Футуристы. Первый журнал русских футуристов. № 1-2 - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2
Поэзия
Владимир Маяковский
Кофта фата
Я сошью себе черные штаны из бархата голоса моегоИ желтую кофту из трех аршинов закатаПо Невскому мира по лощеным полосам егоПрофланирую шагом дон-жуана и фатаПусть земля кричит, в покое обабившисьТы зеленые весны идешь насиловатьЯ брошу солнцу, нагло осклабившисьНа глади асфальта мне «ХААШО ГРАСИРОВАТЬ»Не потому ли, что небо голубо,А земля мне любовница в праздничной чисткеЯ дарю вам стихи веселые как би-ба-боИ острые и нужные, как зубочисткиЖенщины любящие мое мясо и этаДевушка, смотрящая на меня как на братаЗакидайте улыбками меня поэтаЯ цветами нашью их мне на кофту фатаПослушайте
Послушайте!Ведь если звезды зажигаютЗначит это кому-нибудь нужно?Значит кто-то хочет чтобы они были?Значит кто-то называет эти плевочки жемчужиной?И надрываясь в метелях полуденной пылиТоропится на небо боится что опоздалПлачет и целует жилистую рукуИ просит чтоб обязательно была звездаКлянется что не перенесет эту беззвездную мукуА после ходит тревожный иСпокойный наружноИ говорит кому-то ведь теперь тебе ничего не страшно. Да? Послушайте!Ведь если звезды зажигаютЗначит это кому-нибудь нужно?Значит это необходимо чтобы каждый вечер над крышамизагоралась хоть одна звезда!Вадим Шершеневич
«Устал от электрических ванн витрин…»
Устал от электрических ванн витрин,От городского граммофонного тембра.Полосы шампанской радости и смуглый сплинЧередуются, как кожа зебры.Мысли невзрачные, как оставшиеся на летоВ столице женщины, в обтрепанных шляпах.От земли, затянутой в корсет мостовой и асфальта,Вскидывается потный, расслабляющий запах.У вокзалов бегают паровозы, откидываяВзъерошенные волосы со лба назад.Утомленный вечерней интимностью хитрою,На пляже по-детски отворяю глаза.Копаюсь в памяти, как в песке после отлива, —А в ушах топорщится городской храп;Вспоминанье хватает за палец ревниво,Как выкопанный нечаянно краб.«Полусумрак вздрагивал. Фонари световыми топорами…»
Полусумрак вздрагивал. Фонари световыми топорамиРазрубали городскую тьму на улицы гулкие.Как щепки, под неслышными ударамиОтлетали маленькие переулки.Громоздились друг на друга стоэтажные вымыслы.Город пролил крики, визги, гуловые брызги.Вздыбились моторы и душу вынесли,Пьяную от шума, как от стакана виски.Электрические черти в черепе развесилиВеселые когда-то суеверия — теперь трупы;И ко мне, забронированному позой Кесаря,Подкрадывается город с кинжалом Брута.Вьюга
Улицы декольтированный в снежном балете…Забеременели огнями животы витрин,А у меня из ушей выползают дети,И с крыш слетают ноги балерин.Все прошлое возвращается на бумеранге,Дни в шеренге делают «на-караул»; ки —вая спиной, надеваю мешковатый костюм на ногиИ шопотом бегаю в причесывающемся переулке.Мне тоже хочется надеть необъятноеПенснэ, что на вывеске через улицу тянет вздрог,Оскалить свой пронзительный взгляд, но яФлегматично кушаю снежный зевок.А рекламные пошлости кажут сторожиеС этажей и пассажей, вдруг обезволясь;Я кричу исключительно, и капают прохожиеИз подъездов на тротуарную скользь.Так пойдемте же тикать расплюснутые мордыВ шатучую манну и в завтрашнее «нельзя»,И сыпать глаза за декольтэ циничного города,Шальными руками по юбкам железным скользя!«Когда завтра трамвай вышмыгнет, как громадная ящерица…»
