ПЕЙТОН
— За именинницу!
Дзынь.
— За свободную и готовую на все!
Дзынь.
Мы поднимаем рюмки, наполненные красной смесью, известную под названием Swedish Fish (прим. пер.: Swedish Fish (дословно переводится, как «Шведская рыба») — алкогольный напиток, в составе которого: клубничная водка, вишневая водка, фруктовый пунш, гранатовый сироп и лед). Я не знаю, какие там ингредиенты, но после второй рюмки, кого это, черт возьми, вообще волнует?
Я бы не прочь выпить еще парочку.
Подзываю пальцем бармена и заказываю еще по одной.
— За Пейтон.
Дзынь, дзынь, дзынь… и алкоголь скользит по горлу. Легко. Обжигающе.
Жжет как раз в меру.
Я морщусь, сжимая губы. Зажмуриваю свои голубые глаза, глотаю жидкость, кожу покалывает — все запреты скоро полетят в трубу.
Это моя ночь, и после той недели, что у меня была, я буду ею наслаждаться.
Опускаем рюмки на столешницу с громким стуком, мой узкий круг друзей широко улыбается мне в ответ, пока мой взгляд блуждает по столу.
Ох, мои девочки — я так сильно их люблю.
И… ладно. Сегодня вечером я эмоциональна.
Даже сентиментальна?
Определенно пьяна.
Напилась в стельку.
Я хихикаю, наблюдая за Жен, Вивиан и Кимберли, тремя девочками, с которыми, как мне кажется, я выросла в «Roam, Inc».
Не только в профессиональном плане, но и в личном.
За те несколько лет, что я проработала в компании, мы стали близкими подругами. Быстро подружились. Доверяем друг другу тайны.
Боже, я люблю этих ребят.
Девочек. Ребят.
Уф!
Вы понимаете, о чем я…
Мы с Женевьевой начали работать в компании одновременно, вскоре после нас наняли Вив и Ким, которые обе работают в отделе маркетинга, одном из самых сложных отделов в «Roam, Inc». Рим очень требователен, побуждает к проявлению изобретательности, нестандартному мышлению и к тому, чтобы мы были первооткрывателями, а не последователями.
Этот отдел постоянный объект его оскорбительного отношения.
Строгие и категорические требования Рима — одна из причин, по которой мы проводим наши девчачьи посиделки в одной и той же, обитой красной кожей, кабинке в задней части Skeeters в Сохо (прим. пер.: Сохо — район Манхэтена), перекусывая их всемирно известным попкорном с копченой морской солью и потягивая приготовленные вручную коктейли по завышенным ценам, а туфли на высоких каблуках лежат кучей под столом.
Но сегодня всё иначе.
Сегодня мы отмечаем мой тридцатый день рождения. Вот и мне стукнуло тридцать.
Боже, я бы хотела, чтобы в моей жизни было больше грехов.
Больше секса. Больше перепихона.
Больше оргазмов.
Слава богу, мой громкий вздох заглушается шумом бара. Я не хочу быть прежней Пейтон в свой день рождения.
— Добро пожаловать в клуб «Распутная тридцатка», — говорит Жен, хватая несколько штучек попкорна с середины стола и засовывая их между своими губами, накрашенными рубиново-красной помадой. — Тебе понравится.
Сжимаю пальцами бокал с Маргаритой, которую заказала из меню коктейлей, а затем выпиваю её, и вишнево-ревеневая горькая жидкость попадает в нужное место, наполняя мой плоский живот волной тепла.
У меня есть предел в алкоголе — три стопки, если я выпью на рюмку больше, то точно переступлю границу.
Мой предел — хорошее настроение. Я сижу, сложив руки, смотрю на людей, которые пьянее меня, и развлекаюсь. Мой предел не позволяет мне надраться.
И сдерживает от принятия неверных решений.
— Думаю, тридцать мне идет. — Разглаживаю руками облегающее черное платье, которое сегодня привлекло внимание многих мужчин на работе.
К сожалению, тот мужчина, который я бы хотела, чтобы обратил на меня внимание, так и не появился на моём этаже.
Как обычно.
Черт, мне не везет.
