Пять лепестков шие-си устремились каждый в свою сторону, заключенные в круг королевского пурпура — главный символ Умэ-Цаали повторялся в интерьерах, одежде, самой жизни северян с весьма утомляющей взгляд Руни частотой. Конечно, не могло его не быть на массивных дверях Зала Советов.
Руни никогда до конца не понимал эту глупую любовь цишен к этому невзрачному цветочку. Шие-си — не пышная роза или разливающий медовый аромат пион, не коварная ядовитая лилия. Простой и незамысловатый, он был повсюду, и, признаться честно, раздражал — при том, что рос, собственно, только в Шиеш'Баа, и паломничество в тот край было священным долгом всякого порядочного цишен. Ну и племянничек у себя вырастил эти их, невесть как.
…Вспоминать о коронации, когда вместо положенного во всякому порядочному государю венца, ему водрузили на голову венок из этих цветочков, и вовсе не хотелось — что за вздор.
Нелепость.
И он уже много лет жил в этой нелепости.
Слишком много.
…Руни со вздохом зашел в Зал Советов, придавая своему лицу суровости и невозмутимости, чтобы не дать хоть кому-то заметить своё смятение.
Не показывать уязвимости.
Иначе — сожрут и костей не оставят.
Он бы, собственно, и не был против, если честно, но — слишком рано. Слишком многое пришлось бы племяннику взвалить на себя, в таком случае. Непозволительно много. Так поступить со своим учеником Руни не мог — совесть и честь не позволяли.
Тихо переговаривавшиеся до этого лорды мгновенно замолчали и направили на него свои выжидательные взгляды. Внеочередное собрание Совета Кланов всегда было делом необычным, тревожным. Цишен последние десятилетии жили в постоянном ожидании катастрофы — когда их предадут и попытаются уничтожить. Видимо, по себе судили.
В глазах лордов читалась опаска…
Впрочем, она всегда там была, что бы он не делал.
Они не принимали его.
Признавали его власть, подчинялись — но как захватчику, поработителю, из-под чьей воли однажды они сумеют освободиться, и это своё стремление они даже не трудились скрывать, каждым своим жестом и движением выказывая своё истинное отношение, впрочем, не пересекая черты, за которой всякая дерзость должна была быть наказана.
Это уже давно не ранило Руни, не резало по сердцу.
В конце концов, именно им он и был для цишен — захватчиком, чужаком, цареубийцей.
Саи-ри ненавидимого ими императора.
Он и сам не хотел находиться здесь, возиться с проклятыми северянами, наводить здесь порядок и железной рукой удерживать их вольнодумие, выжигать в зародыше крамолу.
Но — надо.
А'вэди приказал.
Тагуш — такой же как он, уставший давний слуга Владыки, верный ему до последний капли крови, но служение это осталось последним смыслом жизни. Но дракон не мог никак помочь. Как скрасить тоску тому, кто сам ею страдал…? Но всё же доносившаяся по связи поддержка и утешительное сочувствие брата-дракона помогали выносить весь этот фарс с гордостью и достоинством. Ну или просто он держался, потому что обещание полетать после собрания — не пустой звук. А тому, кто совсем недавно был крылат, полёт был делом сокровенным и совершенно необходимым для душевного здоровья. Да, он просто из-за всех этих государственных дел давно не летал с Тагушем.
…Вслед за Руни в зал зашел его племянник со своим телохранителем, и всё внимание лордов тут же перенеслось на них. Их эмоции изменились. Точно такого же чужака и захватчика Девона они уважали и любили, ласково обращаясь к нему Цэй'алори — «юный владыка», явно и недвусмысленно показывая, кому именно принадлежала их симпатия и вечная верность.
Иногда Руни казалось, что если бы не однозначная позиция его племянника по этому вопросу, то лорды даже не утруждали бы себя приставкой «Цэй». Но — называться Владыкой при ещё живом и здоровом короле было бы как-то излишне нагло, да и просто невежливо.
Девон же был вежлив лишь по отношению к тем, кого уважал и любил сам, но таких личностей было ой как немного за пределами его Ваккеш Ати.
Руни повело быть одним из этих счастливчиков.
А А'вэди — нет.
Странно быть племяннику, своему ученику и наследнику, ближе, чем его собственный отец. По крайней мере сам Девон своего отношения ни к отцу, ни к наставнику не скрывал, подобно всем этим северянам прямолинейно выражая, кому конкретно принадлежала его лояльность. Это льстило и причиняло нестерпимую душевную боль — Руни нужны были уважение и признание а'вэди, а не его сына.