Когда завтра трамвай вышмыгнет, как громадная ящерица,Из-за пыльной зелени расшатавшихся бульварных длиннот,И отрежет мне голову искуснее экономки,Отрезающей кусок красномясой семги, —Голова моя взглянет беззлобчивей сказочной падчерицыИ, зажмурясь, ринется в сугроб, как крот.И в карсте скорой акушерской помощиМое сердце в огромный приемный покой отвезут.Из глаз моих выпорхнут две канарейки,На их место лягут две трехкопейки,И венки окружат меня, словно овощи,А сукровичный соус омоет самое вкусное из блюд.Приходите тогда целовать отвращеньем и злобствуя!Лейтесь из лейки любопытства толпы вонючих людей,Шатайте зрачки над застылью бесстыдно!Нюхайте сплетни — я буду ехидноСкрестяруко лежать, втихомолку свой фокус двоя,А в животе пробурчат остатки проглоченных идей.О.М. Третьякову
Покой косолапый нелеп и громоздок.Сквозь стекло читаю звезды лунного проспекта.Телефон покрыл звонкой сыпью комнатный воздух.Выбегаю и моим дыханьем жонглируют факты проспекта.Пешеходя, перелистываю улицу и ужас,А с соседнего тротуара, сквозь быстрь авто,Наскакивает на меня, топорщась и неуклюжась,Напыжившийся небоскреб в размалеванном афишном пальто.Верю я артиллерия артерий и аллегориям и ариям.С уличной палитры лезуНа голый зовМитральезы голосовИ распрыгавшихся Красных Шапочек и языков. ЯОтчаянье и боли на тротуаре емИстекаю кровьюНа трапеции эмоций и инерций,Превращая финальную ноту в бравурное интермеццо.«Бледнею, как истина на столбцах газеты…»
Бледнею, как истина на столбцах газеты,А тоска обгрызает у души моей ногти.На катафалке солнечного мотоциклетаВлетаю и шантаны умирать в рокоте.У души искусанной кровавые заусенцы,И тянет за больной лоскуток всякая…Небо вытирает звездные крошки синим полотенцем,И моторы взрываются, оглушительно квакая.Прокусываю сердце свое собственное,И толпа бесстыдно распахивает мой капот.Бьюсь отчаянно, будто об стену, яО хмурые перила чужих забот.И каменные проборы расчесанных улицПод луною меняют брюнетную масть.Наивно всовываю душу, как палец,Судьбе громоздкой в ухмыльнувшуюся пасть.«Так ползите ко мне по зигзагистым переулкам мозга…»
Так ползите ко мне по зигзагистым переулкам мозга,Всверлите мне в сердце штопоры зрачков тугих и густых,А я развешу мои слова, как рекламы, поразительно плоскоНа верткие столбы интонаций простых.Шлите в распечатанном рте поцелуи и бутерброды,Пусть зазывит вернисаж запыленных глаз,А я, хромой на канате, ударю канатом зевоты,Как на арене пони, Вас.Из Ваших поцелуев и из ласк протертыхЯ в полоску сошью себе огромные штаныИ пойду кипятить в семиэтажных ретортахПерекиси страсти и докуренные сны.В голое небо всуну упреки,Зацепив их за тучи, и, сломанный сам,Переломаю моторам распухшие от водянки ноги.И пусть по тротуару проскачет трам.А город захрюкает из каменного стула.Мне бросит плевки газовых фонарей,И из подъездов заструятся на рельсы гулаДвугорбые женщины и писки детей.И я, заложивший междометия наглости и крикиВ ломбарде секунд и в пляшущей кладовой,Выстираю надежды и взлохмаченные миги,Глядя, как город подстриг мой вой«Я не буду Вас компрометировать…»
Я не буду Вас компрометировать дешевыми объедками цветочнымиА из уличных тротуаров сошью Вам платье,Перетяну Вашу талью мостами прочными,А эгретом будет труба на железном накате,Электричеством вытку Вашу походку и улыбки,Вверну в Ваши слова лампы в сто двадцать свечь,А в глазах пусть наплещутся золотые рыбки,И рекламы скользнут с провалившихся плеч.А город в зимнем белом трико захохочетИ бросит вам в спину куски ресторанных меню.И во рту моем закопошатся ломти непрожеванной ночи,И я каракатицей по вашим губам просеменю.А вы, нанизывая витрины на пальцы,Обнаглевших трамваев двухэтажные звонкиПерецелуете, глядя, как валятся, валятся, валятсяИскренние минуты в наксероформленные зрачки.