Мэтью кивает в знак согласия.
— Ты хорошо ее знаешь? — спрашиваю, и все внутри тревожно сжимается.
— Она преподает в одном университете со мной.
Я подаюсь назад.
— В самом деле? Так вот, как вы все познакомились?
— Да. Она работает там дольше меня, преподает на кафедре латиноамериканских исследований.
— Но разве ты не на кафедре искусств?
Он кивает и, прожевав, вытирает рот салфеткой.
— Нью-Йоркский университет пригласил Франсиско Родригеса, венесуэльского экономиста, на серию лекций для преподавателей. Нам с Уолтом было интересно послушать, поэтому я пригласил его в качестве своего гостя. Нас посадили рядом с Камилой, и они с Уолтом разговорились еще до начала лекции. Потом мы втроем пошли выпить.
— Как давно это было?
Он прищуривается.
— Где-то полгода назад. Лекция была прошлой осенью.
Я склоняюсь к нему, стремясь получить больше крошечных кусочков информации — информации, которую Уолт никогда не разгласит сам.
— И они действительно влюблены?
Мэтью хмыкает.
— Давай скажем так… Вряд ли ты женишься — даже фиктивно — на ком-то другом, если ты правда любишь кого-то. — Он с любопытством глядит на меня. — Разве ты не спрашивала обо всем этом Уолта?
Я откидываюсь на спинку стула.
— Как я уже говорила, мы почти не видим друг друга.
— Ладно. Понятно.
Он возвращается к еде, я пью шампанское, и между нами воцаряется тишина. Когда он вновь заговаривает, то поворачивает разговор к моему творчеству.
— Чем планируешь заниматься после учебы? Взяла перерыв?
— Вовсе нет. Сейчас я работаю больше, чем когда-либо раньше. Вообще большую часть этого дня я осаждала «Hauser & Wirth», пытаясь встретиться с кем-нибудь из их директоров.
— Серьезно? — Кажется, Мэтью в восторге от этой выходки. — Это так…
— Безумно? Я знаю. Не волнуйся, они с тобой согласились и довольно быстро выставили меня вон.
Он сочувственно хмурится.
— Мне жаль это слышать, хотя их отказ кажется удивительным. Если ты закончила RISD, ты должна быть очень хороша в том, что делаешь. Какую отговорку они придумали?
— О, это сложно.
Я не могу заставить себя произнести фразу «картинки для кофеен», поэтому излагаю ему смягченную версию правды.
— Мир искусства — хитрый зверь. Похож на мир моды в том смысле, что всегда существуют постоянно меняющиеся тенденции. Конечно, классические Пикассо и Моне всегда будут в цене, как «Louis Vuitton» и «Chanel», но современным художникам приходится сложно. Все слишком зависит от того, что хотят выставлять галеристы. Многим из них наскучила живопись на холсте.
— Кому она может наскучить?
— Спасибо тебе! — говорю я, игриво толкая его в плечо.
Мэтью смеется.
— Мне бы хотелось взглянуть на твои работы. Я знаю людей, которые могли бы указать тебе правильное направление.
— Ты серьезно?
— Конечно. Ты же теперь моя невестка, не так ли?
У меня вырывается громкий смешок облегчения. Наконец-то кто-то захотел пошутить над этим странным стечением обстоятельств.
— Я, кстати, шучу, — говорит он, застенчиво улыбаясь. — Не могу смотреть на тебя так. Уверен, что деверю вряд ли можно находить свою невестку привлекательной.
— О, — срывается удивленный звук с моих губ.
— Я тебя смутил? Черт. Извини. Перед праздниками я кое с кем расстался, поэтому на какое-то время выпал из романтической сферы. Давай-ка попробую еще раз. — Он встряхивается, словно пытаясь расслабиться, затем смотрит на меня и с чувством произносит: — Элизабет, ты горячая штучка.
Я не могу удержаться от смеха, а он смиренно пожимает плечами.
— А теперь, полагаю, ты должна мне сказать, что я тоже горяч.
Теперь я смеюсь еще громче — он будто открыл глубокий колодец счастья, которого я не испытывала столько, сколько себя помню.
Я не сразу замечаю, что на пороге столовой стоит, наблюдая за нами, Уолт. А точнее, наблюдая за мной. Поднимаю глаза, и мой смех замирает, когда я вижу, что на его лице тоже улыбка. Маленькая улыбка. Приподнят только правый уголок рта. Оказывается, у него, как и у брата, тоже есть ямочки на щеках.
— Как Камила? — спрашиваю я и вытягиваю шею, проверяя, не стоит ли она у него за спиной.
Сразу же сожалею о том, что спросила, потому что он перестает улыбаться.
Он заходит в столовую и садится по другую сторону от своего брата — туда, где совсем недавно сидела Камила.
— Она уехала домой.
— Сожалею. Прости.
Его темные глаза встречаются с моими, и в них что-то вспыхивает.