшной реальностью.
В какой-то момент к нему подошла пара солдат, ткнула его сапогом в бок. Но юноша не пошевелился. Сил не было на это. Да и смысла — не было.
Но его не добили.
Просто бросили в этой луже крови.
Просто вычеркнули из своей истории и оставили умирать там, возле остывающего тела духовного брата.
Просто ушли.
Люди не пожалели его.
Они убили Итэша.
Так же, как Байес — их друзей, товарищей.
Люди нанесли ему смертельную рану, агония от которой длилась много дней. Когда же она закончилась, судьба миров изменилась окончательно.
И навсегда.
К Риену тут же бросились тётушка и её супруг, стража и даже королева-мать. В её глазах словно бы мелькнуло на миг недоумение…
Слугу, подносившего вино, тут же схватили. Поднялась суета, гости торжества запаниковали. Гул криков, топот ног и лязг гвардейских доспехов доносились словно сквозь толщу воды. Куда-то уносили упавшую без чувств Наэшафи — совсем недавно бывшая золотой нить на её запястье почернела, подтверждая внезапную и простую истину.
Юная принцесса, не успев побыть женой и суток, овдовела.
Риен мёртв.
Веарди только усилием воли не да себе расхохотаться.
Когда первые лучи Исы коснулись верхушек деревьев, окружавших поляну, Итэш был уже давно на ногах. Он ещё глубокой ночью нашёл в себе силы подняться, но в итоге просидел её, смотря в пустоту.
Людских трупов не было — по всей видимости, их успели забрать, лишая лесное зверьё пира.
Присутствие же Итэша, несмотря на его состояние, было единственным, не позволяло им наброситься на тело его духовного брата.
От запаха крови тошнило.
Спазмы мучительно скручивали пустой желудок юноши, и его рвало желчью, оставляя во рту отвратительный кислый привкус.
Поношенная одежда Итэша была порвана в нескольких местах и заляпана грязью и кровью, царапины и ссадины надоедливо ныли, а в голове была только гудящая пустота, но болела она, голова, словно по ней хорошенько приложили дубинкой. Возможно, так и было, и он просто не запомнил.
Он уже не понимал, что же ему приснилось, а что произошло на самом деле. Сон и явь затейливо переплетались между собой, путая, пугая и приводя в ужас.
Одно было ясно точно — Байеса больше не было.
Однако, грязная кожа, покрытая кровавой коркой ощущалась крайне неприятно. Итэш с тоской глянул на ручей. Он подошёл к кромке воды, наклонился и ополоснул в ней руки.
И ещё.
И ещё.
И ещё несколько раз.
Итэш с остервенением оттирал кожу от крови бывших соплеменников. Словно именно эти алые разводы на воде, постепенно растворяющиеся, символизировали очищение от грехов.
Но это — иллюзия.
Отмыв руки настолько, насколько это вообще было возможно, Итэш вновь наклонился и зачерпнул воды и принялся с тем же остервенением оттирать лицо.
Чистое, оно оказалось неестественно бледным, даже для этих северных земель. Кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок, ну, или это просто так казалось в сумраке рассветного часа. Веснушки же казались черными точками.
И ещё что-то неуловимое в нём поменялось…
Итэш внимательно смотрел на своё отражение, видное несколько смутно, но никак не мог понять, что же в нём все-таки изменилось. Всё тот же нос, всё те же тонкие губы, всё та же худая, словно девичья, шея. Всё те же глаза. Только покрасневшие, воспалившиеся от пролитых слёз.
Или же не те?
Они были бесцветными, серыми, словно безжизненными…
Задумчиво оглядев себя, Итэш с сожалением понял, что от идеи отстирать одежду придётся отказаться. Она была слишком истрепанной и стирки просто бы не пережила.
Сил почти не было, как и желания жить.
Зачем ему это глупое существование, еда ради еды, тепло ради тепла?
Но сдаваться теперь нельзя просто из принципа — раз его сразу не добили, значит, и не собирались.
Ему дали шанс.
Призрачный намёк на то, что отцу не всё равно.
Глупо упускать эту возможность.
Щемящее чувство застыло в груди, защекотало в горле, но слёз не было. Кончились они, слишком много вчера их пролилось. Не было мыслей, один сплошной гул. Монотонный, не раздражающий, не отвлекающий, а наоборот, даже помогающий сосредоточиться.
Все эмоции отошли на второй план и полностью перестали играть главные роли. Хладнокровие овладело разумом юноши, все делалось им словно на автомате.
Без мыслей.
Без эмоций.
Итэш, до боли стиснув кулаки, постоял несколько мгновений на месте, прикрыв глаза. Досчитав до десяти, он открыл их и решительным шагом направился к телу дракона, отогнав обнаглевших выше всякой меры воронов. Сжав зубы так, что они только чудом не начали крошиться в пыль, но не позволив себе закричать, Итэш в последний раз коснулся спины погибшего друга, погладил.
— Я не знаю, по каким обычаем крылатый народ хоронит своих сынов и дочерей, но я не могу позволить кому-либо осквернить твоё тело.
Вспомнить необходимые печати вышло с трудом, начертить их на выжженой траве — ещё сложнее, но сдавать Итэш просто не имел права. Никто кроме него не мог позаботиться о брате в последний раз.
— Ты учил меня, что тело — тлен, что тело — вторично, а самое главное — бессмертная душа. Мы — дети бесконечного пламени, созданные нашим Творцом.
Живых драконов от пламени защищала магия, зато мёртвые, как оказалось, горели словно бы выточены были из дерева.
