Макс
Алена не желает со мной ни разговаривать, ни видеться. В домофон прокричала, чтобы к чертям убирался. Я уехал, понимаю, что сейчас она мне даже не откроет. Свою вину я осознал в полной мере.
Бездумно катался по городу на байке, несмотря на промозглый ноябрьский холод. Два раза опустошил бак.
Когда поздно вечером наконец-то попал домой, то у нас с братом произошел конфликт.
Обычно все свои вопросы мы решали за пределами дома. Но… в этот раз эмоции взяли верх.
— Ты придурок! — врывается в мою комнату Антон, сильно хлопая дверью об стену.
— Ты охренел! Какого черта вламываешься ко мне! — ору в ответ, вскакивая с дивана.
Меня бесит его уверенность в безнаказанности. Мне ничего не стоит втащить Тохе сейчас. На наши крики в комнате появились родители.
— Это что за брань в нашем доме? — спросила мама, шокированная смотрела на нас. — Что вы не поделили?
Она слишком хорошо нас знает и сделала правильные выводы. Попусту мы с братом никогда не собачимся.
— Ма, не лезь, мы сами разберемся, — впервые так с ней разговаривал Антон, цедя сквозь зубы.
Обычно я самый дерзкий. Но, по-моему, кто-то выпил пилюлю храбрости.
— Я не понял, это что еще за такие разговоры с матерью? — послышался раскатистый голос отца.
Вот умел он одним словом поставить на место. Даже я напрягся от его присутствия.
— Отец, мы сами решим проблему, — попытался его успокоить.
Но, зная своего отца, вряд ли без родительского пендаля сегодня пройдет. Он хмуро оглядывает нас, замечает сжатые кулаки. Хмыкает в усы, придумывая кару.
Сейчас во мне бурлит ярость, которая не хочет отпускать. Я виноват перед Аленой, понимаю это, но не могу освободиться от чувства предательства.
Она выбрала моего брата, когда я чувствовал, что эта девочка моя. Наши прогулки, репетиторство, игры с ее братом… она впустила меня в свою жизнь и тут же захлопнула дверь, со всего маха врезав по носу.
Взгляд, которым она смотрела на меня тогда, до сих пор горит перед глазами. Но самое стремное, что причиняло боль — это победный взгляд брата, которым он полоснул по сердцу.
— Сами вы не разберетесь. Поэтому жду вас обоих внизу, в своем кабинете, — чеканил отец каждое слово, а мама тихо глотала слезы.
Она всегда сильно переживала, когда между нами случался разлад.
Вот чье состояние огорчало, не хотел, чтобы она расстраивалась из-за нас. Родители покинули комнату, Антон испепелял меня взглядом, стоя на пороге.
— Ты за это еще ответишь, — зло выплюнул брат. Я кивнул. Пусть втащит. Хоть попробует.
Только он не понимает, что я сам уже себя наказал. Никогда еще, ни из-за одной девчонки меня так не плющило. Делал ей плохо, вел себя, как обычно, не задумываясь. Совесть не грызла. Думал нет ее у меня, атрофировалась.
А тут… Я хотел, чтобы мне было так же больно. Как ей сейчас. Сжимаю зубы так, что десна ныть начинают.
Переоделся и пошел на первый этаж. Отец не отличался терпением. В этом я на него похож больше, чем Антон. Брат больше в мать, дипломат.
Постучался в дверь кабинета и приоткрыл ее. Отец сидел за своим письменным столом и говорил по телефону.
— Подожди за дверью, я вас позову, — сказано было сухо, в приказном тоне.
Как раз к этому времени Антон подошел к кабинету.
— В этот раз ты заигрался, брат, — говорил он негромко, чтобы еще больше не злить отца.
— Это не твое дело. Ты получил девушку, я выиграл пари.
Мои слова подействовали как бомба. Сейчас могу сказать, что я этого и желал. Антон, не дожидаясь ответа, врезал мне. Ощутимо так. Я ответил, не стал себе отказывать в удовольствии.