И когда я, обезумевший. начну приниматьсяК горящим грудям бульварных особняков,Когда мертвое время с косым глазом китайцаПрожонглирует ножами башенных часов, —Вы ничего не поймете, коллекционеры жира,Статисты страсти, и шкатулки королевских душХранящие прогнившую истину хромоногого мира,А бравурный, бульварный, душный туш!Так спрячьте-же запеленутые сердца в гардеробы,Пронафталиньте Ваше хихиканье и увядший стон,А я Вам брошу с крыш небоскребаНаши зашнурованные привычки, как пару дохлых ворон.«Кто-то на небе тарахтел звонком, и выскакивала…»
Кто-то на небе тарахтел звонком, и выскакивалаЗвездная цифра… Вечер гонялся в голубом далекеЗа днем рыжеватым, и за черный пиджак егоЛовила полночь, играя луной в бильбокэ.Всё затушевалось, и стало хорошо потом.Я пристально изучал хитрый крапДней неигранных, и над ресторанным шепотомГород вздыбил изнуренный храп.И совесть укорно твердила: Погибли с ним,И Вы, и вскрывший письмо судьбы!Галлюцинация! Раскаянье из сердца выплеснемПрямо в морду земли, вставшей на дыбыСдернуть, скажите, сплин с кого?Кому обещать гаерства, лекарства и царства?Надев на ногу сапог полуострова Аппенинского,Прошагаем к иррациональности Марса.«Болтливые моторы пробормотали быстро…»
Болтливые моторы пробормотали быстро и наОпущенную челюсть трамвая, прогрохотавшую по глянцу торца,Попался шум несуразный, однобокий, неуклюже-выстроенный,И вечер взглянул хитрее, чем глаз мертвеца.Раскрывались, как раны, рамы и двери электро, иОттуда сочились гнойные массы изабелловых дам;Разогревали душу газетными сенсациями некоторые,А другие спрягали любовь по всем падежам и родам.А когда город начал крениться на-бок иПобежал по крышам обваливающихся домов,Когда фонари сервировали газовые яблокиНад компотом прокисших зевот и слов,Когда я увлекся этим бешеным макао, самПодтасовывая факты крапленых колод, —Над чавкающим, переживающим мгновения хаосом,Вы возникли, проливая из сердца йод.Константин Большаков
На улице
I
Панели любовно ветер вытер,Скосив удивленные глаза.Лебеди облаков из витрин кондитерскойВ трепете, как однокрылая стрекоза.И нас обоих рукой коромысла,Смеясь, сравняли мясные весы,И кто-то стрелки за циферблат выслал,Ломал траурные палочки-часы.Лебеди-облака в хмуром трепетеШепотом кутались в тысячи позИ вся улица смотрела, как Вы прицепитеК моим губам Ваши губы из роз.II
Ах, остановите! Все валится,В сердце рушится за небоскребом небоскреб.Ах, уберите! ОригинальностиРозовую мордочку спрячьте в гробь.Снега, как из влажной перины,Запушили фонарную яркость…Слушайте! Кажется! Вальс старинныйСейчас прогуляется по Луна-Парку.Ах остановите! Все валится,И остатки расшатала тренога.Я фонарным золотом и снегом залит сам,И мои веки белыми пальцами снег перетрогал.Ах, не много, не много, не многоМинут дайте выпить оригинальности,Ведь мои веки белыми пальцами пальцами снег перетрогал,И фонарным золотом и снегом залить сам.Лунный тротуар
Плывут кровавые губыВечерним в небе заревом,Дремлют фабричные трубы.Сегодня на тротуаре Вам.Целует месяц следы одиноко-ль?Скользите растерянной улицей.Луна улыбнулась в бинокль,Сдергивая пелену лица.Картавят в призрачной жутиЛунного черепа впадины.В моем сердце, портмоне минут,Незаметно все секунды украдены.Рассвет
Дремлю за румяненным облаком,Час, кинутый за заборы, упорно молчит.Винные этикетки целуют лоб лаком,Надевая прохожих на шпиль каланчи.Стеклянные скаты рассветы вдребезгиРазбиты упорством винных столбов.И от золота, и от пыли не видно в небе згиПричесывающихся гранитно-лысых лбов.Разбиваю гранаты любовной памятиКрасным соком заливаю двери торговых контор,И ускользает, заранее занятый,Лифт дня за башенной стрелки взор.Осененочь