А зачем ему показываться? Рим вызывает нас в свой кабинет только в том случае, если хочет с нами поговорить. Или сделать выговор, и за все пять лет, что я работаю в «Roam, Inc», меня ни разу не вызывали к нему.
Может быть, я немного злюсь, потому что сегодня выглядела адски хорошо. Он что, надорвался бы, если б вырвался из своего кабинета и мельком увидел меня?
— Тридцать — это новые двадцать пять. — Поправляю свои темные волосы.
— Крошка, в тридцать ты выглядишь потрясающе, — соглашается Ким, поднимая свой бокал в мою сторону. — Как и твои сиськи, прости за прямоту.
Выпячиваю грудь.
Зерна попкорна разлетаются во все стороны, когда Вив указывает на мои сиськи — она с трудом держит свой бокал с алкоголем, — взглядом просверливая дырку в моей груди с дерзкой улыбкой на лице.
Я выжидающе приподнимаю брови.
Следующие слова Вивиан не разочаровывают, когда она невнятно громко их произносит:
— Теперь нам нужно устроить тебе перепихон в честь дня рождения.
— Наш подарок тебе.
Их подарок мне… О, черт, нет.
Моё и без того разгоряченное лицо пылает.
— Только не говорите, что вы наняли мне проститута, — шиплю я в ужасе, перегибаясь через стол, чтобы они могли меня услышать.
Они так громко разговаривают, что теперь и я не сдерживаюсь.
— Ш-ш, расслабься. — Пьяная Вивиан отмахивается от меня. — Боже, нет, у меня нет на это денег…
— Но если бы они у нас были, мы бы точно его наняли, — добавляет Жен.
Шаткий кивок.
— Абсолютно точно.
— Мы найдем тебе здесь мужчину, с которым можно перепихнуться.
Вив хлопает в ладоши, запрыгивая на сиденье, отчего вся скамья подпрыгивает.
— Да, да. Мы в восторге от этой идеи. — Подруга высовывает голову из кабинки, полна решимости оценить толпу мужчин в переполненном баре. — Давайте посмотрим, вон там парень с густыми бакенбардами, выглядит многообещающе.
— Бакенбарды для оборотней, — объявляет Ким, садясь на её колени, чтобы получить лучший обзор. — А как насчет мистера Солнечный Штат со светлыми волосами и в солнцезащитных очках? Он выглядит трахабельно.
О. Господи.
— Вы не могли бы говорить потише?
— Расслабься. — Вив похлопывает меня по руке. — Нас никто не слышит.
— Солнцезащитные очки в баре? — Женевьева фыркает от смеха, наблюдая за парнем в розовом поло и солнцезащитных очках. — Он либо полный придурок, либо под кайфом и не хочет, чтобы люди знали об этом. Следующий.
Проницательный взгляд Вивиан устремляется на барную стойку… скользит к бильярдным столам… сканирует столы в задней части зала. Затем она поднимает руку и издает звук «м-м-м», словно ждет, когда её вызовут отвечать на уроке.
Жен говорит с невозмутимым выражением лица:
— Да, Вив, мы можем тебе помочь?
— Что думаете о том парне? Тот, что в темном костюме?
Она указывает куда-то, и я опускаю её руку.
— Здесь двадцать парней в темных костюмах, давай конкретнее. — Кимберли делает глоток своего напитка, закатывая глаза.
— Девочки… — начинаю я вяло, будучи беззащитной перед ними.
Видите ли, дело в том, что я не люблю заниматься сексом со случайными незнакомцами — это область деятельности Вивиан, а не моя. Какая еще причина? Я глупо желаю разделить страстную ночь с одним мужчиной, который даже не знал о моем существовании до вчерашнего дня, когда я увольнялась, несмотря на то, что мы много раз находились вместе в одной комнате, никак не нарушая политику запрета служебных романов или всё же нарушая.
Прокручиваю в голове некоторые правила Трудового распорядка компании с угрюмым выражением лица:
«Ни один работник «Roam, Inc» не может встречаться с другим работником, который разделен более чем одним уровнем по иерархической лестнице. Это правило также касается сотрудников, которые подчиняются коллеге своего начальника, занимающего аналогичный пост в другом отделе».