Итэш поместил в выкопанную кинжалом ямку оставшийся пепел, закопал её обратно, перетащил на это место камень покрупнее — чтобы никто не потревожил прах его брата.
— Мы ещё встретимся, брат, я тебе обещаю. Я тебя найду.
…Теперь он — изгнанник.
Теперь у него была лишь одна дорога. В Тау-Ри. В дом Байеса. Туда, где никто не будет ждать вести о гибели брата, но Итэшу придётся стать тем самым гонцом с печальными вестями.
Он должен увидеть Гнездо.
Брат бы этого хотел…
Несколько дней слились для Итэша в один, бесконечно тягучий, словно мёд диких пчёл. Юноша их почти не запомнил, слишком смазанными они были, слишком однообразными. Видимо, разум таки победил чувства, ну или просто это была защитная реакция организма — сосредоточиться на настоящем и не думать о прошлом.
Итэшу не было страшно.
Совершенно.
Одиночество не пугало его больше, он привык к такому состоянию. Возможность привести свои мысли в порядок его только порадовала.
Одиночество ведь бывало разным…
Можно не быть одиноким, оставшись единственным человеком на сотни дней пути вокруг. А можно чувствовать себя единственным человеком в мире, находясь при этом в толпе.
И это было намного страшнее.
И сейчас, сидя на согретой светом Исы траве, закрыв глаза и скрестив ноги поудобнее, он старался вообще ни о чём не думать, сосредоточившись на собственном дыхании.
Постепенно реальность размазалась, стала блёклой и совсем не важной, звуки и запахи словно исчезли или стали столь слабыми, незаметными, что на них можно было смело не обращать внимания.
Единственным звуком было его собственное сердцебиение.
Тепло из груди разливалось по всему телу, ощущалось кончиками пальцев, виделось светящимися линиями, тонкими нитями, тянущимися со всего тела в один единственный центр рядом с сердцем, под грудиной.
Но золотистые «нити» энергии были запутаны, некоторые даже разорваны. Требовалось навести у себя внутри порядок.
Итэш мысленно восстанавливал повреждённые «нити», выпрямлял их, направлял куда ему было надо.
Нить, соединявшая его с кланом Олэй оборвалась, и не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле. Вот он — кровоточащий обрубок, раньше походивший на толстый корабельный канат, состоящий из сотен ниточек, и расходящейся на отдельные лучики. Теперь этого не было.
Разрушение связи всегда не только духовно, но и физически болезненно.
…А вот ещё одна разорванная нить.
Она, в отличие от «каната», некогда соединявшего его с кланом, была цельной и потому казалась нерушимой… Её смогла порвать лишь смерть одного из них.
Связь с Байесом.
То, что будет доставлять ему боль всю оставшуюся жизнь. Разорванные смертью узы никак не исцелить окончательно, можно было только залечить. Это и сделал Итэш.
Сразу же стало легче.
Теперь всё было относительно в порядке.
Теперь ему было не так больно.
Даже дышать стало проще, исчез комок в горле — тот острый кубик, мешавший говорить и плакать, но не мешавший кричать.
Но, несмотря на выполненную основную задачу всего это действия, Итэш не спешил возвращаться в реальность. Слишком сладким было ощущение отсутствия мыслей. Слишком желанным был этот покой, эта умиротворённость.
Он стал погружаться ещё глубже.
Спустя некоторое время ощущение тела тоже пропало. Он чувствовал себя капелькой океана, частью чего-то непостижимого, непонятного, а потому столь приятного и интересного.
Итэш видел сейчас огоньки жизни по всему острову, видел его весь.
Всё живое, всё, что пропитывала Энергия.
Всё, что невозможно увидеть обычным зрением.
Всё, что недоступно людям…
Этому его научил тоже Байес.
Он дал столько знаний Итэшу, ничего не потребовав взамен… Воспоминания о погибшем брате больше не отзывались глухой болью. Только великая благодарность и светлая печаль пронзили юношу.
Вдруг Итэш обратил внимание на сгусток жизни прямо перед ним. Как он его сразу не заметил?
Покой и лёгкость исчезли, но умиротворение осталось.
Итэш открыл глаза и тихо охнул. Вот кого он точно не надеялся увидеть в ближайшее время.
На пороге пещеры оказалась… драконица. Небесно-голубая, она была меньше Байеса, но шипы и рога её были столь же длинны — стало быть, ровесница брата.
Юноша осторожно встал и направился к драконице, двигаясь медленно, плавно, не желая напугать её, в итоге подобравшись к ней на расстояние вытянутой руки.
— Привет, — сказал он приветливо. — Я друг, не бойся меня.
И протянул руку к её морде. Она, до этого с любопытством рассматривавшая его, на миг застыв, одобрительно курлыкнула и качнула головой вперёд.
Сверхновой сверкнула в сознании вспышка зародившейся связи.
«Почему ты один, детёныш? Где твоя стая?»
— Она меня бросила.
«Так нельзя… А где же Байес? Ты пахнешь им. Ты его друг?»
— Я его саи-ри. Байес защищал меня, но…
«Был убит людьми. Понятно. Ты отправишь со мной в гнездо, обязательно!»
— Ты сможешь отвести меня к старейшине Ани?
«Конечно! Она должна знать о судьбе брата. А раз ты его саи-ри, значит, ты тоже часть нашей семьи. Меня зовут Айва, кстати, а тебя?»
Хороший, однако, вопрос.
Юноша хотел было сказать имя, данное ему от рождения. Тем более что он продолжать мысленно называть себя Итэшом. Но…
Брат говорил, что он рождён от крови Стража, что он потомок его, что ему предначертано великое будущее…
Страж.
Эйрен…
— Аран. Называй меня Аран.