Ветер, небо опрокинуть тужась,Исслюнявил мокрым поцелуем стекла.Плащ дождя срывая, синий ужасРвет слепительно фонарь поблёклый,Телеграфных проволок все скрипкиОб луну разбили пальцы ночи.Фонари, на лифте роковом ошибкиПоднимая урну улицы, хохочут.Медным шагом через колокольни,Тяжеля, питы ступили годы,Где, усталой дробью дан трамвай-невольникОтбивая, вялые секунды отдал.Осень годов
Иду сухой, как старинная алгебра,В гостиной осени, как молочный плафон,Блудливо солнце на палки бра,Не электричащих, надевает сиянье, треща в немой телефон.И осыпаются мысли усталого провода,Задумчивым звоном целуют огни.А моих волос бесценное серебро водойСедой обливают хилые дни.Хило прокашляли шаги ушедшего шума,А я иду и иду в венке жестоких секунд.Понимаете? Довольно видеть вечер в позе только негра-грума,Слишком черного, чтоб было видно, как утаптывается земной грунт.Потом времени исщупанный, может, еще не совсем достаточно,Еще не совсем рассыпавшийся и последний.Не кажусь ли вам старик-паяцем святочным,Богоделкой, вяжущей на спицах бредни.Я века лохмотьями солнечной задумчивости бережноУкрывал моих любовниц в рассеянную тоску,И вскисший воздух мне тогу из суеверий шил,Едва прикрывающий наготу лоскут,И, упорно споря и хлопая разбухшим глазом, нахально качается.Доказывая: с кем знаком и незнаком,А я отвечаю, что я только скромная чайница,Скромная чайница с невинно-голубым ободком.О ветре
Звезды задумчиво роздали в воздухеНебрежные пальчики своих поцелуев,И ночь, как женщина, кидая роз духи,Улыбку запахивает шубой голубую.Кидаются экипажи на сумрак неистово,Как улыбка пристава, разбухла лупа,Быстрою дрожью рук похоть выстроилаЧудовищный небоскреб без единого окна.И, обрывая золотистые, свислые волосикиС голого черепа моей тоски,Высоко и быстро пристальность подбросила,Близорукости сметая распыленные куски.Вышитый шелком и старательно свешенный,Как блоха, скакал по городу ночной восторг,И секунды добросовестным танцем повешенных,Отвозя вышедших в тираж в морг.А меня, заснувшего несколько пристально,У беременного мглою переулка в утробе торопит сонДосчитать выигрыш, пока фонари стальнойЛовушкой не захлопнули синего неба поклон.Вино из сердца
Вином и сердцем брызните в сердце.Вина и сердца прошу у Вас ли?Вином из сердца, из сердца в сердце,Где розы грёзности не погасли.Вина и сердца просить смотретьсяИ уколоться в букете смехаВеселым взором взорит сердце,Велеть смотреться, смотреться смехом.Вина и сердца, вино из сердца —Из сердца грусти хрустящей смех.Смотреть хотелось, вертеться сердцем.Вином по каплям колоть Ваш смех.Василий Каменский
Вызов
КАКоФоНИЮ ДУШиМоТОрОВ симфонию — ф р р р р р р р р рэто Я это Яфутур = Ст. ПЕСНЕБОЕЦ иПИЛОТ-АВИАТОр[1]ВАСИЛИЙ КАМЕНСКИЙ эЛаСтИчНыМ пРопеЛерОмВВИНТИЛ ОБЛАКАкиНув Т А М за визитДряБлоЙ смерти КОКОТКЕ из ЖалоСти сшитоеТАнгОВое МаНтО и ЧУЛКИ с ПАнТАЛОНАМИЦыганка
ВОЛЯ-РАСТёГНУТАСЕРДЦЕ — без ПОЯСАМЫСЛИ — без ШАПКИв РАЗГУЛЬНОЙ душЕРАЗЛИЛИСЬ Б е Р е Г аДРОВ 2 охапкиРУЖЬЕ и ТопоР иОЛЕНьИ РОГАшаТеР и КосТёР иОСТРА оСТРТОГАПЛЯШИ с бубенЦоМ и КолдуйЯ ОХОТНИК — тЫ на ЛовцА заБлудилась ОвцА п о ц е л у йПОДАри МНЕ дырявую шальВОЗЬМИ моЮ шкуру МЕДВЕЖЬЮПРИХОДИ еЩе НОЧЕВАТЬС ПЕСНЯМИ КОЧЕВАТЬЖИзнЬ — ВОСКРЕСЕНИЕГЛАЗА ТвОи — ГОЛОВНИГУБЫ — ВишНи РАЗДАВЛЕНыГруди ЗЕМЛЕтрЯСЕНИЕСтранник Василий
фане МЛ