Руни прекрасно умел терпеть боль.
Руни прекрасно умел притворяться, что боли нет.
Никто о ней не догадывался.
Даже сам Девон.
Даже Аран…
…Когда, убедившись в том, что весь Совет Кланов был в сборе, Руни приказал лордам доложить об остановке на их землях, он ощутил хлынувшее от них облегчение — кажется, они убедились, что опасаться было всё-таки нечего. У них, как и всегда, было всё под контролем.
Руни, собственно, в этом и не сомневался даже, но только с помощью таких собраний можно было вытащить в столицу племянника из его поместья или очередного путешествия, а его суждения для Руни были важны.
Как минимум потому, что Север своего Цэй'алори искренне любил, а тот отвечал этому краю взаимностью.
Скорее бы представилась возможность уйти на покой…
— На землях Кали и на подконтрольной ему части Северного Торгового Пути активность тварей находится в пределах обычного. Больше Искаженных обнаружено не было.
Ну кто бы сомневался — Руни мысленно усмехнулся — рядом с вами чуть не убили перспективного мальчишку, в котором Девон оказался заинтересован и которого успел перехватить себе раньше, чем Руни. И теперь ученик недоволен тем, что что-то снова может покоцать его новую игрушку, и та не отделается на этот раз переохлаждением и испугом.
Своими игрушками Девон делиться не любил.
…Он даже не представлял, насколько сильно был похож в это на своего отца.
— На всём протяжении Циаш'Лаен спокойно, твари периодически бывают замечены только на левом берегу реки, в Проклятых Топях, но пересечь границу они не спешат и показываются редко.
— На западном берегу всё спокойно.
— На южном берегу всё спокойно.
— Танеш'Лаен безопасна.
— Ксаиш'Лаен безопасна.
— Из Ца-Тана, Ца-Шиен и Ца-Хаару тоже не было тревожных донесений.
У всех всё спокойно.
И тихая паника по всему югу империи и волнения на западе их, благородных цишен, конечно же, не касалась.
У них, северян, всё под контролем!
У них…
Руни мог говорить, но никогда не думал — «у нас».
Вечный изгнанник, вечно чужой, вечно нелюбимый — неужели в этом была его судьба?
— Значит, у нас всё спокойно, и та тварь была исключением? — озвучил он очевидное, привычно не позволяя своим чувствам и мыслям отразиться на бесстрастном лице. Но, казалось, все всё равно всё понимали, но молчали — даже без насмешки и жалости.
Им было всё равно.
Равнодушие — это хорошо.
Как с ним работать, он прекрасно знал.
— Да, Ваше Величество.
Они принципиально не добавляли «королевское».
Руни принципиально не просил.
Он, мальчишка, сын служанки, никогда не думал, что сможет даже сидеть за одним столом с высокородными господами — и теперь он сидел на троне, а эти господа ему кланялись.
И путь — волею а'вэди.
Всё под золотыми небесами — волею а'вэди.
— И всё-таки, я уверен, что появление нашего Искаженного друга связано с теми событиями, что творятся у южан… — протянул Девон задумчиво. — Не могла просто так тварь взяться столь далеко и от Запретных Земель, и от Топей. Произойди это в лесах возле Ваккеш Ати, никто бы и не удивился, но всё-таки рядом с Кали… Почти на самом Северном Торговом Пути!
— Узнай о произошедшем торговцы, поднялась бы паника, и экономике Умэ-Цаали был бы нанесен огромный ущерб, — пробормотал лорд Кали обеспокоенно, прекрасно умевший чуять, откуда может прийти беда. — Мы всё ещё слишком зависимы от хлеба и шерсти дишен.
— Непозволительно, — Девон недовольно сжал губы и нахмурился.
— Цэй'алори, вы думаете, что нас пытаются подставить и разрушить остатки взаимоотношений с дишен?
— Это очевидно. Выходка Риена, разгуливающий у самой границы Искаженный…
— Не удивлюсь, если за этим стоят элишен, — буркнул один из лордов западного побережья озера Ша, Руни даже не стал пытаться понять, который из.
