Весь день проспали в жидкой тени подсохших за жаркое лето деревьев. Даниил поднялся, лишь только солнце стало скрываться, но Алиса лишь приоткрыла глаза и убедилась, что опасностей нет, и снова вжалась щекой в колючую траву. Солнечные дни и нарастающий голод смаривали безудержно. Ей хотелось проснуться в кирпичном саркофаге в подземелье храма и вновь ощутить прикосновение льда и оказаться в странном сне, где тяжёлые пирамиды, похожие на постаменты, и люди, чья кровь без запрета.
Александр едва заметно коснулся её тонкого запястья, и Алиса открыла глаза. Индиговое небо качалось в глазах миллиардом звёзд, тонкой пылью застилающей пространство божьего творения. А под этим небом ходили, сидели, едва слышно переговаривались люди. У каждого — шлейфом запах оружия, помноженный на разрешённый запрет крови, тёмные одежды и красный шейный платок.
А за тяжёлым земляным рвом, прикрывающим от замка, под скатом брезента, горел костёр, расплёскиваясь дрожащим пламенем по бокам пузатого чайника.
Даниил, сидя на корточках перед огнём, отражающимся в его огромных чёрных глазах, и, склонив голову, держал в руках палку, на которой висел чайник. Жар почти лизал его тело, но йах только криво усмехался на его потуги — белая кожа скукоживалась, нарастая складками в местах ожогов, и тут же, стоило пламени отступить, разглаживалась.
Алиса устало откинула со лба мокрую от лихорадочного пота прядь. Бывший бет, познавая свои новые возможности, игрался со своим телом, как кошка с мышкой — опасно, жестоко, но обучаясь правилам ещё более страшной игры, готовясь к жизни бессмертного. Алиса уже знала — доброй эта жизнь не будет.
Она откинула с ног куртку, наброшенную кем-то из «братьев», и скупо кивком поблагодарив за заботу, пошла к Даниилу.
Тот вскинул глаза — тёмные, с чёрными вертикальными чертами, они показались провалами в лице — как два пулевых ранения. Улыбнулся:
— Аля, — и тут же кинул в сторону «братьев»: — Костёр залейте. На все отряды — готовность один.
«Братья» с короткими поклонами поспешили выполнять задания.
— Болванчики, — едва разлепила Алиса сухие опухшие губы, смотря, как живо расходятся люди.
Даниил вскинул брови:
— Что тебе не нравится? — сунул ей в руки наполненную горячем чаем кружку.
Алиса села на предлагаемый безмолвным «братом йахаса» скрученный вещмешок, и взяла кружку, предварительно закрутив рукав рубашки на ладонь.
— Всё мне не нравится, — хмуро отозвалась она, глотнув чая.
В горле запершило от тошнотворной горечи медового напитка. Она скривилась, но, словно накладывая на себя епитимию, снова приложилась к горячей кружке.
Даниил присел рядом. Сцепил руки в замок и посмотрел на неё неожиданно трезвым, расчётливым взглядом.
— Ты голодаешь. Ты доходишь. Ещё немного и либо ты сойдёшь с ума и будешь рвать направо и налево, не разбирая на своих и чужих, как тогда в склепе, либо твоё тело изменит тебе и впадёт в спячку.
Алиса глотнула ещё обжигающего горечью напитка и отозвалась равнодушно:
— И что?
Даниил посмотрел куда-то мимо неё, и кивнул перетаптывающемуся там человеку. Поднялся:
— У тебя есть пять минут. Пожалуйста, пойми и прими это, как должное. Мы нужны им такими, какие есть. Мы, а не те животные, которые живут в тебе, во мне, возможно, даже в Прото… Марк был прав в одном, и это его оправдывает в моих глазах — мы не люди потому хотя бы, что для того, чтобы оставаться человеками, мы вынуждены поступать бесчеловечно…
Он отвернулся и пошёл лёгкой, упругой походкой, а Алиса продолжила смотреть в его удаляющуюся спину, чёрным пятном в сером мире ночи. Её до дрожи пронзало воспоминание о ночи, когда абсолютный, пожирающий потроха, голод заставил её хлебнуть крови тех, кого она всегда воспринимала, как своих. И теперь её крутило внутри одновременно и от ужаса перед возможностью повторения и от сладкого послевкусия того пиршества.