Я Странный странник СТРАННЫХ СТРАНСкладу СТИХИв мешок крупчаточныйвзвалю на горб и с костылемПойду на богомолье Зайду и к ВАМ в имениевыпить КОфЕ выкурить сигару НачаепьемсяПокатаемся па автомобилеЗаедем на аЭродром на аэролане Я опытный пилотхотите я возьму вас лэди пассажиркойПолетим над городом вечернимровно в 6 часоввздрогнут электрические фонари О разве не волшебно ощущать вихрь К р а с о т ЫВнизу зажгут Костры это будет знак нам кудА спланироватЬПосле полета На авто в КафЭ Оттуда в ЦирК Потом ВАрьетЭА У Т Р О М буду вновь серьезенСкладу Стихив мешок крупчаточныйвзвалю на горб уйду на богомолье ВЕрю Когда-нибудьв горах я встречу ДЕВУШКУс корзинкой спелОалых ягодБа-ку-ку
Згу везут в цистернах из бакУпо безбрежью дымных думв лесу кует кУ-кУ-шка кУВесеНний неФтьЮ пахнеТ шум26 мест В автобусЕ рубинавомрядом. оНа над дрожжаньем ОкнА№ 147 качает шоССе мимО дНИ столбЫ тЕлЕгРаФнЫе СБелымИ чашКамиПРоВоЛоКА медных наДежД 4-го марта (К НЕй)в гОлОве геОграфическАя картАНапрасныХ пристанЕйпроеХали черкесы на РекУ аУл в горАх сердце мотора бьеТсязГу везут в цистернах из БакУЯ сплЮ — ку — ку — —я знаю гДе то у скитАнийслова взлетаний вейнО вскниУтына плеЧи пеСен ТИГРОВЫХ ШКУРаЕромудростьЮ задвИнутыи пУть взГоРёН ТЕМИР-ХАН-ШУРДавид Бурлюк
«Плати — покинем навсегда уюты сладострастья…»
ПЛАТИ — покинем НАВСЕГДА уюты сладострастья.ПРОКИСШИЕ ОГНИ погаснут ряби векНосители участьяВсем этим имя человек.Пускай судьба лишь горькая издевкаДуша — кабак, а небо — рваньПОЭЗИЯ — ИСТРЕПАННАЯ ДЕВКАа красота кощунственная дрянь.«Зима цветок средь белых пристаней…»
ЗИМА цветок средь белых пристаней.Роженица раскрывшая животЗаконное собрание огнейМОРОЗ КИНЖАЛ ПОМЕТЗима дрожит у привязи лиловойПОСЛУШНИК КРЫСА ПЕСОзябшая ревущая коровойИ кочках удастирая носОна пучиной ободряет ногиУгасший кашель сгорбленность могилТеперь у всех пурга язвитель на порогеПРОДАЖНОСТЬ БРЕННОСТЬ ИЛ.«Пещера слиплась темнота…»
Пещера слиплась темнотаСтилет пронзает внутренность ребенкаСкудель пустаНочей гребенкаЗапляшут кони омертвелой глинойГора = ладони(хироманта миной)Ведь это КрымСделал меня сырым.Бахчисарай. Сентябр. 23. 1913
«Ты нюхал облака потливую подмышку…»
Ты нюхал облака потливую подмышкуМой старый ворон песЛилово скорбный носГробовую завистливую крышкуДела и дни и оболыценьяИ вечный сумерек вопросКорсеты полосатых осДостойны вечного презреньяИ скорбны тайны заповеди бреннойРазрушится как глиняный колоссЗатерян свалочный отбросСвоей улыбкою надменной.«Серые дни…»
Серые дни ОСЕННИЙ НАСОС мы одни Отпадает нос. Серые дни Листья = хром (желтая дешевая краска) Мы одни Я хром Серые дни Увядание крас Мы одни Вытекает глаз.Осенние утешения.Железнодорожные посвистывания
ПлатфоРма — гРядка блещущих огнейОсенний дождь цаРапает метлоюЛицо стены толпящихся людейДоРожному пРипавших АНАЛОЮ.«Огни живут»?!! — уместны эти шуткиО полночь остРяковДыРявых толстяковПоРа отбРосить ветРа пРибауткии быть = ЗОЛОЮ.(на звуке Р концентрировано ощущение жестокой суРовости:)Д и Т — ощущение твердости, стойкости.Паровоз и тендер
1
Паравозик как птичкаСвиснул и нетЛуна = ковычка +возвышенный предметПаровоза одышкаПодъем и мостМокрая подмышкаГрохочущий хвост2
Ребенок был малдень и ночь плачьПоэт убежалЖизнь палачВ голове тесноЧужих словПосторонняя невестаОдносторонний ловТронулись колеса.«О локоны дорожных ожиданий…»
О локоны дорожных ожиданийБукет огней + порхнувший паровозСреди ночных (не облетевших) лозСугубой браниО завитки и сумрака и мракаКатящие причудливый вагонМимо оконБлистающего лакаРоссия бросилась вокруг поспешной кошкойРасшитая рубах гармоники мотивОдну равнину душу обративСмердящий плошкой.России нет угла где не было б забвеньяЧувств чистоты опрятной быстроты(когда снежинок вервые листыУпасть умрут от наслажденья).«Еду третий класс…»
