РИМ
— Сэр, вас все ждут в конференц-зале. — Лорен высовывает голову из-за двери моего кабинета.
— Я прекрасно знаю, что все ждут, Лорен. — В данный момент мне просто наплевать.
Моя секретарша неуверенно колеблется за дверью, не желая дразнить медведя.
— Эм, вы присоединитесь к ним?
— Не сейчас. Мне нужно несколько минут побыть одному.
— Хорошо… — она произносит это слово протяжно, обеспокоенно. — Мне сказать им, что вы в уборной или что-то в этом роде?
Почему она задает так много гребаных вопросов? Она не моя няня, она моя помощница, прости господи.
— Нет, Лорен. Не говори им, что я в уборной, они подумают, что я сру — пусть понервничают.
— Хорошо. — Она медлит. — Вам что-нибудь нужно? Еда? Вода? Таблетка от простуды?
Стиснув зубы, я пристально смотрю на неё, не в силах изменить свой хмурый взгляд.
— Лорен, хочешь сохранить свою работу?
Я шучу лишь наполовину, и она это знает.
Моя помощница кивает.
— Тогда уходи. Сейчас же.
Она убегает, оставляя меня в покое, покидает кабинет так быстро, что дверь захлопывается сама по себе.
Как только Лорен скрывается из виду, я откидываюсь на спинку кресла и дергаю воротник рубашки, который сдавливает мою шею. Я ненавижу суету и необходимость искать партнеров.
И меня бесит, что я всё ещё ищу Пейтон в гребаных комнатах отдыха.
Три недели.
Прошло три недели с тех пор, как она уволилась. Три проклятых недели убогих маркетинговых презентаций. Три недели без эротичных и забавных писем. Три недели в моей жизни не было ничего интересного. Три недели я вел себя как гребаный угрюмый мудак.
Я не знаю, причина в том, что я скучаю по общению с Пейтон или потому, что я в полной растерянности из-за этой женской линии, которую запускает компания, то ли потому, что я чертовски возбужден, и мне не терпится погрузить свой член в Пейтон, так что я веду себя как «взвинченная сучка», как любезно выразился Хантер.
«Я не могу, Рим».
Я не могу.
Бл*дь. Я до сих пор слышу слова Пейтон в своей голове. Она не может. Она не станет. Как, вашу мать, это возможно? Были ли её электронные письма просто способом сломить меня, показать мою уязвимость, попытаться узнать обо мне что-то новое, чтобы она могла одолеть меня, когда будет готова?
Что ж, это, вашу мать, сработало, потому что я чувствую, что схожу с ума.
Пейтон — всё, о чем я думаю.
Я ловлю себя на том, что вновь и вновь перечитываю наши сообщения и электронные письма по ночам. Пялюсь на сделанные ею снимки компании, на её фотографию в футболке с Уитни Хьюстон, на фотографию её задницы. Я жалкое подобие человека, который должен управлять компанией из списка Fortune 500, и всё же я здесь, уставился на фотки бывшей сотрудницы.
Я жалок.
И, тем не менее, я также чертовски зол. Чувствую себя преданным, как будто она разрушила мою защиту, чтобы я поделился с ней личной информацией, а потом она… ушла.
Планировала ли Пейтон рассказать мне, кто она такая, до того, как ей закроют доступ к электронной почте компании? Или она просто собиралась закончить тот день и никогда больше не связываться со мной? Зачем перечислять всё, что ей нравилось во мне, если она никогда больше не собиралась со мной разговаривать?
Зачем говорить мне, что она хотела со мной покувыркаться, если все это было ложью?
Хотя все казалось таким реальным. Откровенным. Честным.
Пейтон разоблачила меня, побудила во мне желание найти её … а потом просто ушла.
После всех её разговоров о том, что она хочет меня, она уволилась.
Качаю головой и провожу рукой по волосам. Дерьмо, на данный момент мои эмоции более беспорядочны, чем у девчонки-подростка.
Встав из-за стола, поправляю галстук и стараюсь вести себя как профессионал.
Поправляю брюки, затягиваю галстук, проверяю запонки, надеваю пиджак.
Делаю глубокий вдох.
Я справлюсь.
Направляюсь к своей двери как раз в тот момент, когда входит Хантер, одетый в красную фланелевую рубашку, джинсы и ботинки.
— Чувак, все ждут тебя в конференц-зале.
Скриплю зубами.
— Я в курсе.
— «Лафлин и партнеры» готовы уйти.
— Тогда пусть идут. Им нужен мой бизнес. Они мне не нужны.
Хантер усмехается.
— После непримечательных рекламных текстов, представленных на прошлой неделе, я предполагаю, что ты нуждаешься в них больше, чем они в тебе.
Меня бесит, что Хантер прав, хотя я не признаю этого. Моему отделу маркетинга не хватает креативности. Если они не копируют Nike, то придумывают идеи в духе начальной школы, от которых мне хочется вырвать свои волосы до последней пряди.
— Ну, я уже иду. — Проталкиваюсь мимо него, но не раньше, чем он успевает схватить меня за руку и остановить.
— Ты должен смириться с этим, — шепчет друг.
— Брось.
— Рим. Все закончилось. С Пейтон покончено. Забудь о ней и двигайся дальше, потому что эти размышления не принесут ничего хорошего ни тебе, ни компании. Она запудрила тебе мозги, я понимаю, но ты не можешь продолжать думать об этом. Она того не стоит.
— Я не зацикливаюсь на ней.
— Ты хандришь.
— Иди на хрен, Хантер. — Я пытаюсь отстраниться, но он удерживает меня на месте.
— Тогда докажи, что я не прав. Вытащи голову из задницы и стань тем Римом Блэкберном, которого я знаю.
