Отец Владимир появился, когда на небо высыпали первые звёзды. Ветер ещё ярился, растрёпывая кроны лип и в заметно похолодевшем воздухе носился запах далёкого дождя. Неподвижно сидя на крыльце, Алиса смотрела в небо на бледный лунный диск и периферийным зрением ловила скачущие по земле тени. Оттого и почувствовала священника до того, как он вошёл за периметр.
Поднялась навстречу старику и поняла, что ошибалась в священнике. Отец Владимир был облачён для обряда.
— Сыта? — первое, что спросил он, подходя.
— Не голодна, — уклончиво отозвалась она. — Добрый ночи, отец.
— Полнолунье! — дёрнул он плечом. — Где Даниил?
— Собирается.
Он кивнул.
— Ты собрана?
Алиса развела руками — на ней снова была ряса, апостольник прикрывал тщательно заправленные волосы, а стопы туго обвязывали «греческие» сандалии.
Священник поморщился, и Алиса передёрнула плечами — два тусклых ножа жалами вытянулись из рукавов и надёжно упали в ладони. Отец Владимир удовлетворительно кивнул:
— Тебе может понадобиться. Ибо бессмысленно йаху рассчитывать на руки в войне с йахами…
— А вы? Собраны? — спросила Алиса, убирая клинки.
— Твой дух противоречия берёт иногда перерыв на обед? — сухо поинтересовался Даниил, отодвигая её с пути. — Доброго пути, отец.
Алиса закаменела лицом и отступила в тень липы.
— Доброго, — отозвался священник и протянул юноше кобуру, обмотанную ремнями.
Кивнув, Даниил приладил ремни под легкую летнюю куртку и вытащил пистолет. Уверенными движениями выкинул на ладонь обойму, помял рукоять, прицелился на дальние кусты и, сунул пистолет обратно. Алиса успела заметить за распахнутой на миг курткой, что под другой рукой чернеет рукоять десантного ножа. Сосредоточившись, определила, что штанины на голенях неестественно топорщится, а корпус юноши движется так, как бывает, когда за поясом скрывается оружие.
Уже направившись к калитке, отец Владимир кинул им за спину:
— Последний обряд проходил возле площади Андрея Первозванного.
— Пошли, — Даниил ступил с крыльца.
Алиса дала им фору в несколько метров и отправилась следом.
По тихим, грязным улочкам, где редко можно встретить людей в такой поздний час, двигалась небольшая группа. Впереди целеустремлённо шагали священник и угрюмый молодой человек, а позади, словно опасаясь нарушить их молчаливый разговор, шла юная монахиня. И только очень внимательный прохожий мог бы разглядеть, что на монашке нет креста, юноша тяжко болен кожной болезнью, а запястья старого батюшки утянуты широкими серебряными браслетами и большой крест на груди вылит цельно из серебра.
На площади Андрея Первозванного толпился народ — ещё работали ночные бары и казино и публичный дом принимал клиентов — но отец Владимир провёл их вдали от любопытных глаз, свернув в неприметную улочку старых двухэтажек.
— Здесь, — внезапно остановилась Алиса.
— Нет, — священник указал дальше. — Это было там, глубже в старый район.
— Здесь, — повторила она и закрыла глаза. Ноздри её раздувались, а ногтевые пластинки стремительно темнели.
Даниил подошёл ближе:
— Что здесь?
— Запах. Крови. — Она открыла глаза — вертикальные зрачки невидяще смотрели перед собой: — Незапретной крови.
Даниил вдохнул, стремясь уловить его, и отрицательно покачал головой.
Отец Владимир посмотрел на девушку, сомнамбулически застывшей в облаке неуловимых ароматов, и нахмурился:
— Она далеко зашла… Если начала чувствовать разницу.
Даниил встрепенулся, резко повернулся к священнику:
— Что это значит?
— Возможно, скоро она перейдёт ту черту, за которой человеческого в ней не останется. Всё-таки кровь монахов изменила её…
Даниил хотел спросить ещё что-то, но Алиса вздрогнула всем телом и подалась вперёд, словно гончая, вытягиваясь в сторону прохода меж гаражей:
— Запах оттуда! — коротко сказала она, но с места не тронулась.