Наша потасовка переместилась в гостиную, где мы умудрились разгрохать любимую вазу мамы. У обоих были уже разбиты носы, удары наносили молча. Это впервые мы позволили себе такое поведение в стенах нашего дома.
— Да прекратите же вы! — не вовремя мама решила пройти мимо гостиной. — Что с вами происходит?
Я не хотел говорить, ведь придется тогда рассказывать и о своих чувствах. А брат не пропустит момента, чтобы рассказать, какой я подлец. Но нас прервал громкий бас отца.
— Быстро в кабинет, — смотрел на нас тяжелым прожигающим взглядом.
Ослушаться мы не могли, поэтому пошли сразу и без пререканий.
— Я недоволен вашим поведением, — говорил отец, хоть и спокойно, но это не обмануло, он был очень на нас зол. — У вас два выбора, — тем временем продолжил он. — Или вы поступаете в Кембридж после школы, и это не обсуждается. Или вы немедленно идете служить в спецвойска. Смотрю, сил у вас в достатке. Там и завершите свое среднее образование.
Мы с братом смотрели на него ошарашено. Перечить не получится, при желании он исполнит угрозу. Он давно нам грозился.
— Отец, ты же несерьезно? — спросил его Антон.
— Очень даже серьезно, и не позволю из-за пигалицы испортить свою жизнь, — рявкнул родитель, прищуривая в раздражении один глаз.
Только сейчас дошло, что отец знает про Алену. Брат рассказал, или шпиона к нам приставил?
Если Тоха язык распустил, то он просто дурак. Отец не станет разбираться, кто прав, кто виноват. Будем артачиться, то и Аленке может прилететь. Вышлет ее семейство в течении часа из столицы.
— Я поеду в Кембридж, отец, — сказал ему, чтобы пока притупить его бдительность. — Обещаю, больше разборок с моей стороны не будет.
Он уже один раз был готов меня отправить к своему другу-вояке, который должен был сделать из меня мужика. Подавить мое бунтарство.
— Ты не заставишь меня отказаться от Алены, — а вот брат решил поспорить с ним, не стал ему мешать.
— Подумай еще раз, нужна тебе эта девушка. Где она, и где ты. А теперь свободны. И уберите там за собой.
Мы вышли молча, прибрались в гостиной, а потом так и поднялись каждый в свою комнату. Молча. Мама провожала нас молчаливым расстроенным взглядом. Жаль, что ей пришлось это все наблюдать.
После этого разговора, отец разрешил Антону встречаться с заучкой, но только до того момента, пока мы не уедем.
Месяц прошел, я усердно учился. Нажимал на английский язык, собираясь летом в Англию. Четверть подходила к концу. На носу новогодний бал, на который мне не хочется идти.
Аленка не приходила в школу две недели, после устроенной мной пакости. Потом просто перестала меня замечать. Ни взгляда. С Антохой ходила, держась за руки.
Дышать тяжко, зная, что она рядом. Но не моя. Так хотелось узнать, на что живет ее семья, ведь я платил за ее уроки, помогая тем самым.
В школе я стал держаться подальше от них, все изменилось. Череда новых подружек не могли мне заменить и долю тех эмоций, которые получал с ней.
Мне только осталось дождаться, когда закончится учебный год и свалить отсюда навсегда, чтобы больше не видеть ее. Как прожить в такой атмосфере еще полгода?
— Слышала, вы выступаете на новогодней дискотеке, — догоняет меня Вики, и впихивает свой рюкзак в мою руку. — Кайф! Так люблю, когда ты играешь на гитаре. И особенно, когда поешь.
— Я не приду, наверное. Пашка для тебя споет, — огрызаюсь, отдавая ее рюкзак обратно. Липучка.
Захожу в раздевалку, срываю свой пуховик с вешалки и вдруг вижу Аленку, которая сидит на корточках, спрятавшись за одеждой. Ее плечи подрагивают, лицом уткнулась в ладони, а перед ней на полу ее белая куртка, вся истоптанная, и отдельно рукава валяются.
Какая-то тварь испортила ее единственный пуховик!