Она вздрогнула, когда подошедший сбоку человек опустился на колени:
— Йахаса, — он закрыл глаза и склонил голову набок, открывая вену.
Кружка выпала из задрожавшей руки Алисы и кипятком плеснула на пальцы. Она не заметила.
Сглатывая внезапно накатившую слюну, сама опустилась на колени, и, дрожа, со скрюченными трансформацией пальцами, с заплывающим белым туманом сознанием поползла к человеку. К крови, пульсирующей одним большим сердцем. К паутине сосудов, гоняющих сладко-солёную жидкость по телу. К миллиардам тоньше волоса капиллярам…
Она добралась до него, протянула скрюченные пальцы к побелевшей коже и замерла, вслушиваясь в ритм сердца. Бешено стучащее, колотящееся в грудной клетке, ходящей ходуном от рванного нервного дыхания. По белой коже струился пот, а ресницы прикрытых глаз вздрагивали.
Алиса дотянулась до кожи над бугрящимся сосудом — по пальцам ударило пульсом, а человек вздрогнул, выдавая страх.
Сглотнув горячую, иссушающую слюну, Алиса скривилась и поднялась на ноги. Тело скручивало трансформацией, сознание рвали на части желание и внутренняя убеждённость в правильности, но она ещё оставалась в силах сопротивляться себе.
— Уходи, — прохрипела она, отворачиваясь.
Человек поднялся на подгибающихся ногах и, неловко поклонившись, отошёл.
Она стояла и до слёз, до рези всматривалась в яркую звезду над горизонтом и пыталась восстановить сорванное дыхание, как учила сестра Пелагея. И не заметила подходящего «брата».
Александр встал рядом, так же всматриваясь в горизонт, и тихо заговорил:
— Это жертва, йахаса. Никто никого не принуждал. Он вызвался сам. Это наша благодарность, не более. Церковь выкачивает кровь из Прото, чтобы кормить паству чудесами, наделять священников нечеловечьими свойствами и вскармливать храмовников и инициаторов. И ничего не даёт ему взамен. В этом теряется баланс, теряется гармония, йахаса. Мы не хотим такого…
Алиса обернулась — в затвердевших, отяжелевших чертах только равнодушие йаха — и, мазнув взглядом по «брату», повела плечами:
— Пора.
Александр ещё не успел склониться, как в другой стороне лагеря Даниил легко прыгнул на ров и дал отмашку ожидавшим команды людям. Обернулся, сощурился в сторону Алисы, сквозь ночную темень и сотни метров разглядев её глаза, сверкающие огоньком будущего буйства. И кивнул, весело оскаливаясь.
Сорвались с мест одновременно. В сторону обрыва, в сторону бьющего по обострившемуся обонянию солёному ветру, пропахшему тиной и рыбой. Вдаль от пылящих по ночным дорогам грузовикам с выключенными фарами. Вдаль от живо организующихся по группам «братьям», споро и умело уходящим в сторону крепости. Вдаль от будущей крови… Наперегонки, словно дети. Друг с другом. И немного — с судьбой.
Она догнала его возле края плато. Больший опыт использования крайних возможностей или желание показать ему, кто тут первый — она не стала думать об этом. Едва мазнув краем глаз друг по другу, не сбавляя скорости, ухнули с крутого обрыва и стрелами ушли под воду.
