Впервые в её жизни всё мчалось так, что она едва поспевала в принципе заметить происходящее — про осознание и речи не шло. Смерть младшего принца, жизнь в поместье Диалори, сопровождение её на свадьбу наследника юга, подготовка к собственной свадьбе, день которой неумолимо приближался… Всё это смешалась в бесконечную череду событий, и Эша уже не обращала на что-то внимание — слишком устала, чтобы хоть как-то расщедриться на реакции.
Живот рос, ноги отекали и немели, их сводило судорогой, собственные эмоции пугали и путали, предстоящие роды пугали до слёз — если даже сейчас было плохо настолько, что она еле могла ходить, то что же будет дальше?
Её состояние постоянно контролировали придворные целители, королева не отпускала Эшу из поля зрения дольше чем на несколько часов, рядом с ней постоянно находилось несколько гвардейцев, всю её еду проверяли на наличие ядов, а служанки были милы и услужливы, готовы исполнить любой каприз молодой госпожи Ксерай, но Эша не чувствовала себя этой молодой госпожой.
Она половину жизни провела в бегах, половину жизни была простой мастерицей, и снова примерить на себя роль высокородной девицы было странно — словно бы она притворялась той, кем не являлась, и в любой момент её могли разоблачить и бросить в темницу за обман.
Хотя она и так ощущала себя пленницей — ни шага без охраны, ни шага за пределы поместья, где власть Диалори была безграничной…
Она понимала, что делалось всё это для её безопасности, для безопасности её ребенка, но избавиться от острого ощущения тотального одиночества и беспомощности не получалось.
Чуть-чуть ситуация исправилась после путешествия на Юг.
Свадьба принца Веарди и царевны Цоноры дали ей столь необходимый глоток свободы.
Да и вообще смена обстановки подействовала на неё самым благоприятным образом. Даже самочувствие улучшилось. Сразу видно — родная земля матери, даже воздух её помогал.
Хотя гораздо более радостным событием была выдавшаяся Эше возможность поговорить с Риком — после того, как он отбыл с принцем обратно в Эзарен, она по нему невообразимо скучала. Даже больше, чем после той недолгой встречи после войны. Даже больше, чем после его побега в столицу, тогда, пятнадцать лет назад.
Рик, бессовестный, вместо того, чтобы всюду тенью следовать за своим господином, не сводил с неё глаз, словно бы был именно её, а не принца охраной!
Дурак.
Если бы хотел быть подле неё — не надо было становиться Всадником.
Остался бы в доме деда, и она никуда бы не сбегала тогда. Была бы той самой идо Ксерай, которую в ней хотели видеть, а Рик, верный слуга, стал бы частью стражи поместья. И всё сейчас было бы иначе…
И её не пришлось бы скоро выходить замуж на принца Востока.
Но история не знала сослагательного наклонения.
Забавно…
Интересно, знал ли Его Высочество Веарди, что Эша два года была невестой его дядюшки? До того, как тот назвал наследником племянника и разорвал помолвку. Впрочем, это была официальная версия. Эша же знала правду — заключал тот договор между Королём Юга и домом Ксерай ещё прадед, а после его смерти именно дед стал инициатором расторжения помолвки. Обретение наследника Его Величеством было только поводом — он не хотел для неё такой судьбы, что постигла первых двух королев Юга.
Рик про это тоже вряд ли знал — она не рассказывала о внутренних делах семьи ему, мальчишке из вассального клана, лучшему другу, который, тем не менее, частью её дома не был. Дела семьи и личное она всегда умела различать и разделять — дед научил.
Как, наверное, он был в ней разочарован…
…Хоть как-то справляться с тоской помогала переписка с Никко.
«Совиная принцесса», как в народе называли её, оказалась крайне интересной собеседницей. Образованной, разносторонней, пусть её язвительность была тем, к чему нужно было привыкнуть.
Казалось, она действительно была заинтересована в общении с Эшой — и это сбивало с толку.
Принцесса звала её сестрицей, советовала интересные книги и обсуждала с ней самые разные вопросы, касающиеся, например, всё той же артефакторики.
Никко, пламенная и боевая, была полной противоположностью всех прочих знакомых Эше девушек, её сестёр из артели.
Но, наверное, именно такой была в юности Диалори. По крайней мере дае Рес говорила именно об этом.