Еду третий классКласс для отбросса«ДВОРЯНСКИХ (!!) РАСС»— Пустая привычка«Все равны»СвиснутПтичкаПустой страны.«Поезд = стрела…»
Поезд = стрелаа город = лук(час отбытия = упрочен)Каждый жертвенник пороченФонарь = иглаа сердце = пук.«Осений Ветер Вил сВои…»
Осений Ветер Вил сВои тенетаКружились облаКа вКруг затхлого РостраА небо кРысилось пРед бРенная гоБаБежали жалоБы за — Бота Столпились все у жалкого обрыва: Листы цветы и взгляды тонких дев(Над Ними) расплелась ветров мохНатых грива (По очереди) всех задев.«О зацвети | не зацветает…»
О зацвети | не зацветаетБлагоухай | одна лишь воньОткроет рот | нет белых броньСтарик старик | о лысая старухаПоследний крик | не ранит ухаО уходи | ты видишься мертвецПастух коросты | и овецО уходи | я арендаторНоворожденный | Vat r«Слова скакали как блохи…»
Слова скакали как БЛОХИВ его мозгуОни не были плохиНа юном лугуУ него душа поэтаСказали о немНо у него нет лета= Болен нутромСлова чернели блохамиНа белизне сознания[Они были крохами =ТВОЕГО ПРИЗНАНИЯ].«Километрических скорбящия препоны…»
Километрических скорбящия препоныСтолбы и струны долгих скриповКогда метели шлейф непостоянно зыбокИ туч мохнатые дерут лицо попоныДитя рыдает сиплой колыбелиОтвар лучей и мерзостен и жидокКатяся графы этих тонких нитокКогда угрюмостью арендой сыты ЕлиКругом селений слабая икота(Далекий звон) чей голос тонко липокБлеснувши белизной заиндивевших штрипокУ голого БЕСЧЕСТИЯ КИОТА.Остров Хортица
Запорожье
И прощаньем укоризнойУкрашая свой досугЗа железною отчизнойБрежжет сокол-другКрАк могильны далей горыПраведник пещер и травИсчезающие водыКистью — ниткой начертавЗасквози просветов дальюЗасинев среди песковЗапорожскою пищальюУтопают брюхо — ровСтоном криком над обрывомЮность (краска) далекаСмерть клеймит сердца нарывомПродырявила бокаНе помогут ЭЛЕКСИРЫСкор приспешник и паукКошелька и нудной «лиры»И раба поэта рук.Зимний поезд
Склонений льдистых горнее началоТропа снегов = пути белилМороз = укусы = жалоИ скотских напряженье жил Шипенье пара Лет далеких искр уход угара диск Р.Неудачное свидание
Я СИДЕЛ У ПЫЛЬНОЙ ТРОПЫПроходило мимо много лицИ здоровых и больницИ розы и борьбыЯ был одним из калек(Мы все всегда уродцы)Я простой человек(Из долбящих колодцы > колодцы(П.)
По торным остаткам житейской тропыПримчался БОГАТСТВА автомобильПрыгали вкруг его рабыПлевали на ковыльСо своей кривоногой клюкойПрошла лысина умМУДРОСТЬ одежде простойГоршок косоглазых думВсе проходили мимоЗрячие и слепые(Неси отчетливое имяОязанности на вые).«Наконец весна, попахивая о-де-колоном…»
Наконец ВЕСНА, попахивая о-де-колономС васильками БУМАЖНЫХ ГЛАЗПри каждом шаге с (поклоном!..)(Услужливо!!!) распахивая газ,ПРОСКАКАЛА (ветренница!!) мимоВослед за двугими…Было неумолимо Ее имя.Закатный пеший
Мускулатура туч напряжена вечернеСкользящие у сих угловЗаботою фиалково дочернейПерепеловГлаза вечерних лужСледили неустанноИдущего к закату пешеходаВсеобщий муж vУпрятавший обманноПриманку родаМускулатура туч рассечена закатомНад колкостью весеннею дорогО подойди о будь мне другом братомЛуны воздевший первый тонкий рог.Лето
Ленивой лани ласки лепестковЛюбви лучей лукаЛисток летит лиловый лягуновЛазурь легкаЛомаются летуньи листокрылыЛепечут ЛОПАРИ ЛАЗОРЕВЫЕ ЛУНЛилейные лукавствуют леилыЛепотствует ленивый лгунЛиван лысейший летний ларь ломаяЛитавры лозами лить лапы левизнуЛог лексикон лак люди лаяЛюбовь лавины = латы льну.* * *
Л = нежность, ласка, плавность, лето, блеск, плеск и т. д.
