Франек замахал руками и заорал во все горло:
- Кыш, паразиты! Кыш! Катитесь к черту!
Птицы не двинулись с места. Франек повернулся к брату и только развел руками:
- Видишь? Ничего не могу поделать. Они меня не боятся.
Мушек посмотрел на брата, потом на птиц, потом снова на брата.
- Сидят как приклеенные. Почему они не улетают?! Это же ненормально.
- Ненормально, - согласился Франек. Тон его свидетельствовал, что с этим явлением он сталкивается не впервые.
- Надо заманить их в ловушку, - размышлял сапожник Мушек.
Франек покачал головой:
- Вряд ли поможет.
- Ты-то почем знаешь, поможет или нет? - спросил Мушек, совершенно сбитый с толку. Франек сунул руки в карманы. Потом снова вытащил их. Взглянул на брата и произнес:
- Они здесь из-за меня.
- Вот как? - усмехнулся Мушек.
- Ну да. Повсюду таскаются за мной. Где бы я ни был, они меня находят. На этот раз прошло недели две, прежде чем они меня разыскали. Теперь уже не отстанут. Упрямые. Летят за мной, даже когда я в туалет иду.
- Они у тебя что, дрессированные?
- Нет. Просто я спас им жизнь. Еще когда работал у нотариуса, того, с ружьем. С тех пор они повсюду за мной таскаются: Ничего не могу поделать.
- Но ведь это было тридцать лет назад! - вскричал Мушек. - Птицы столько не живут!
- Не скажи! Они живут столько же, сколько люди, - он указал пальцем на двух воробьев, примостившихся у его ботинка. - Я их различаю. Знаю их всех. Эти вот те же, что были там. Конечно, они успели вывести целую кучу птенцов, поэтому их так много. Младшие подражают старикам. Думают, я у них что-то вроде дядюшки, бог его знает...
- Дядюшка? Ну-ну.
- Не веришь? Смотри.
Франек поднялся на ноги и зашагал по дорожке. Дошел до калитки, обошел вокруг дома и вернулся к скамейке. Птицы не отставали ни на шаг и, когда он снова уселся, сгрудились у его ног.
- Видел? - спросил не без гордости. - Теперь-то уж они меня не отпустят.
- И фрукты жрать не будут?
- А я почем знаю?
Сапожник Мушек задумался. Потом сказал:
- Никому не рассказывай, Франек. Даже моей жене. А то через пару дней об этом будет болтать весь город. Им вовсе не обязательно знать, что ты с птицами... - он сделал рукой неопределенный жест, - в дружбе.
- Это они со мной в дружбе! - воскликнул Франек. - Они мне осточертели!
- Ладно, отстань, у меня голова болит, - для убедительности Мушек схватился за голову, - а ты еще этих дармоедов мне на шею повесил! Они сожрали у меня добрую половину плодов, а самое лучшее в мире пугало для них что твой клоун! И все из-за тебя. Сам заварил кашу, сам теперь и расхлебывай.
- Что же мне делать? - встревожился Франек.
- Работать будешь.
- Работать?!
- Ну да. Птиц пасти.
- Да это же не я их пасу. Это они меня пасут!
Мушек махнул рукой:
- Какая разница-то? Пока ты сидишь здесь, на скамейке, мои деревья в безопасности. Ясно?
- Угу...
- Я куплю целую кучу газет, чтобы ты не скучал.
- Спасибо.
- Завтра же и начнем, - сказал Мушек. Потом вынес из дома кусачки и уселся разбирать пугало. Отмахнулся от Франека, желая показать, что слышать ничего не хочет, и вообще ужасно расстроен полным неуважением к своему пугалу, и теперь, в наказание, Франеку самому придется выполнять роль такового. Потом удалился с драгоценным чучелом под мышкой.
Франек оглядел птиц у своих ног и прошептал:
- Так бы вас всех и передушил. По одной.
7
Новость о необыкновенном влиянии Франека на пернатых облетела наш городок быстрее молнии. Люди приходили издалека, чтоб только увидеть, как он сидит на скамейке в окружении нескольких сотен птиц.
Это было настолько странное зрелище, что у забора постоянно толпились люди с раскрытыми от удивления ртами. И качали головами. Вдоволь насмотревшись, окликали Франека: что, мол, все это значит. Но он только прикладывал к уху ладонь, кричите, мол, громче - ведь из-за птичьего гомона нельзя было разобрать ни слова. А если кричали громче, из дома выскакивал сапожник Мушек с недошитым ботинком в руке и бежал прямиком к забору, выкрикивая на ходу:
- Подите к черту! Это вам не цирк!
Зеваки отступали на пару шагов. Ребятишки, напротив, протискивались вперед и спрашивали его:
- Пан Мушек, а что это Франек там делает?
Мушек наклонялся вперед, чтоб сквозь прутья забора разглядеть дерзкого мальчишку.
- Сам, что ли, не видишь, негодник?