Леди Лирен вообще была отдельной темой для разговора. Ведь именно её подчинённые занимались охраной Эши, да и с самой грозой нарушителей законов девушке доводилось общаться весьма часто. Леди Лирен была одной из тех немногих личностей, кто позволял себе вести себя неформально в присутствии Диалори, обращаться к ней по имени и без титулов.
Эша мечтала о такой же подруге, что могла бы и поддержать, и защитить, и дать совет.
Жаль, такой у неё не было.
Был Рик.
Но Рик был на Юге.
Рик был далеко.
Рик был не её.
Как она поняла, если бы не положенные традицией шесть месяцев траура, то свадьбу сыграли бы ещё осенью, но правила есть правила и приходилось рисковать.
Её живот был уже не просто заметен — скрыть его е удалось бы при всём желании, всё же начался девятый месяц её беременности и больше ждать было нельзя — недопустимо, чтобы её ребёнок родился бастардом.
Леди Лирен рассказала, как в ходе подготовки к свадьбе на улицах Диорена прошли облавы на преступников. Столицу очищали от нежелательных элементов, обеспечивая будущую безопасность гостей. Как будто высокородные господа сунулись бы в кварталы нищих… Впрочем, Эша по себе знала, что всегда находились любители острых ощущений, готовые сунуться туда, где им быть не стоило. Если бы не один такой, её бы сейчас тут и не было бы.
Эша видела свой свадебный наряд.
Его расшивали знакомые ей мастерицы. Они смеялись над ней, но по-доброму, мол, вот хитрюга, спрятавшаяся среди ремесленниц благородная леди, да ещё и закрутившая роман с принцем. Но ничего предосудительного ни в том не видели — раз она по происхождению была высокородной, то это не более чем зашедшая слишком далеко шалость. Вот если бы она была действительно ремесленницей или же крестьянкой… То тогда это было бы даже не смешно.
Сестрицы радовались за неё.
Считали её историю безумно романтичной.
Глупые…
Но наряд был красив. Желтый шёлк, расшитый золотом и бриллиантами — воистину, платье принцессы. Но…
Как же Эша ненавидела золото.
Как же она ненавидела желтый цвет…
Но приходилось сжимать зубы, и вспоминать давние уроки наставников, делать лицо невозмутимым и приветливым, радостным. Это она тоже ненавидела — притворяться, контролировать свою мимику и жесты.
Быть Наэшафи.
Наэшафи была младшей внучкой лорда Наэлины Ксерай, примерной юной госпожой, почтительной, внимательной и скромной.
Безвольной.
Беспомощной.
Безликой.
Бесправной.
Эша была свободной, дерзкой и не знающей преград. Она играла с крестьянскими мальчишками, превосходно ездила верхом на лошади, обожала соколиную охоту и неплохо стреляла из лука. Она могла постоять за себя, могла одеваться как хотела, говорить как хотела, думать как хотела. Она — мастерица артели, что смогла себе позволить сотню служб в храме Лийаш. Она могла гулять с молодым мужчиной, своим другом, и не бояться чужого осуждения — потому что не была скована писанными и неписанными правилами дворянства.
Но Эша осталась за стенами поместья Диалори. Эша не могла стать невесткой Диалори. Будущей матерью её внука.
Эше здесь было не место.
А Наэшафи боялась.
Потому что уже послезавтра — приносить клятвы.
Уже послезавтра — её свяжут с тем, кого она никогда не ходила видеть.
Уже послезавтра — она станет ещё бесправнее.
…Очень вовремя в Диорен прибыл принц Юга со своей свитой. Очень вовремя он решил остановиться именно у тётушки, а не в королевском дверце, во всеуслышание заявляя о своей позиции.
Очень вовремя рядом с ней снова оказался Рик.
— Соколëнок, как ты себя чувствуешь?
— Беременной, — огрызнулась она, переваливаясь с боку на бок, подобно утке, чтобы дойти до софы и усесться на неё. — Не задавай глупых вопросов, если не хочешь получить не очень приятные ответы.
— Я же беспокоюсь…
Да, точно.
Это просто общение с принцессой Никко сделало её язвительной. Или с леди Мией. Видимо, это всем женщинам Талэ было свойственно. Или это просто было заразно…
А Рик действительно ведь не имел в виду ничего плохо. Он правда беспокоился — а она его ядом поливала.
Стало противно от самой себя.
Как б то ни было, он не заслужил такого отношения.
— Очень сложно было заново привыкнуть к слугам, — призналась она. — Тут каждый мой каприз выполняют, носятся как с хрустальной. Одевают в золото и меха, ужас какой-то!