Священник перекрестился и, отстранив Даниила, шагнул вперёд:
— Инициатор… — его голос был незамутнён эмоциями, как и положено работающему Инквизитору. Это был голос Силы, вольный приказывать: — Найти и остановить! Именем Отца и Сына и…
Стремительно двинувшись в проём меж гаражей, Алиса почти трансформировалась на бегу. Команда Инквизитора, словно вбитый в сознание раскалённый гвоздь, пронзила все действия и мысли.
Даниил попытался рвануться следом, но отец Владимир удержал:
— Не дури! Работающего инициатора догонит только йах такой же подготовки! Она сейчас помчит по крышам и стенам — где запах сильнее. А мы пешочком, по низу… Эти гаражи выходят на ту сторону, туда можно добраться через дворик…
Говоря, он утягивал оглядывающегося Даниила в сторону домов.
А Алиса просочилась сквозь щель гаражей, подпрыгнула и зависла на вбившихся в бетон когтях, втягивая воздух ноздрями. Тонкий шлейф притягательного запаха окутывал её, подбадривая и зовя за собой. Рывок — на крышу. И — вперёд. Бегом, не оглядываясь, на мгновения замирая на самых обрывах, чтобы уловить едва приметный запах и определиться с направлением. А внизу, едва поспевая, бежали бет и священник. Поддерживая полы рясы, отец Владимир бежал тяжело, всё более отставая от Даниила. Бет некоторое время пытался держать в поле зрения и Алису и священника, а потом обернулся:
— Я — за ней!
И мгновенно прибавив ход, ушёл в отрыв, почти догоняя альфу.
Священник, отдуваясь, оттёр пот и перешёл на шаг.
Перемахнув через очередной проём между домами, Алиса замерла на краю черепичной крыши трёхэтажного здания. Запах полоснул по ноздрям, взбудоражив сердце. Вдохнув ещё, Алиса медленно, стремясь не производить шума, двинулась дальше.
Даниил вбежал во дворик и упёрся в высокую кованую ограду с острыми пиками поверху. За ней по крыше роскошного особняка кралась Алиса. Даниил огляделся. Подошёл к калитке. Сбоку запертой двери висела табличка: «Дом Благородных Собраний. Собственность «Единой Церкви». Вход запрещён» — значилось на ней. Даниил посмотрел на пики и выше, на установленные на деревьях камеры. Чертыхнувшись под нос, прошёл дальше и лишь там, где не заметил видеослежки, схватился за прутья решётки. Рывок, ещё один — и он довольно легко влетел на самый верх. Перемахнул через ограду и, опустившись в колкую тонкую траву, залёг, оберегаясь от окуляров видеообзора. Пополз вперёд, маневрируя среди слепых зон камер и раскидистых кустарников.
Алиса дошла до края крыши, наиболее подходящего ей, и села, свесив вниз ноги. Наклонилась, осматриваясь. Прямо под ней красовался узкий балкончик в стилизованной лепнине. Вдоль дома проходил охранник с овчаркой. Алиса приоткрыла губы и, стиснув зубы, бесшумно выдохнула звук, не слышимый человеческому уху. И с удовлетворением посмотрела, как собака заметалась, поджала хвост и, оскалив зубы на тьму, притёрлась к ногам хозяина.
— Ну, ты чего? Совсем сбрендила под течку! — сплюнул охранник и отстегнул рацию: — Центральный. Третий возвращается — псина дуреет. — И скомандовал, в сердцах дёрнув поводок: — Ну! Рядом! Домой.
Рванув повод, собака заторопилась в клетку, утянув чертыхающегося хозяина за собой.
Алиса спрыгнула и забалансировала на периллах балкона. Наклонилась к окну, вглядываясь за золотистую тюль — комната была темна и пуста. Облизав губы, Алиса ударила в стекло когтями.
Прыжок с перил сквозь осыпающееся стекло. И она в комнате.
Высокий потолок. Скрытые за коврами стены и пол просторной комнаты. Водопад хрустальной люстры под лепниной. И ни одного предмета мебели.
Что-то глухо ударилось за спиной и стало темно.
Поворот! Перестройка зрения.