Даниил вынырнул далеко позади, но быстро догнал её вплавь. Засмеявшись, чуть не утопил в окатившей волне, но, когда она, фыркнув, легко ушла из обхвата и смачно ударила его ладонью по спине, он успокоился и, улыбаясь, махнул направление движение. Поплыли, держась рядом. А, приближаясь к тёмной громаде скалы под храмом, сбавили скорость и почти ушли под воду, вынырнув за глотком воздуха, лишь когда появилось ощущение лёгкой сонливости.
Даниил оказался возле причала первым. И тут же ушёл под воду, пробираясь меж катеров к мосткам. Алиса не успела определить его цель — та проявилась сама. Монах, пахнущий оружием, не выдержал долгой неподвижности и пошевелился. Спустя миг из воды перед ним ввысь рывком вырвался стремительный комок темноты. Последнее, что увидел охранник, — чёрные глаза над нечеловечьим оскалом.
— Можно было не рвать, — почти беззвучно прошипела Алиса, сев на мостки и выкручивая набухшую косу над волной. Она старательно смотрела на волны, усмиряя жажду и не глядя на порванного стража.
— Что ж его, — Даниил весело хмыкнул, — инициировать, что ли?
Алиса перекинула косу на спину и рывком поднялась на ноги:
— Достаточно хребет сломать. Или кадык. Или сердце пробить. Или висок. Или…
Даниил поднял руки:
— Довольно! Я знаю, как убивают.
Замолчав, Алиса с силой провела по одежде сверху вниз, прижимая к телу — с ткани поползла вниз вода, слилась по голым стопам, тут же раздалась по доскам, потекла в накатывающие волны. На море начиналось волнение.
А на плато начинался хаос.
Грузовики остановились, резко развернувшись фургонами к замку. Двери сорвались с петель и из фургонов, бешено визжа, вопя и щебеча не по-человечески вывалились беты. «Братья» уже ждали их: десятки фар на мотоциклах зажглись мгновенно, беря обезумевшую толпу в полукруг. Мотоциклы газовали, а с баков жуткой металлической какофонией надрывались динамики.
— Пошли, пошли! — заорал кто-то, и мотоциклы двинулись на суетящееся стадо.
Беты сперва легко затрусили от приближающихся огней, поскуливая и повизгивая, а потом, когда колёса стали толкать в спины, сбивая с ног, рванулись со всей силы. И сила йахаса проявилась незамедлительно — беты неслись на замок, ревя и воя, отрываясь всё дальше от белых пятен света за спинами. И не замечали этого.
Зато в замки прекрасно видели переполох огней. И ударили в набат.
Алиса подняла голову и, щурясь, посмотрела вверх. За громадой скальной стенки замок скрывался полностью, но в небе зашарили прожектора, заливая облака светящимся индиговым цветом.
Даниил пожал плечами на её задумчивый взгляд:
— Они хорошо работают.
Она кивнула и прикрыла глаза. И увидела тут же, без подстройки.
…Люди в рясах, поднятые по тревоге, бежали по лестнице, топая армейскими ботинками. Сухие ладони срывали замок со стального шкафа. Десятки рук тянулись к цевьям автоматов, привычно прихватывая возле тела. И бегом, бегом, бегом наверх, на площадь перед зданием, под глаза уже вышедшего на суету старца…
Алиса вздрогнула и открыла глаза. Даниил внимательно смотрел на неё:
— Что там?
Она облизала губы:
— Владыка Сергей. Он тут. И отец Борислав тоже…
Даниил ковырнул носком ботинка тело на мостках, разворачивая вверх лицом. Человек с порванной глоткой, из разрыва которой торчали мослы позвоночника, тусклым взглядом застывших глаз обвёл мир. Даниил взглянул ещё раз в замершее лицо и кивнул:
— Встречались, да…
И также ногой столкнул мертвеца в воду. Волна приняла тело и тут же шибанула о борт катера.
Сглотнув, Алиса проводила взглядом белое тело с красной дырой. И потеснила товарища плечом, двинувшись к замку.
— У нас три минуты.
И первой прыгнула на скальную стенку.
…