Её неловкий смех вышел слишком наигранным. Но Рик на него не повёлся.
— Ну так ты ведь действительно бесценная.
Ах, если бы…
Если бы!
— Не я, а мой ребёнок, — поджала она губы. — Не обманывайся. Это чудовище станет когда-то владыкой востока, а мне мучайся! — криво улыбнулась она, с нежностью погладив живот. — Ходить тяжело, ты бы знал! Ноги отекают до ужаса, грудь болит, а этот паразит ещё и пинается, копошится в моих органах, словно ищет там что-то! Я так устала…
Рик положил ей руку на плечо. Чуть сжал.
Эша чуть не расплакалась от этого жеста. Как же ей не хватало друга рядом на постоянной основе.
— Всё будет хорошо. Совсем скоро ты разрешишься от бремени и…
И?
И — что?!
— И, выполнив свою задачу, стану очередной птицей в золотой клетке? — покачала она головой. — С чьим мнением никто не считается, которая только номинально считается принцессой, а на деле самое бесправие существо во дворце?
— Не говори так.
— Я правду говорю.
— Диалори не станет так с тобой поступать. Так… как с ней самой обошлись.
Да.
Она не станет.
Не станет же?..
— Её Величество… хорошая. Она правда заботится обо мне… Хотя — она женщина эксцентричная, к этому непросто было привыкнуть. Но мне всё равно очень страшно, — наконец-то смогла она вслух признаться о своих переживаниях. — Лучше бы я сбежала в Тау-Ри.
— Кто бы тебе позволил это?
— Ты?
— Я?
— Ты бы помог мне сбежать?
Рик посмотрел на неё в упор.
Так серьёзно-серьёзно.
Очаровашка.
— Ты же не собираешься бросать мужа и ребенка и отправиться опять туда, где тебя никто не сможет защитить? Соколëнок, ты же понимаешь — поместье Диалори не усадьба твоего деда, где нам каждый камень был известен, каждый тайный ход, а тебя будут охранять как величайшую драгоценность. Тебе никто не позволит уйти.
Эша усмехнулась.
— Не мешай мне мечтать.
— Я просто реалист.
— Злой ты.
— Наоборот — я очень добрый. Даже не знаю — почему.
— Мне всё равно страшно, Рик. Я на него даже смотреть не могу. То ли расплакаться хочется, то ли расцарапать ему лицо. А мне с ним к алтарю идти… Я не смогу. Просто не смогу.
Не сможет.
Убежит, как только в глаза ему посмотрит. Как только вспомнит тот ужас, ту боль и унижение.
Убежит! И никто её не удержит…
— Сможешь. Ты сильная. — Ага, как же. — Сильнее кого бы то ни было. Сильнее всех, кого я знаю.
— Не ври.
— Я не вру. Веришь?
Эша обняла друга, пряча в свои слезы. Словно бы он действительно мог её защитить. Словно бы всё действительно будет хорошо.
— Дурак, — всхлипнула она. — Он попытается избавиться от меня. Обязательно попытается.
— Не успеет.
— Что?
— Не успеет. Ты же будешь всегда под приглядом ребят леди Рес. Всё будет хорошо. Диалори тебя защитит. И я — тоже. Веришь?
— Верю.
На следующий день прибыл тот, к встрече с кем она совершенно не была готова.
Лорд Наэлина Ксерай в глазах всех посторонних был крепко сложенным, статным мужчиной неопределённых лет. Взгляд его карих глаз был проницателен и лукав, смуглая кожа золотилась в свете Шесс'Вод'е, а тонкие губы поджаты. В расшитом золотом и фамильным гербом кафтане, он выглядел величественно и властно, как и подобало главе одного из самых могущественных кланов империи.
Но Эша видела усталость в глазах деда. Видела новые морщины. Видела, как похудел он, как складка залегла меж бровей.
Дед постарел.
Сайши его уровня едва ли выглядели на тридцать человеческих лет — чем больше была магическая сила, тем дольше была жизнь и тем дольше сохранялась молодость.
Будучи ровесником леди Мии, дед выглядел так, словно бы годился ей в отцы.
Но, стоило его взгляду найти в просторной зале Эшу, окружённую служанками и гвардейцами, его лицо преобразилось. Едва ли кто-то иной заметил, как ушло напряжение из губ, как засияли его глаза.
— Как же ты похорошела, птенчик, — сказал он негромко.