А потом стало ещё хуже, благодаря дополнению к документу, разосланного всего тридцать дней назад:
«Ни один работник «Roam, Inc» не может встречаться с другим работником, который подчиняется коллеге своего начальника, занимающего аналогичный пост в другом отделе».
Я читала эти правила не менее сотни раз.
Принимала желаемое за действительное.
Фантазировала.
«Сотрудники «Roam, Inc», которые не соблюдают правила Трудового распорядка, будут подвергаться мерам дисциплинарного характера вплоть до немедленного увольнения».
Слово «увольнение» немного приводит в чувство.
Я пью из стоящего передо мной бокала, не обращая внимания на свои границы, а затем качаю головой, когда Вивиан толкает меня локтем в ребра, выводя из ступора.
— Хм?
— Вон тот. — Тон её голоса непоколебим. Она уверена на сто процентов. — Тот, в сшитом на заказ пиджаке с взлохмаченными волосами. У него умопомрачительно великолепная челюсть…
— Ёшкин…
— Кот.
Мои подруги ахают. Матерятся.
Прячутся.
Все три мои подруги падают на свои задницы и пытаются найти укрытие.
— Что за вечно любящий… Какого фига он здесь делает? — Кимберли дышит, прикладывая салфетку к лицу. Чтобы замаскироваться?
— Наглость с его стороны. — Вив прикрывается кардиганом, как будто это плащ-невидимка. — Это наш бар, а не его.
Глаза Джен угрожающе сощурились, она уставилась на меня, прячась за миской с попкорном.
— Блин, прикрой лицо, или он тебя увидит.
Должно быть, они напились в хлам.
— О ком вы болтаете? — Я делаю еще глоток, пребывая в блаженном неведении.
— Пэй, прикрой свое лицо, черт возьми. — Кимберли хмуро смотрит на меня, бросая соломинку в мою сторону. — Там наш босс-ворчун.
Босс-ворчун?
— Это чертов Рим, ты, пьяная идиотка, — говорит Жен, ударяя меня по ноге под столом.
Когда его имя слетает с её губ, глубоко в моей душе загорается искорка радости.
Рим…
Рим здесь.
Я оборачиваюсь и замечаю его.
Вот он.
Его двое.
Они оба такие симпатичные, что я едва могу это вынести.
Подождите. Его двое?
Этого не может быть, и, о боже, я так пьяна.
Сидя на барном стуле, Рим одной ногой опирается на перекладину стула, а другая будто приросла к полу. Он держит на весу стеклянный стакан; его хватка крепкая, но небрежная. Галстука нигде не видно, несколько верхних пуговиц на белоснежной рубашке расстегнуты.
Уф.
Боже, он безумно горячий. Почему я считаю единственного мужчину в мире, которого не могу заполучить, таким чертовски великолепным?
Его челюсть напряжена, губы поджаты, он внимательно изучает толпу, брови нахмурены, глаза ни на чем не концентрируются, просто наблюдают.
Он кого-то ждет или просто наслаждается атмосферой?
— Почему ты не прячешься? — спрашивает меня Кимберли с неподдельным страхом в голосе.
— Ты сдурела? Он нас увидит.
Есть кое-что, чего они не знают. Мне хочется сказать — «Вы не понимаете. Я хочу, чтобы он увидел меня».
Я практически отчаянно нуждаюсь в этом. Что на самом деле на меня не похоже — совсем не похоже. Да, прошло много времени с момента моего последнего перепихона, как красноречиво выразились мои подруги ранее. Но в Риме Блэкберне есть что-то таинственное, что заставляет мое сердце биться чаще. От этого у меня по коже бегут мурашки. Он загадка, и я хочу развернуть его многочисленные слои. Признаю, что его одежда — это первый слой, который я хочу развернуть… но всё же.
Хочу, чтобы он увидел моё короткое черное платье с более глубоким вырезом, чем мне следовало надевать сегодня в офис. Глубже, чем тот, который считается уместным на рабочем месте.
Хочу, чтобы он обратил внимание на длину моих волос, на то, как волнистые кончики достигают выпуклости моей груди.
