— Да. Я имею в виду… — он кивает головой из стороны в сторону, обдумывая это. — Как я сказал на званом ужине, ты в его вкусе и все такое… но я просто предположил, что ему это неинтересно.
— Он не заинтересован, — говорю я в спешке, желая прояснить очевидное.
— Но он поцеловал тебя.
Я качаю головой, непреклонная в своей позиции.
— Это был не такой поцелуй, как ты думаешь.
Теперь он выглядит совершенно сбитым с толку, так что я вынуждена объяснять дальше.
— Это был поцелуй типа «я-ненавижу-тебя». Разве у тебя никогда не было такого?
— Я понятия не имею, что это такое.
— Это поцелуй, рожденный не из любви, а из ненависти.
— Да, спасибо. Это видно из названия. Я просто в замешательстве, потому что я не целуюсь с людьми, которых ненавижу.
— Ну, ты, наверное, не многих ненавидишь. Ты намного лучше своего брата, понимаешь?
— Да, это очевидно.
Я закатываю глаза, и он смеется, откусывая от своего сэндвича. Он изучает меня, пока жует, его глаза задумчиво прищуриваются.
— Тебе понравился поцелуй? — наконец спрашивает он, доедая свой кусок.
Я преувеличенно изображаю рвотные позывы. Внутри, однако, мое сердце прыгает, пытаясь быть услышанным.
Да! Ей понравился этот поцелуй! Ей это понравилось! Она лгунья!
— Хорошо, замечание принято, — говорит он, кивая. — Как ты думаешь, ему понравился поцелуй?
Я смотрю вниз.
— Откуда мне знать? После этого мы особо не разговаривали об этом. Я вроде как накричала на него, и он сразу же закричал в ответ.
— Вы двое, кажется, действительно создали здоровые отношения.
Мой взгляд метнулся к нему.
— Не смотри на меня так. Я пыталась. Я была добра к нему с самого начала. Он был весь такой щетинистый и холодный, настоящий мистер Дарси*.
— Мистер Дарси? — спрашивает он, хмурясь.
— Я собираюсь притвориться, что ты только что не спрашивал об этом.
Прости, Джейн* (*прим. отсылка к главным героям романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение»).
— Как ты думаешь, он собирается поцеловать тебя снова?
— Ни за что. Он определенно усвоил свой урок. Кроме того, разве он все еще не с Камилой? Он не должен целоваться ни с кем, кроме нее.
— Я думал, они закончили.
— Да, ну, она пришла на днях утром и извинилась за то, как она вела себя на званом ужине. Я видела, как они обнимались.
— Ты шпионила за ними? — спрашивает он, как будто только что узнал какую-то щекотливую сплетню.
— Ты бы думал обо мне хуже, если бы я так сделала?
— Нет.
— Тогда да, я шпионила.
— Элизабет, — говорит он, изображая ужас.
Я смеюсь и пожимаю плечами.
— Неважно. Думаю, они снова вместе. На этой неделе его часто не было в квартире.
— Возможно, он просто избегал тебя, — указывает он.
— Конечно, или, может быть, он занимается сексом со своей супер-горячей подружкой.
— Почему это звучит так, как будто тебя это беспокоит?
Я поднимаю руку, чтобы остановить его прямо здесь.
— Я не просила никакого психоанализа, спасибо.
— Тогда я прикушу свой язык.
— Хорошо.
Каждый из нас откусывает от своего сэндвича, пережевывает, проглатывает, затем он спрашивает:
— Ты хочешь, чтобы я написал ему о Камиле?
Ни секунды не колеблясь, я отодвигаю свою еду в сторону и наклоняюсь вперед с широко раскрытыми глазами.
— Да.
Он кивает и достает свой телефон.
— Однако тебе нужно быть осторожным в этом, — быстро говорю я. — Не заставляй его думать, что мы говорим о нем или что-то в этом роде.