И как-то грустно.
А у неё — слёзы на глазах.
Как больно.
Как сладко.
Как она скучала!
— Деда!
Эша, плюнув на все приличия, на всех, кто мог её осудить, бросилась к деду, обняла его так крепко, насколько только позволял живот.
— Когда Мия написала, что ты нашлась, и попросила твоей руки, я даже не поверил, — прошептал дед, сжимая её в ответном объятии. — До последнего не верил. А вот ты… живая, здоровая. Совсем скоро станешь принцессой…
Сдержать слёзы всё-таки не получилось.
Да она и не особо старалась…
— Я… прости меня, деда, — всхлипнула она, уткнувшись носом в кафтан, едва доставая ему до плеча. — Я так виновата…
Он взял её под руку, и они побрели по коридору — как когда-то гуляли они по собственному поместью. И на мгновение показалось Эше, что не было этих пятнадцати лет. Что не было ничего — что не успела она совершить всех тех ошибок.
Как жаль, что это было не так.
— На самом деле — я восхищён, — сказал он, спустя некоторое время, на протяжении которого они шли в тишине. — Ты сумела сбежать из поместья незамеченной и не попасться страже, а это мне раньше казалось невозможным, — дед усмехнулся. — Ты не сгинула в дороге — твои изнеженные сëстры взвыли бы спустя пару дней. Ты почти пятнадцать лет жила самостоятельно, и жила неплохо, как оказалось, раз смогла заказать сотню служб по родителям. Хотя, признаться честно, я не думал, что ты на восток отправишься. Я-то тебя сперва в столице искал, думал, за поганцем этим вслед увязалась.
— Деда… не говори так про Рика, — возмутилась Эша, но как-то слабо. — Он хороший человек.
Дел рассмеялся.
— Да верю, что хороший.
Они, тем временем, дошли до её покоев, и, повинуясь её жесту, стража осталась за дверьми, а дед проследовал за ней в комнаты. Спасибо хоть за такую приватность, к свидетелям своих бесед Эша уже привыкла, но встреча с семьёй всё же слишком личное.
Дед продолжил говорить, стоило двери за ними закрыться, а Эше наконец-то сесть на софу, о которой она так давно грезила — ноги ныли невыносимо.
— Мия рассказала, что это ему я твоей жизнью обязан. Вот только бросил ведь тебя, поганец, — воскликнул дед возмущённо. — Бросил, ради своей дурной мечты, и убирал в итоге драконий навоз. Променять на это мою внучку, да как он посмел!
…То есть даже в этой ситуации он именно что за Эшу переживал?
Она вздохнула.
Нужно срочно спасать репутацию друга в глазах деда — а то он его со свету сживёт, опыт имелся.
— Ну неужели ты глупостей не совершал?
— Да потому и злюсь я, что совершал! — Дед разместился в кресле у софы. — Точно так же ведь в пятнадцать лет сбежал из дома, чтобы присоединиться к Владыке, — а вот об этом факте из его биографии она не знала. Разве его не специально отправили в услужение Талэ? — Я с малых лет грезил драконами, и ведь-таки стал первым со времён Прорыва всадником из дома Ксерай! Этот твой мальчишка похож на меня, и я вас обоих хотел уберечь от своих ошибок, а в итоге… — Он оборвал себя. — Переплюнули вы меня, ребятишки. Прадед твой, мой отец, грозился отречься от меня, за то что я преклонил колено перед «самозванцем», а я шёл до конца, не отказался от своих клятв. И поговорить с ним сумел лишь когда он был на смертном одре, — об этом Эша тоже не знала. Сколько ещё семейных тайн и недопониманий крылось в прошлом? — Он тоже хотел меня уберечь. Дурная наша кровь. Не удержать нас на месте. Но — и не сломить. Ты не изгнанница, Наи. Ты отрада нашей семьи, наша драгоценность. И всегда можешь рассчитывать на мою защиту. И ты, и твои дети. И спутник, которого ты выберешь.
В груди защемило.
— Ты настолько в меня не веришь?
— Нет, Наи, я — настолько в тебя верю. Жить спокойно ты не сумеешь.
Она всё-таки разрыдалась.
Это всё беременность, да-да.
Всё из-за неё.
И вот — она стояла перед алтарём.
Ни прекрасное платье, ни тончайшая мантия не могли скрыть живота. Ребёнок пинался — больших усилий требовалось, чтобы сохранить нейтральное выражение лица.