Почему этот ублюдок всегда прав? Сводит меня с ума.
Высвободив свою руку из его хватки, я поправляю костюм и говорю:
— Ты идешь? Я хочу, чтобы ты присутствовал на этой встрече.
Хантер осматривает меня с ног до головы, пытаясь определить моё настроение. Я нацепил беспристрастное выражение лица и отложил Пейтон на второй план. Я не могу привести её на эту встречу.
— Прямо за тобой, босс.
***
Меня бесит, что мне интересно, что Пейтон думает об этой кампании. Меня бесит, что на каждой презентации я пытаюсь представить, что бы сказала Пейтон, как она разобрала бы их на части; по словам Джорджа, она так делала с предыдущими кампаниями, которые мы проводили собственными силами. Но я так и не узнал, кем она была. Не то чтобы я хотел в этом признаваться, но у неё наметан глаз на такие вещи, и это сводит меня с ума, потому что это означает, что она была права, а последнее, чего я хочу, — признавать её правоту.
Хотя я знаю, что Пейтон бы возненавидела эти презентации так же, как и я.
В них нет ничего особенного. Они не подчёркивают сильные стороны нашей линии и не выделяют её на общем фоне. Они даже не затрагивают одежду для походов, каякинга или скалолазания, сосредоточив внимание только на беговом аспекте. Бег — это капля в море, когда дело касается моей компании. Мы — приключения на свежем воздухе, а не гребанная компания, специализирующаяся на беге.
Разве это так сложно понять?
— И на этом всё заканчивается, — говорит лысый мужчина из агентства Maxwell. — Что вы думаете?
Это дерьмо.
Всё дерьмо.
Вам не хватает креативности, и, по сути, вам следует уйти на пенсию, потому что вы не можете предложить ничего стоящего, касательно нашей сферы деятельности.
Но я этого не говорю.
Делаю глоток воды, медленно глотаю, а затем закрываю бутылку крышкой.
— Спасибо, что уделили нам время. — Встаю со стула и застегиваю пиджак. Хантер следует за мной. — Спасибо всем, что пришли. Нам нужно многое обсудить. Мы скоро к вам вернемся.
Я коротко киваю и направляюсь в свой офис, Хантер следует за мной по пятам.
В ту минуту, когда стеклянная дверь за нами закрывается, мы оба испускаем долгий, сдерживаемый вздох. Глядя друг на друга, мы одновременно разражаемся смехом, что случается со мной нечасто. Но, черт возьми, я ничего не могу с собой поделать.
— Это был кошмар. — Хантер подходит к моему мини-холодильнику, достает сырные палочки, протягивает одну мне, а также берет себе. — Словно оживший кошмар. Эти люди вообще смотрели свою презентацию?
Я разворачиваю сырную палочку и стучу ею по палочке Хантера — Ваше здоровье! — прежде чем откусить половину.
— Не думаю, что кто-то из них знал, какого хрена мы хотели от этой встречи. — Вспоминаю идеи, которые нам предлагали.
— Но признай, что предложение узнать, какой собакой ты являешься в соответствии с интересами в линии одежды… имела реальный потенциал.
— Думаю, стажеру из Buzzfeed пришла в голову эта дерьмовая идея. Но я не мог не задаться вопросом…
— Какая ты порода собаки? — заканчиваю я за него.
— Я склоняюсь к хаски. Это странно?
— Не-а, согласен. — Запихиваю остатки сырной палочки в рот.
— Ты точно чихуахуа.
Обе мои брови взлетают к линии роста волос.
— Ты ведь шутишь, правда? Ни за что на свете я не буду чихуахуа. Я питбуль.
— Ага, продолжай себя в этом убеждать. — Хантер садится на один из моих стульев и спрашивает: — Что ты собираешься делать?
Сажусь напротив него.
— Хрен его знает. Это были топовые агентства Нью-Йорка, и лучшей идеей был собачий тест. — Провожу руками по лицу. — Господи, мы в заднице. Я виню детские мультики, такие как «Щенячий патруль», в том, что они развращают наше общество.
— Откуда ты вообще знаешь, что это за мультик?
— Фарра одержима им. — Это всё, о чем она говорит, когда мы общаемся по FaceTime.
Естественно, я никогда не пропускаю разговоры по FaceTime с моей сестрой Бейли или племянницей Фаррой. Она слишком очаровательна.
Хантер кивает. Пятилетняя Фарра вьёт из него веревки.
— Как дела у Бэйли? У неё всё ещё самые сексуальные ножки в городе?
— Ещё раз так скажешь о моей сестре, посмотрим, к чему это приведет.
Он усмехается и закладывает обе руки за голову, откидываясь назад.
— Что ж, похоже, нам придется отложить запуск линии, если только… — Его голос стихает.
— Если только что?
Почему я знаю, куда он клонит?
Засунув руку в карман своей фланелевой рубашки, Хантер вытаскивает визитную карточку и бросает её на мой стол.
Даже не глядя, я знаю, что это такое. Сквозь зубы говорю:
— Я позвоню ей только через свой труп.
— Потому что ты упрямый говнюк? Отлично, нашей женской линии скоро будет хана, потому что ты слишком горд, чтобы позвонить ей.
— Мы можем лучше, чем она.
— Правда? Потому что я почти уверен, что каждый день слышу, как Джордж плачет в своем кабинете из-за того, что Пейтон ушла. Она была огромным достоянием команды. Она нужна нам.
— Она ушла от нас.
— Чтобы преследовать свои мечты, как ты сделал это много лет назад, так что ты не можешь винить её в этом, чувак. — Хантер стучит костяшками пальцев по моему столу, наклоняясь вперед. — Позвони ей, чтобы нам не пришлось брать на работу людей, которые придумали собачий тест. Вот это будет крахом компании.