Конечно. Я знала, что эта тема однажды всплывет. Я знала, что назначенной суммы не будет достаточно для их привычного образа жизни.
— Ты не можешь поговорить с ним сама? Я не соглашалась быть вашим посредником.
— Я бы донесла до него нашу проблему, если бы он отвечал на звонки. Мы пытаемся связаться с ним с тех пор, как получили второй перевод. Это не деньги, Элизабет, это гроши, — сердито шипит она.
— Я не знаю, почему ты считаешь, что я смогу заставить его увеличить вам выплаты. Я не имею на него никакого влияния. Мы даже не друзья.
— Что ж, тогда подружись с ним, Элизабет. Через несколько дней я ожидаю от тебя новостей. Пожалуйста, сделай это для нас.
Я не хочу идти с этим к Уолту. Если честно, я очень стараюсь не ассоциироваться в его глазах с моими родными. Он не питает к ним особой любви, и я не хочу, чтобы его неприязнь перешла на меня. Хотя это, наверное, уже случилось. Вдобавок ко всему, я и так прошу от него слишком многого. Жить с ним и без того неловко. Не думаю, что смогу найти в себе смелость, чтобы подойти и попросить о новой услуге.
Решаю подождать пару дней. Может, Уолт все же начнет отвечать на их звонки, и проблема уладится без моего участия. Это хороший план, учитывая, что у меня на повестке есть дела поважней, а именно постоянные звонки в «Hauser & Wirth». Я пытаюсь связаться с их директором по закупкам, чтобы узнать, берут ли они работы новых художников. Пока мне удалось пообщаться только с секретаршей в их нью-йоркском офисе, и я уже начинаю ее раздражать.
— Как я уже сказала вчера, я передала ваше сообщение команде.
Есть ощущение, что «команда» — это мусорное ведро у нее под столом, поэтому в пятницу утром я решаю отправиться в их галерею на 22-й улице и попытаться поговорить с кем-нибудь напрямую. Беру с собой несколько набросков и небольшие холсты, а также распечатанный рассказ о том, что за серию я запланировала. Мне кажется, для начала неплохо.
Но я ошибаюсь.
Нет, у меня все-таки получается проникнуть на второй этаж над галереей, где находятся офисы. Но там мне велят посидеть. У меня нет записи на прием — такое они очень не любят, — и я пытаюсь объяснить, что пыталась по-честному записаться, но мои слова остаются без внимания.
Я сижу там два часа сорок три минуты. Мимо, не замечая меня, ходят люди. Наконец из кабинета появляется молодая женщина. Она оглядывает коридор и закатывает глаза.
— Ну, хорошо, я с ней разберусь, — заявляет она, направляясь ко мне и ничуть не смущаясь, что мне ее было слышно.
Когда она останавливается передо мной, я вскакиваю и представляюсь.
Она коротко кивает и в ответ на мое приветствие бросает лишь свое имя: «Бет». Затем жестом показывает, чтобы я подала ей свое большое черное портфолио.
— Давайте взгляну.
Когда я поспешно вручаю портфолио ей, она бросает его на журнальный столик и прямо в приемной начинает листать. Просматривая наброски, она то с интересом мычит, то разочарованно хмыкает. Не знаю, как можно так быстро все посмотреть. Наверняка, ей потребуется некоторое время, чтобы обдумать и оценить то, что я принесла.
— Цель моей серии — использовать популярные современные техники и…
— Ну да. Ладно, — произносит она, прерывая меня. — Я понимаю, к чему вы, но ваши работы — не то, что нам сейчас нужно. — Она снова листает наброски и оценивающе склоняет голову набок. — Вот этот еще ничего. — Она говорит медленно, как будто признавать это ей больно. — Но он смотрелся бы лучше в более крупном формате.
— Я могу сделать крупнее и…
— Нет. Как я уже сказала, ваши работы — не то, что мы пытаемся приобрести в данный момент. Наш нынешний состав изобилует художниками, рисующими на холстах. Мы ищем разнообразие форм и материалов, скульптуры, современные инсталляции и все в таком духе.
— О.
— Вот это… и это… — Она постукивает по наброскам указательным пальцем. — Это картинки для кофеен.
Картинки для кофеен.
Три слова, которые по отдельности довольно хороши — кто не любит кофе? — но когда их соединяют вместе, они превращаются в унизительный отказ. Картинки для кофеен равнозначны каракулям на грязной салфетке, которую, уходя, выбрасывают в мусорное ведро. Спасибо большое.
Мне не хочется спорить. Не все могут поставить в гостиной какую-нибудь огромную скульптуру, Бет!
Оно того не стоит. Я беру свое объемистое портфолио, которое теперь, кажется, весит в три раза больше, чем когда я приехала, благодарю Бет за помощь и ухожу.
Какая бесполезная трата времени.
Уже близится вечер, на улице холодно и темно. Сегодня Уолт устраивает ужин, и мне, пока я гуляю, стоило бы подыскать что-нибудь из одежды, но сейчас мне не очень хочется ходить по магазинам.
Я прохожу мимо бутика, в витрине которого выставлены платья, и со смиренным вздохом толкаю дверь.
Еще не успеваю окинуть взглядом стойки с одеждой, а шумная продавец-консультант уже подбегает ко мне, радужно улыбаясь.
— Добрый вечер, красавица. Что помочь вам найти?
Смысл жизни?
Свой путь?
Я останавливаюсь на самом простом ответе.
— Платье для званого ужина.
Она взмахивает рукой, как бы говоря: «Проще простого».
— Нужно что-то непринужденное или что-то формальное?
— Я… понятия не имею.
Она подмигивает и пожимает плечами, ничуть не смущенная предстоящей задачей.
— Давайте я посмотрю, что у нас есть, и встречу вас у примерочной.
***
К тому времени, как я выхожу из своей комнаты, одетая и готовая к ужину, в квартире Уолта уже вовсю кипит жизнь. На кухне наемные повара суетятся вокруг двух кухонных островков, раскладывая закуски и готовя нечто похожее на ужин из нескольких блюд. По периметру работают официанты, которые разливают в графины вино, полируют серебряные столовые приборы и натирают до блеска бокалы.
Я часто видела подобную суету в доме родителей, но еще не была той, кто принимает гостей. Не знаю, кто все координирует — Мейсон, наверное, или Эйприл, — но когда я появляюсь на кухне, персонал выжидающе поднимает глаза на меня.
Я улыбаюсь и киваю.
— Здесь так вкусно пахнет. Уверена, ужин получится восхитительным.
На кухню заходит какая-то женщина с айпадом в руках, которая спрашивает у главного повара, будет ли готов ужин вовремя.
— Обязательно, — подтверждает он.
Затем эта женщина — судя по всему, она организатор ужина — поворачивается ко мне.