На неё были направлены взгляды сотен, тысяч глаз всех тех, кто собрался сейчас в храме Дженел, чтобы стать свидетелями бракосочетания. Казалось, весь город решил посмотреть на это. Словно бы и не похоронили они совсем недавно своего любимца. Словно бы не кощунственно было даже спустя положенные месяцы траура так радоваться.
У неё не было поводов радоваться.
Только ужасаться.
— Перед лицом всех богов, я прошу мудрую Дженел, плетущую судьбы, быть свидетелем моей клятвы. Я беру тебя в жёны, Наэшафи из дома Ксерай, клянусь быть рядом с тобой в горе и радости, любить и оберегать тебя и наших детей, быть опорой и защитой тебе, от ныне и до смерти.
Риен говорил, но в глазах его — угроза.
Кинжалом из горного хрусталя он разрезал ладонь, и капнул кровь в алтарный очаг, скрепляя свою клятву.
Кровь стекала по его запястью, пачкая кожу, скапливаясь в узле золотой нити, набухала каплями. Эшу замутило от её вида и запаха, но показать это она не имела права.
— Перед лицом всех богов, я прошу великую Дженел быть свидетелем моей клятвы, — сказала она негромко, забирая из рук Риена кинжал и делая точно такой же разрез на своей ладони, повторяя в точности его действия. — Я беру тебя в мужья, Риен из дома Шисэ, и клянусь быть тебе верной женой, в горе и радости, быть матерью нашим детям и хранительницей очага, от ныне и пока Саинэ не заберет душу одного из нас.
Вспыхнув, нить распалась на мириады сияющих частичек, оставив тонкую линию, опоясывавшую их запястья.
Символ их союза.
Клятва принята.
Она теперь — жена.
Жена самого ненавистного ею человека.
Боги, помогите ей…
Её, молодой жены, присутствие на праздничном пиру было обязательным, увы. Ни отвратительное самочувствие, ни что бы то ни было иное не было достаточной причиной для того, чтобы спрятаться от чужих глаз, чтобы оказаться наконец в тишине, в надёжности стен собственных покоев. Там, где не будет Риена.
Но она была здесь и сейчас.
Во главе стола. По правую руку от своего мужа.
Еда не лезла в горло, от одного её вида тошнило, хотя королевские повара расстарались. Но насладиться плодами их трудов ей было не суждено.
Зато дражайший супруг, кажется, решил найти истину на дне винного бокала, или просто утопиться в нём, или спрятаться от проблемы в её лице, или ещё что, она его не понимала.
Эша никогда не любила алкоголь.
Она помнила устраиваемые дедом пиршества, ему по статусу было положено организовывать подобные мероприятия. Она помнила множество пьяных мужчин, их сальные ухмылки и взгляды, помнила ссоры и драки. Помнила, как её дядю в хоте одной такой зарезали — за слишком длинный язык.
Эша не любила алкоголь.
Эша не любила пьянеть.
Эша не любила пьяных.
Эша до слёз, до дрожи, до воя боялась пьяных мужчин.
Риен же методично слева от неё именно что напивался, подзывая к себе слугу с всё новыми и новыми кувшинами. Оставалось надеяться, что леди Мия сдержит своё обещание, и ввиду её положения ни о какой брачной ночи и речи быть не может.
Если она и правда больше никогда не увидит этого человека — не особо расстроится. И уж точно ничего не потеряет…
Как забавно.
Принц был высок, статен, смуглокож, но светловолос и светлоглаз. Его тонкие черты лица выдавали высокое происхождение. Всё его поведение говорило, что о собственной власти он знал, и привык не стесняться в её использовании.
Если отбросить всё то, что она знала о принце и оставить только краткое описание в голове, то становилось очевидно одно очень забавное и грустное сходство.
Риен был похож на Рика.
Но Рик был благородным воином, бывшим Всадником, героем войны и хорошим человеком, а её супруг…
А её супруг внезапно захрипел, привлекая к себе внимание всей пьяной толпы. Он закашлялся, как если бы подавился, но внезапно вместо воздуха или выпитого вина изо рта его полилась кровь — густая, почти чёрная, зловонная.
Паника охватила гостей.
Король и леди Мия бросились к сыну, как и присутствовавшие больше ради Эши целители.
Последним, что она видела, прежде чем потерять наконец создание — как переглянулись дед и Рик. Но, возможно, ей это просто показалось.