Тяжёлые шторы с вставленными металлическими прутами, ещё шевелились, расправляясь после падения на окно. Кинулась, схватилась, надеясь сорвать, и тут же зашипела, отскакивая — ладони опалило болью. Настоящей, рвущей тело. Покрасневшие ладони пошли волдырями.
— Ну, здравствуй, Инициатор…
Обернулась. Тёмная фигура, сутулая от сдерживаемого напряжения, стояла в единственном выходе из комнаты. Дверь за ним медленно закрывалась, притягиваемая доводчиком. Алиса сгорбилась, подбираясь для боя. По ноздрям бил тяжёлый одуряющий запах крови и цветущих трав. Неизвестный шагнул вперёд, и запах стал сильнее.
— Не стоит бросаться, сестра…. Бой ни тебе, ни мне не нужен.
Алиса облизала губы и чуть не застонала от одуряющей жажды, растёкшейся по телу ломкой сухостью. Теперь она бы выпила и то пойло, которое предлагал Даниил. Но его не было, а вокруг растекался запах, заставляющий ощущать себя мучительно голодной.
А неизвестный продолжал:
— Ты в ловушке. Но у меня нет цели убить тебя. Я хочу, чтобы ты выслушала меня. Выслушала и решила, что в твоей жизни истина, а что — ложь.
Враг скинул капюшон и посмотрел на неё прямо. Вертикальные зрачки, отливающие красным, сухие бледные губы и заострившиеся черты лица всё сказали ей.
Алиса коротким взглядом обежала пол и стены комнаты. За коврами ощущалась плотность крепких старых стен. Выхода не было. Если только не ломится на прорыв или прожигать тело, выбираясь через серебрёные шторы.
— Говори, — прохрипела она. Голос уже отказывал. Тело трансформировалось перед серьёзной угрозой.
Йах продолжил:
— Ты в ловушке. Но ловушка эта — в твоём сознании. Тебя мучает необходимость подчиняться необоснованным приказам инквизиторов, когда ты чувствуешь сердцем их жестокую несправедливость. Ты ощущаешь, что обряды, которые останавливаешь, нужны тебе, как и всему человечеству…
Алиса нашла силы разлепить сведённые губы:
— Ложь. Обряды — только спектакли, в которых людей убивают.
Йах покачал головой:
— Сильно ли эти обряды отличаются от церковных? Такой же спектакль…
— В них не убивают, — отчеканила она. — И это достаточное отличие.
— Не убивают людей, — усмехнулся йах. — Но сколько потерявших души ради этого? Альфа-йахов, бета-йахов, прото…
— Прото?
Она дёрнулась. Когда-то где-то она слышала это имя.
— Да, — удовлетворённо улыбнулся он. — Наш отец, наш создатель. Тот, с кого началось всё. Тот, кто поступил наперекор иным божествам и открыл людям тайну их крови. Тот, кто искупил вину всего человечества, чтобы оно жило…
Алиса смешалась.
— Ты говоришь о… сверх-йахе?
Йах кивнул, расслабляя плечи:
— Ты тоже думала о нём? Достойная дочь… Прото-йах не просто наш основатель, но и тот, кто способен перевернуть это человечество, кто его может сделать чище и ярче. Просто ему нужно вернуться. Слышишь? Вернуться — и этого будет достаточно, чтобы началась новая эра — света и добра! Его вызывает моя душа, его зовёт мой дух. И ты знаешь, ты чувствуешь, я вижу, что каждый обряд приближает его к нам. Ты чувствуешь кровь…
Алиса втиснула когти в ладони и не почувствовала боли от возникших ран. Но сознание стало чище.
— Довольно, — процедила она, пригибаясь. — Ты — слуга Сатаны!
Йах распрямился:
— Я — сын Прото. Как ты — его дочь. Я зову его.
— Ты — нечистоты духа! Ты достоин понимания своей низости, — прошипела Алиса.
Йах с усмешкой посмотрел на то, как приподнимается апостольник над вздыбливающимися волосами девушки.
— И что ты сделаешь, сестра? Инициируешь меня? Меня?!
Алиса прянула, не отрываясь от красных вертикальных зрачков.
А йах тихо рассмеялся, качая головой.
…