Хочу, чтобы он увидел ярко-красную помаду, которой я часто красила губы и наносила повторно, надеясь и молясь, что, возможно, только возможно, он придет на мой этаж и мельком меня увидит; интересно, как бы выглядели мои губы вокруг его члена и после исследования его тела.
Красные поцелуи на наверняка красивой, крепкой груди.
Прессе.
Ключице.
Я вздыхаю — пьяная, взгляд расфокусирован — и наблюдаю, как мой босс с серьезным выражением лица оглядывает толпу. Он обращает внимание на каждого, неспешно потягивая что-то похожее на ром или бренди со льдом и медленно поворачивая голову в нашу сторону.
Моё тело замирает, губы приоткрываются, грудь вздымается. Затаив дыхание, я желаю, чтобы он хоть раз взглянул на меня. Только разочек.
Посмотри на меня.
Я сижу здесь.
Взгляни на меня.
Но он этого не делает.
Он не замечает меня — конечно, — его холодный, оценивающий взгляд проходит мимо меня, как будто я сливаюсь со всеми остальными в этом месте. Во мне нет ничего особенного, я никогда не выделяюсь из толпы.
Так же, как на работе.
Допив свой напиток и с грохотом поставив стакан на барную стойку, Рим бросает несколько купюр и застегивает пиджак, прежде чем направиться к двери, оставляя меня в возбужденном и растерянном состоянии.
Я смотрю ему вслед, как щенок смотрит в окно на хозяина, который уходит из дома.
Это так драматично.
Боже, я пьяна.
«Виной этому алкоголь», — говорю я себе.
Все еще прячась и пытаясь слиться с кабинкой, я тяжело вздыхаю и делаю глоток своего напитка.
— Девочки, он ушел. Больше не нужно прятаться.
Выглядывая из своих жалких укрытий, мои подруги подтверждают, что горизонт свободен, прежде чем занять свои места.
— Я думала, он никогда не уйдет, — выдыхает Жен.
Я надеялась, что он останется…
— Мы были на волоске от смерти. Он почти увидел нас. — Вивиан вытирает лоб.
Я хотела, чтобы он увидел меня…
— Да, Пейтон чуть нас не спалила, — огрызается Кимберли, бросая попкорн в рот. — Она пялилась на него.
Не могла ничего с собой поделать…
— Может быть, я хотела, чтобы он меня увидел, — выпаливаю я, и, кажется, выпивка развязывает мой язык.
— Что ты только что сказала? — Реплика Жен.
Румянец заливает мои щеки.
Я только что намекнула на одну из своих самых глубоких и темных тайн: я ужасно неуместно втрескалась в Рима Блэкберна.
— Ёперный театр. Ты неуместно втрескалась в Рима Блэкберна? — Вив слово в слово повторяет мое пьяное чистосердечное признание.
— Я сказала это вслух?
Кимберли смеется.
— Ага.
— Подождите… — Вивиан поднимает руку, призывая остальных замолчать.
— Пейтон, тебе нравится Рим?
Вот и всё, правда открылась. Несмотря на то, что по моим венам течет изрядное количество алкоголя, я всё ещё чувствую себя беззащитной и выставленной напоказ.
Потому что, когда я говорю «никто», я имею в виду, что ни один человек в офисе не любит Рима.
Он там не для того, чтобы заводить друзей; а, чтобы зарабатывать деньги и развивать свою компанию.
Играя с салфеткой, гоняя её по столу, и опустив глаза, отвечаю:
— Ну, вы знаете…. Рим действительно привлекательный.
— Привлекательный? — спрашивает Вив недоверчиво. — Я имею в виду — он горячий, но… он изверг.
Да, он бывает мудаком.
Но, может быть, именно это мне в нём и нравится.
У моих подружек не хватает такта говорить по очереди, они громко кричат в унисон, чтобы я их услышала, потрясают меня своими мнениями о том, какой ужасный Рим:
Он грубый.
Он высокомерный мудак.
Он тиран.
Ага, я в курсе. Но есть в нём и что-то такое, чего никто не видит — уязвимая сторона, которую я хочу узнать.
Меня тянет к нему, как мотылька на пламя, и я не могу понять, почему.
Но я знаю одно.