«Ты как башня древнем парке…»
Ты как башня древнем паркеПод иглой дневной луныТы как нитка солнца ПаркиВсе слова низведеныОбольщая упоеньемМир открытостью влечетГлубины соединеньяВидишь нечет видишь чет.«Плаксивый железнодорожный пейзаж…»
Плаксивый железнодорожный пейзаж.(иногда проходит поезд)Насыпь изогнуласьИхтиозаврЛежащий в болотеЗабытых литаврРжавые травы вонючие воды неба прогнившего своды но гордо подъяты красные симафоры!.. но злобно проклятый лукавствали взоры чахлыя встречи изломаны плечиЖивая едваШелестит траваЗаржавелых литаврГниющий ихтиозаврЖелезнодорожная насыпьБросить на сыпь А воздух гор = двухспальная кровать.«Россия за окном как темная старушка…»
РОССИЯ за окном как темная старушкаО угольки загробных деревеньРассыпанных (гусиная пастушка,дымяще тлеющ пень)САМУМ И ТЬМЫ и долгих грязных далейПЕЩЕРНАЯ и скотская и злаяБлестинками иконными эмалейИ сворой звезд проворных лаяА я как спирт неудаачный плодНа черном мирте = неба синий рот…«Зима идет глубокие калоши…»
Зима идет глубокие калошиИ насморки и постоянный кашельИ нас отшельников будничные рогожиВытачивает грудь чахотки злобной шашельНаград одни лишь гнусные остаткиДалеких роз смердеют мощиА СЧАСТИЕ? — оно играет пряткиОсенних грубостей неумолимой роще.«С … е вечерних … аров…»
С … е вечерних … аровПод пальцами истерзанной волныВсе было тщетным мне сугубно даром…А трепеты роженицы весны…С … е вечерних облаковНад тишиной определенных крыш(Всех толстяков подпольный шиш)А поезд КАК ДИТЯ вдруг приподнял рубаШкуИ омоЧил (прибреЖность) = насыпь) кустИ ландыШ И волШы И сладостную каШкуИ девуШку упавШую без Чувств.Сантиментальная весна
Всюду лег прозрачный снегНа заборы на карнизыНа реки унылый брегПали ветреные ризыНочь придет умрет старикУ окна окаченеяНеутешная Лилея.Участь
Портреты на стене =Большие мухиО мерзостной веснеДалекой слухиСтолы — где писаряВедут тюрьмы дневникА бледная заряЗатоптанный родникОкурки и следыЗаплеванных калошИ бурки и судыСкандальный труп — дебошПортреты на стене =Раздавленные мухиО жертве о веснеНепостоянны слухи.Велимир Хлебников
Мудрость в силке
(Лесное утро)
Зеленая
Пеночка прынь! — пуыраб, пуыреб, — пуирен сэ, сэ, сэ!
Золотистая
Овсянка Кри ти-ти — ти-и-и
Дубровник Вьор, вьор, виру-сек, сек, сек!..
Вьюрок Тьорти-ед игреди!
Пеночка зеленая Принь, пуярен, ицырен, — пуирен сэ, сэ, сэ!
Черная
Славка беботеу-вевять!Лесное божество в распушенных стеклянноволнистых полосахно знаю я, пока живу.Что есть «уа» что есть «ау»(Целует склоненного ребенка)
Птица отэу, отэу!..
Ворона Каа-а!