— Не исключено, но… что-то в этом не так. С одной стороны всем аниа показывают, что шесс'ен не способны исполнить свой долг и защитить их от тварей, а значит можно наше главенстве и оспорить, — рассуждая, Девона никогда не скупился на мимику, там сильно отличаясь от своих братьев и отца. — Ведь это значит, что мы вроде как потеряли, а вернее, так и не вернули божественное благословение, и Владыка не более чем узурпатор, но…
— Но также у нас, на Севере, всё спокойно и мирно.
Следующие слова застряли в горле говорившего лорда.
— В глазах остальной империи…
— Виноватыми покажемся мы. Каким бы ни был исход.
— И тогда южане могут возжаждать нашей крови и попытаться окончательно сломить цишен.
— Этого не будет. Я — не позволю.
Тишина, полная благоговения, разлилась по залу — полные надежды взгляды скрестились на его племяннике. Девон исключительно редко говорил такие вещи, и каждый раз они били в самое сердце этих цишен, доставали самых глубин души и привязывали лордов к нему нерушимыми оковами.
Они — верили.
Верили, что их Шессо'Цаали их защитит.
Их безмерно подкупало то, с каким собственничеством принц относился к Северу, а императорскую породу они знали — Талэ не делились ни с кем своими игрушками.
Как же всё-таки Девон похож на своего отца…
— Случись война с Западом, они снова переломят нам хребет. Так уже было не раз — шесс'ен плохо уживаются с теми, кто от них отличается, зато очень хорошо умеют против кого-то дружить, — покачал головой Мару, поджав свои тонкие губы.
Он озвучил очевиднейшие вещи, но, несмотря на всю противоречивость действий Лорда-Защитника, в подобных вопросах к нему прислушивались.
Мару вообще был фигурой во многих отношениях интересной и спорной — как только ненавидевшие предательство больше всего на свете цишен простили ему принесение присяги Дому Талэ?
Какая ирония…
Считали захватчиком благородные лорды почему-то Руни, хотя поставил Север на колени как раз и принёс его к ногам Императора именно Мару. Это он был тем военачальником, благодаря которому были свергнуты отказавшиеся преклониться перед Владыкой гордые и независимые Тиори — последний из Великих Домов, не считая потомков Эйрена.
Мару Тиори.
Последний сын.
Последний наследник, отказавшийся от любых претензий на престол и добровольно принёсший клятвы Владыке.
Поначалу многие его за это ненавидели, считали, что он продал родину захватчику, что он предал цишен и должен быть убит во имя искупления своей вины, но только сами лорды, знавшие истинное положение дел, прекрасно понимали, что Тиори были обречены, а ошибки последнего их короля можно было искупить только кровью. Мару же стал той стеной, что защищала цишен от Империи.
От Талэ.
Принимая их гнев на себя, являясь гарантом, заложником, он не позволял своей родине, пламенно любимой, бесценной для него, пострадать по-настоящему.
Правда была сурова и неумолима — с тех пор, как последний Тиори сам стал давить ростки мятежа, показывая Владыке собственную лояльность, Север снова приобрел свои крохи былой свободы, позже позволившие им за последние десятилетия уверенно встать на ноги и не бояться увидеть на рассвете силуэты Всадников.
Мару принёс себя в жертву.
Свою совесть, свою невиновность перед народом, но только чтобы его защитить.
Его поняли.
Его простили.
Его любили…
— Мы столько раз пытались отделиться от империи, и мирным путём, и войной, но каждый раз Талэ приходили и устраивали нам резню, не давая даже шанса, — продолжил мысль Мару лорд Кали.
— Теперь у вас есть свой Талэ, — произнёс доселе всегда молчавший идо Диасси — телохранитель Девона.
— Цэй'алори?
Девон ухмыльнулся, явно одобряя слова своего саи-ри.
— В последний раз вы проиграли потому, что я был вашим врагом, — припомнил племянник лордам их последний мятеж. — Но теперь… теперь я вижу. Цишен — единственные, кто всё ещё живут по заветам Первого Владыки, кто чтит всех древних богов и говорит на священном языке нашего народа, кто поклоняется Разуму, а не Войне.
— Ваш отец чудовище, Цэй'алори, — покачал головой лорд Кали. — Он отослал куда подольше от себя своего саи-ри, отбраковал своих старших сыновей подобрав им в жены иноземок, чтобы даже их дети не могли претендовать на его трон. Это… ужасно. Это идёт вразрез со всеми древними устоями.