Я не просто втрескалась в него; я без ума от него. И, боже, я надеюсь, что это признание останется в моей голове, пожалуйста, не дай мне выболтать этот секрет.
— Давайте сменим тему, хорошо? А также не нужно искать мне парня. Я не хочу ни с кем спать из присутствующих здесь.
— Потому что ты хочешь переспать с боссом, — чуть ли не кричит Жен.
— Возможно. — Мой голос звучит застенчиво, в ответ слышу ворчание — они не могут с собой совладать. Уф.
— Послушайте, я считаю, что Рим горячий, и одна страстная ночь нас не убила бы. Боже, его руки… хочу, чтобы они блуждали по всему моему телу… — Под действием алкоголя и принятием желаемого за действительное, я продолжаю болтать: — Хочу знать, каково это, когда плоть сжимают эти сильные гигантские руки. Ух. Хочу, чтобы он посасывал мою шею, понимаете? Каково это, когда этот засранец командует моим телом? — Оглядываюсь на ошарашенные лица подруг. Пожимаю плечами. — Я не думаю, что хочу слишком многого, как считаете?
Никто не говорит ни слова.
У Жен отвисает челюсть.
— Хочешь покувыркаться с боссом?
Киваю.
Я хочу покувыркаться с боссом.
Так сильно.
— Вау. — Вивиан бросает на меня мечтательный взгляд, губы Кимберли кривятся в неподобающей для леди ухмылке, а Жен…
Что, черт возьми, делает Жен?
Опустив голову, подруга печатает на своем вездесущем iPad с самой широкой улыбкой на лице, она улыбается сама себе. Она помешанная на технологиях, стучит по клавиатуре, быстро нажимая на экран, теплое свечение освещает её красные губы и симпатичное личико.
Проходят секунды.
А затем…
Она поворачивает экран в нашу сторону, показывая пустое электронное письмо, готовое к набору текста.
— Я не въезжаю, что ты делаешь, — говорю пьяная я. — Почему ты рассылаешь электронные письма по работе во время празднования моего дня рождения?
— Это подарок на твой день рождения. Тебе от меня. Итак, с днем рождения, — объявляет Жен, протягивая мне iPad.
Будучи под градусом, я смотрю вниз, на свои колени, и вижу планшет, который ослепляет меня. Моргаю, фокусируя взгляд.
— Э-э, что это?
Когда я таращусь на подругу, экран освещает её чересчур довольное выражение лица.
— Я сделала тебе анонимный адрес электронной почты в «Roam, Inc» — Она толкает меня указательным пальцем. — Давай, Пэй, напиши Риму, что ты чувствуешь.
— Что? — Мои брови взлетают до линии роста волос. — Ты рехнулась?
— Да, это плохая идея. — Кимберли допивает свой напиток.
— Типа, очень, очень плохая.
— Почему? — Жен скрещивает руки с оскорбленным видом.
— Потому что её могут уволить, вот почему.
Жен кладет ей в рот кусочек попкорна.
— Босс разрешил ей отработать две недели… и кого это волнует? Он не узнает, кто отправитель, и это самый приятный момент.
Ещё больше попкорна попадает в пищевод Кимберли.
— Кроме того, не похоже, что Блэкберн собирается с ней сотрудничать, как только она уйдет, он — мудак. Слишком упрям.
Кимберли медленно кивает, воодушевляясь этой идеей.
— Да… да. Я — за. Да. Сделай это, Пейтон. Отправь ему электронное письмо. Напиши, что хочешь оттрахать его до потери пульса.
— Я не… я не хочу трахать его до потери пульса. — Хочу, чтобы это сделал он.
Мои пальцы нависли над мигающим на экране курсором, ожидая команды. Я уставилась на него, прикусив нижнюю губу, затем бросаю взгляд на дверь.
На ту самую дверь, из которой только что вылетел Рим, не оглянувшись.
— Сделай это, Пэй.
— Сделай.
Сделай.
Я хочу.
Я хочу, чтобы он знал, что я чувствую.
Мой палец парит над клавиатурой. Делаю ровный вдох, снова прикусив нижнюю губу, накрашенную красной помадой.
Меня бросает в жар.
Мысли затуманены.
И я начинаю печатать.