РИМ
— Можешь убрать ноги с моего стола? — Мой друг Хантер закатывает глаза, ему пофиг, что его грязные ботинки оставляют гравелистый песок на моем ковре и столе.
Он игнорирует меня.
— Кто засунул шило в твою задницу? Ты ведешь себя, как сучка, больше, чем обычно.
Я тоже его игнорирую.
— Сегодня утром было не собрание, а цирк какой-то. Ты был бы полезен.
— И что я бы делал?
— Не знаю. Оказал моральную поддержку? Не дал мне съехать с катушек?
Хантер О’Рурк — ДИТ, директор по инновациям, и его основная обязанность тестировать новые идеи, создаваемые нашей командой разработчиков.
Внедрять инновации. Или в данном случае — обнаруживать ошибки в разработке. Изобрели новую палатку? Он возьмет ее в дикую природу и будет спать в ней. Нужно протестировать новый инвентарь для занятия альпинизмом? О’Рурк тот парень, который взберется на стену.
Нужно прыгнуть с моста на новом тросе? О’Рурк.
Он мой лучший друг и голос разума.
Он чокнутый, но это факт, поскольку зарабатывает на жизнь сплавом на плоту по бушующим водам.
— Ты слетел с катушек на собрании? Это так не похоже на тебя. — Друг закатывает глаза, затем наклоняется и роется в моей заначке с конфетами Brach’s (прим. пер. Brach’s — производитель конфет), которые я храню в маленьком серебристом оцинкованном ведерке. Он громко разворачивает карамель, намеренно шурша бумагой, чтобы вывести меня из себя.
Прищуриваю глаза.
— Ладно, возможно, я немного преувеличиваю, но, клянусь чертовым господом богом, я не знаю, кто нанял некоторых сотрудников.
Ухмыляясь, Хантер кладет конфету в рот и жует.
— Хмм. Ты?
Имитирую звук сирены.
— Неправильный ответ. Отдел кадров. Мои работники должны быть лучшими из лучших, но ни у кого из них не было ни единой гребаной идеи. Затем у меня была встреча с Пейтон Левек, которая стала еще одной гребаной катастрофой в мой и без того дерьмовый день. — От моего внимания не ускользает, что я произношу ее чертову фамилию правильно, каждый слог слетает с моих губ плавно, как у нее. Нежно. Причудливо.
— Ты только что выругался четыре раза.
Господи, Хантер — заноза в моей заднице.
— А ты слушал?
— Пытаюсь, но я понятия не имею, кто этот чувак Пейтон.
— Пейтон — женщина. И она уволилась сегодня утром.
Подала в отставку. Уволилась.
Одно и тоже.
— П*здец, дружище, это отстой. Ты упаковал ее барахло и попросил охрану выпроводить ее?
— Нет. Она отработает полные две недели.
Темные брови моего друга приподнимаются.
— У тебя жар? Мне измерить твою температуру? — Он встает и тянется через стол, целясь ладонью мне в лоб.
Отталкиваю его руку.
— Прекрати.
О’Рурк смеется, кладет в рот еще одну мою конфету, жует, и, наклонив голову, изучает меня.
— Я должен увидеть эту цыпочку.
Нет, не должен.
— Почему?
Его брови поднимаются от тона моего голоса.
— Ты, очевидно, запал на нее, иначе вышвырнул бы ее задницу на улицу, как поступил с другими свалившими сотрудниками.
Усмехаюсь, переключая свое внимание на монитор компьютера.
— Что ты, бл*дь, несешь? — Я запал. Я даже не знаю ее. — Это бизнес, а не гребаная служба знакомств. Не сри там, где ешь — вот для чего нужно правило на запрет служебных романов. — Прищуриваюсь, глядя на Хантера.
— Ты читал трудовой распорядок компании?
Друг машет рукой.
— Трудовой распорядок — это чушь собачья, и ты это знаешь.
Мои глаза все еще прищурены.
— Почему? Потому что ты его нарушаешь?
Он снова смеется.
— Поверь мне, если бы здесь был кто-то, кого я хотел бы трахнуть, никакое дурацкое правило «Не трахаться» меня бы не остановило.
Прекрасно.
Но Хантер еще не закончил копаться в дерьме и пускать в мою сторону идиотские комментарии.
— Значит, эта цыпочка оставила тебя в подвешенном состоянии… Ты, черт возьми, понятия не имел до вашей встречи, кем она здесь работала. Итак, ты не выставил ее, потому что… почему? Она закончит свою работу через две недели, почему бы просто не выгнать ее?
Я вздыхаю, откидываюсь на спинку стула и ослабляю галстук, который надел только для того, чтобы произвести впечатление на инвесторов. Он ужасающе синего цвета на фоне моей синей рубашки с закатанными до локтей рукавами.
Отодвинув клавиатуру в сторону, наклоняюсь вперед, упираясь в деревянный стол. Сжимаю руки.
Стреляю в Хантера раздражительным взглядом.
— Мне некем ее заменить. Ты что, не слушал? Сегодняшняя встреча утром была гребаным цирком. Если она уйдет, мне п*здец.