— Но — в рамках закона, а это главное, — племянник усмехнулся, но в его холодных глазах Руни увидел привычное уже ожесточение — каждый разговор про отца для него был болезненным. — Трон империи мне не нужен. Главное, что под моим крылом окажутся верные Разуму шесс'ен.
И, конечно, его верные Вакке.
О преданности Воронов своему Повелителю ходили легенды, но то, что Аран позволил сыну иметь собственных орден Всадников, фактически, не подотчетный никакому из королевств, и принадлежавший именно Девону о многом говорил — вообще-то в хорошую сторону.
Многие считали, что старший принц в опале, что он отослан от двора и нелюбим, но Руни знал — Аран бесконечно любил свою семью и всех своих детей.
Всех.
Всё что он делал, он делал для того, чтобы их защитить.
Так или иначе.
А Девон… Он — ветер, запутавшийся в крыльях, вольный и переменчивый, неспособный усидеть на одном месте. Столица была для него золотой клеткой.
Отстранившись от сына, а'вэди просто попытался запутать врагов — чтобы в и так пострадавшем мальчишке больше е видели мишень. Чтобы они не вдели слабость Владыки. Слабость, больше не способную самостоятельно себя защитить. Непозволительную слабость…
Ваккеш Ати стал настоящим сокровищем Девона, но даже собственное поместье, находившееся даже за пределами Империи, на левом берегу Циаши, на самой границе с Проклятыми Топями, не сумело удержать племянника.
Действительно — ветер.
Не скованный более титулом наследника империи, он странствовал, проводя на чужбине гораздо больше времени, чем дома.
И даже сейчас он собирался в очередное путешествие, сразу после заседания совета, собственно.
Нехорошо, на самом деле.
Да разве ж поймаешь ветер?
— Вы уверены, что оставить нас в столь сложное время и отправиться в путешествие — хорошая идея? — вторил его мыслям лорд Шамо.
— Уверен, — отрезал Девон. И никто более не смел с ним спорить. — Мне нужно встретиться с сестрой, а она отказывается покидать Тау-Ри-Эвен.
— Её Императорское Высочество можно понять.
— Там она подопечная светлейшей Адэн и уважаемый мастер, а в империи — беглая принцесса.
— Ты правда думаешь, что Аран хочет стравить нас с Востоком? — спросил Руни, стоило им с Девоном оказаться одним в тиши его кабинета, когда за слугой закрылась дверь. Даже стражи остались снаружи. Даже саи-ри племянника.
Девон устало плюхнулся в кресло, разом растеряв весь свой гордый вид и королевскую стать, превратившись их молодого господина в измученного мальчишку.
Им он и был.
Мальчишкой.
Был и навсегда им останется…
— Отец здесь ни при чем.
— Я понимаю, Дев, всякому сыну положено видеть в родителе самое лучшее, но… — мягко начал Руни, прекрасно понимая, что нёс откровенную чушь, ведь не видел мальчишка всей той заботы, которой на самом деле Аран окружал своих детей.
Именно потому, что он делал он это незримо, ненавязчиво, неуловимо.
Неотвратимо.
— Да нет, отец не стал бы именно так поступать, — Девон постукивал своими аккуратными, ухоженными ногтями по подлокотнику кресла, в котором вольготно развалился, — он деятелен и прямолинеен, захоти он нас превратить в пепел, именно это бы и сделал. Он не пошёл бы путём долгих интриг и не стал бы пользоваться втёмную своими подопечными. Не его стиль. Он слишком собственнически относится к империи и её населению. Он считает даже северян своими. Он не отпускает Север именно потому, что считает его тоже своей собственностью.
— Но и ты не позволишь Северу отделиться от империи.
Не позволит.
— Максимальной автономности для нас я добьюсь, можно не беспокоить по этому поводу, но….
— Но?
— Отец считает, что империя нужна Северу.
Вот оно что.
Руни ухмыльнулся.
— А как считаешь ты?
— Это именно Север нужен империи, — Девон выпрямился в кресле, его голос стал звонким, полным юношеского упрямства от которого мальчишка ен избавился даже теперь, сам став отцом. — Что-то грядёт, и само выживание шесс'ен будет завесить от нашего единства. Я не могу позволить сепаратистским настроениям цишен погубить весь драконий народ. Я — сын золотого неба, а не северных ветров. Весь А'Ксаан — мой дом, чтобы отец по этому поводу не думал. Защищать я буду всех, и никто мне в этом не помешает.