Гроб леунностей младыхВеко тяжкое упалоСмертич смерч снег женихЯ всю жизнь тебя искалаСетич
Мелководы в дальних водахРыбных игр звенит струяМанна манна даль свободыДети дети это я!..1906 года
(Инструменты игры)
Зналь
Бежаль
Леталь
Цветаль
Писаль
Звучаль
Скучаль
Свисталь
Грохотня
Стучаль
Звенель
Сопель
Скрипель
Визжаль
Свирель
Выль
Гудель
Бряцаль
Лепетня
Дышаль
Свиристель
Верещаль
Пищаль
Распевня
Стональ
Любиль (лира)
Ревель
Урчаль
Ворчаль
Реунница
Скрипельница
Трескунки
Свистунки
Свиристок
Свиязка
оюнелых тучегонностей младыхневинь медокогласная сидела на кустеМужуния Мужуниявдвоем ворожили на общем кустеЧто были — не знаю. Что еси — не хочуЧто будет — рыдаю! что будет — молчу Женун и жеуль Мы один в дреме лесной Мы в друг друга влюблены Не подруги не жены Мы друг в друга любуны Поженовники, Полюбовники Не невесты Ни жены Мы один в стране зеленой.Бенедикт Лившиц
Киев
Поправ печерские шафраны,Печально чертишь лоб врагаСквозь аракчеевские раныВ оранжерейные снега,Чтоб Михаил, а не МеркурийПростил золотоносный рост,Соперничающий в лазуриС востоками софийских звезд,За золотые, залитыеНеверным солнцем первых летСады, где выею БатыяОхвачен университет.Николай Бурлюк
«Ко мне вот-вот вдруг прикоснуться…»
Ко мне вот-вот вдруг прикоснуться,Уж ветер волос шевелит,И заклинанья раздаютсяПод сводом безразличных плит.Но я молю с кривой улыбкойТвою изменчивую лень,Что если бы, хотя ошибкой,Ты на меня роняла теньИ если б твой любовник вялый,Покорный медленным устам,Прикрыл хотя частицей малойМоих телес заметный гам.Сереет сумрак подземелья,Врагов звончее голоса,И кроет от ночного зельяМой лоб кровавая роса.«В глубоких снах…»
В глубоких снах.Меня прельстилаПрозрачным взглядом синих льдовИ маленький цветок носилаПод говор медленных годов,Теперь же я и сух и пыленВ гербариях полночных лицТвою тропу ищу бессиленНа улицах пустых столиц.Ночная смерть
Из равнодушного досугаПрохваченный студеным вихремПлощадку скользкую вагонаНогою судорожною мину,И ветви встречные деревьев,Взнеся оснеженные лица,Низвергнутся в поляны гнева,Как крылья пораженной птицы.«Слегка проворные глаза…»
Слегка проворные глазаПод равнодушными стенамиУжели вы не указалиТот путь простой к сторонним тучам,Морозны окна и витриныВдоль расколовшейся толпы,А взор принес живые криныВ насквозь прошедшие шипы.«Я должен голос неизменный…»
Я должен голос неизменныйИз-за угла природы ждать,Я должен средь людей искатьТого, кто носит знак немного сгорбленной камены.Игорь-Северянин
Процвет Амазонии
Въезжает дамья кавалерияВо двор дворца. Под алый звонВыходит президент ВалерияНа беломраморный балкон.С лицом немым, с душою пахотной,Кивая сдержанным полкам,Передает накидок бархатныйПредупредительным рукам.Под полонез Тома блистательныйОна садится на коня,Командой строго-зажигательнойВсе эскадроны съединя.Сойдя олилиенной лестницей,Она идет на правый фланг,Где перед нею, пред известницей,Уже безумится мустанг.От адъютанта донесенияПриняв, зовет войска в поход:Ах, наступают дни весенниеИ надо же найти исход.С тех пор, как все мужчины умерли —Утеха женщины — война.Мучительны весною сумерки,Когда призывишь — и одна.Но есть страна, mesdames, доверие,Где жив один орангутанг,«И он», воскликнула Валерия,«Он будет наш! Вперед, мустанг!»И увядавшая лавзонияВновь заструила фимиам…Так процветает амазония,Вся состоящая из дам.Владимир Маяковский
Еще я
Улица проваливалась как нос сифилитика.Река сладострастия растекшееся в слюни.Отбросив белье до последнего листикаСады похабно развалились в июне.Я вышел на площадь выжженный кварталОдев на голову как рыжий парикА людям страшно у меня изо ртаШевелит ногами непрожеванный крикКак трактир мне страшен ваш страшный судМеня одного сквозь горящие зданияПроститутки как… на руках понесутИ покажут… в свое оправданиеИ… заплачет над моей книжкойНе слова а судороги смешивая комомИ побежит по… с моими стихами под мышкойИ будет задыхаясь читать их своим знакомым.Утро Петербурга
В ушах обрывки теплого балаА с севера снега седейТуман с кровожадным лицом каннибалаЖевал невкусных людейЧасы нависали как грубая браньЗа 5-м навис 6-й.А с крыш смотрела какая-то дряньВеличественно как Лев Толстой.
диплом ИМПЕРАТОРСКОГО всероссийского Аэроклуба № 67 выдан 9 ноября 1911 г.