Мы будем сотрудничать с «Outdoor Ecosphere», и она нужна мне для маркетинга.
— Но ты говорил, что маркетологи — отстой.
— Она не в маркетинговой команде, она занимается всеми социальными сетями, и справляется хорошо. — Я неохотно признаю последнюю часть, на самом деле кривя губы.
Откуда я знаю? Я, как идиот, исследовал нашу компанию в интернете больше получаса, просматривая наш веб-сайт, Instagram и Twitter.
Ее посты аккуратные, фирменные и своевременные, комментарии умны и забавны, но в то же время профессиональны.
Так же, как и ее личные страницы.
И я знаю это, потому что тоже чертовски тщательно изучил их.
Бл*дь.
Бл*дь.
Бл*дь.
— Значит, ты просто позволишь ей остаться. — Хантер жует. Глотает.
Жует.
Хлюпающий звук пережевываемой липкой карамели вызывает у меня желание перегнуться через стол и задушить его.
— Да. — Щелкаю карандашом, чтобы занять руки, пока он не скатывается со стола и не падает на пол.
— И у тебя нет никакого интереса чпокать ее.
Поднимаю голову и свирепо смотрю на друга.
— Почему ты так себя ведешь?
Хантер О’Рурк пожимает плечами, одетый в клетчатую фланелевую рубашку.
— Почему ты ведешь себя, как сучка?
У нас с Хантером есть своя история; только ему сходит с рук называть меня сучкой, в основном потому, что я знаю, что веду себя как мудак. Я, на самом деле, грубиян.
Ни для кого не секрет, что я безжалостный ублюдок. Я не люблю жизнерадостных людей. Или быть жизнерадостным.
Или людей.
Да, определенно не люблю людей.
Но я люблю О’Рурка, как брата, хотя большую часть времени он колоссальный придурок.
Мы познакомились в средней школе, когда его семья переехала в соседний дом, большой фургон подъехал к дому, который пустовал целых четыре месяца, за несколько недель до начала занятий.
Он вылез из кабины вместе с грузчиками, встал на бордюр и, прикрывая лицо руками, уставился на дом. Забрался в кабину и вернулся с бейсбольной перчаткой.
Хантер несколько раз постучал по кожаному материалу, прежде чем привлечь мое внимание, затем поднял перчатку, пожимая плечами.
У меня был мяч, и я побежал за ним.
Швырнул его в маленького засранца изо всех сил.
Что было, когда он поймал его?
Остальное — история.
В старших классах мы оба играли в бейсбол. Попадали в неприятности из-за всякой хрени, начиная от разбитых окон наших родителей и заканчивая побегом из дома, а также напивались в хлам и выходили на улицу после комендантского часа.
В старшей школе Хантер расставался с моими подружками вместо меня, в колледже я бросал его девчонок. Он стал чувствительным парнем — ему не наплевать на чувства людей. Но мне?
Вообще по фигу. Все еще.
Я надрывал задницу в универе: у меня была полная учебная нагрузка, и я выполнял одну дерьмовую работу за другой. Учился. Инвестировал.
Я был уравновешенным парнем.
Примерным.
Кайфоломщиком, в то время как Хантер — тусовщиком. Трахал все, что шевелилось.
Я думал о бизнесе, обучался на магистра, а он баловался случайными дерьмовыми подработками. Честно говоря, мне кажется, он ждал, что я придумаю план, который привел бы нас обоих в бизнес.
И я это сделал.
«Roam, Inc».
Название, созвучное с моим именем, — идея О’Рурка (иногда у него бывают хорошие идеи).
Я провел два года, надрывая задницу в аспирантуре, неугомонный, как уж на сковородке.
Хотел приключений, но нуждался в гребаной работе. Любил проводить время на открытом воздухе. Исследовал свои границы и пределы, желая адреналинового кайфа.
Я хотел путешествовать по миру (прим. пер.: название компании Roam переводится, как «путешествовать». Имя героя на англ. Rome).
Рим.
Мое имя ассоциируется с моим брендом, это то, кем я сейчас являюсь. Компания — это я, а я — компания. Вот почему меня вывело из себя, что мисс Белая и пушистая уволилась без оглядки. Глядя в мое лицо, черт возьми. Кто так делает?
— Почему я такой? — Хантер смотрит на меня, в ожидании склонив голову набок, сложив пальцы домиком у рта.
— Хм?
— Ты спросил, какого хрена я такой. — Он делает воздушные кавычки, произнося слово «такой». — Вытащи голову из задницы. — Гад смеется, откидывая голову назад. — Кто, черт возьми, эта девчонка?
Девчонка?
С натяжкой.
Пейтон уже женщина — застенчивая, но отчасти дерзкая женщина.
— Почему у тебя все связано с женщинами и сексом?
— Это неправда. Я просто знаю, что тебе ничего не перепадает. Может быть, нам стоит пойти куда-нибудь потусить в эти выходные, взять инициативу в свои руки. Чувак, я вижу, как сперма вздула вены на твоих висках. Тебе нужно потрахаться, дружище.
Он прав. Нужно.
Но, в отличие от О’Рурка, я разборчив. Мне нужна более безупречная женщина, чем те дешевки, которых он подбирает в баре. Кто-то классный, кто не потребует ничего взамен, кроме быстрой езды на моем члене.
Оргазм в один конец, а после входная дверь моего таунхауса (прим. пер.: малоэтажный жилой дом или общественное здание на несколько многоуровневых квартир, как правило, с изолированными входами, то есть без общего подъезда).
Кто-то, кто не только убирается из моей кровати сразу после секса, но и делает это молча.
Сложно найти такую женщину в городе, где все знают, кто я такой.
Мое проклятое лицо со слоганом компании наклеено на городском автобусе. В прошлом году один гений маркетинга захотел извлечь выгоду из моей привлекательной внешности — изобразил мое лицо в комплекте с глобусом и сердцем вокруг него. Наверное, я был пьян в хлам, когда подписывался на это, потому что, Господи Иисусе. Женщины.
Они безжалостны.
Проводя своей огромной ладонью по лицу, поворачиваюсь в кресле и фыркаю, глядя на своего лучшего друга.
— Сделай мне одолжение — не говори о сексе на работе. Это непрофессионально.
— Это непрофессионально, — передразнивает Хантер, сжав переносицу, его голос звучит так, будто он вдохнул гелий. — Где это вообще сказано в трудовом распорядке компании?
— Страница восемь, — напоминаю я ему с невозмутимым видом.
— Верно. Ты написал эту хрень. — Никогда не видел, чтобы взрослый мужик закатывал глаза больше, чем он.
— Нет. Это сделал юридический отдел.
Плечи Хантера поднимаются и опускаются, в то время как он рассматривает свои ногти.
— То же самое.
— Не то же самое, — выдавливаю я. — Почему ты споришь со мной?
Друг полностью игнорирует меня и переходит к новой теме:
— Когда хочешь выйти куда-нибудь на этих выходных? Пошли в Skeeters. Я слышал, у них играет группа.
Последнее, чем я хочу заниматься, это слушать, как играет неизвестная гребаная группа, когда у меня в голове раздаются голоса, кричащие о сжатых сроках. Я хочу лишь немного чёртовой тишины и покоя, а Хантер полон решимости сделать мою гребаную жизнь невыносимой.
— Я подумаю об этом.
— Подумай хорошенько. — Он делает паузу. — А еще лучше подумай своим членом.
Хмыкаю.
Я уже много лет не позволяю этому отростку управлять мной. Ни разу со времен колледжа, и уступал ему только тогда, когда делал перерывы в учебе, чтобы выпить, повеселиться и утолить свой сексуальный аппетит.
Хантер приводил желающих девушек в мою комнату в общаге, так что мне даже не приходилось выходить. Девушки, которые охотно вставали на колени и отсасывали мне.
Умело. Бесстрастно.
— Как давно у тебя был секс?
Прошли месяцы.
У кого есть на это чертово время?
Я усмехаюсь.
— Я не буду обсуждать это с тобой.
Хантер снова смеется, и этот звук действует мне на нервы.
— Месяцы, держу пари.
Он неумолим.
Что делает его идеальным партнером по бизнесу.
И раздражающим другом.
Заложив руки за голову, сцепляю пальцы.
— О, и у тебя так много свободного времени, что ты регулярно трахаешься?
Его самоуверенная ухмылка слегка померкла.
— Я трахаюсь больше, чем ты.
Это правда.
Мои мысли возвращаются к Пейтон Левек и последней фотографии, которую она опубликовала в своем аккаунте в Instagram. Волосы собраны в беспорядочную кучу на голове. Широкая улыбка. Она на пешей прогулке по лесу с отвратительно выглядящей дворнягой и фирменной тростью «Roam, Inc».
Я удовлетворенно кивнул, обратив внимание на эту маленькую деталь. Мне нравится преданность бренду.
— Мы закончили? Мое терпение на исходе.
— Нет, пока ты не согласишься пойти со мной по барам на этих выходных. Мы так тусили целую вечность назад.
Так и есть.
— Я подумаю об этом.
— Я заеду за тобой завтра в девять.
— В девять? — Мой голос звучит так, будто я в ужасе? В это время я уже в постели.
— Господи боже, Рим, перестань вести себя как семидесятилетний старик.
Иногда я чувствую себя таковым, когда груз ответственности ложится на мои широкие плечи.
— Братан, признайся. Тебе не помешает выпить.
Ненавижу, когда Хантер прав, поэтому спорю.
— У меня есть пиво в холодильнике под столом.
— Настоящий алкоголь.
Мои губы кривятся в легкой улыбке.
— Ладно.
Хантер хохочет, наконец-то убирая свои гребаные ботинки с моего стола из орехового дерева.
— Чувак, это было проще, чем я думал.
Дерзкий придурок.
— Убирайся к черту из моего кабинета.
Он покидает кабинет, громко смеясь, и я замечаю, как Лорен прячет улыбку, прикрываясь папкой с документами.
Твою мать.