Когда прошли на кухоньку, Алиса предложила гостю подождать, а сама вышла и кинулась шарить в платяном шкафу в поисках мягкой материи. В результате придирчивого отбора взяла старую кофту цыплячьего цвета, свернула мягким пуфиком и положила на кухне в угол. Отец Владимир, мгновенно сориентировавшись, бережно положил на импровизированную подстилку спящего котёнка. Сытый малыш даже не проснулся. Отец Владимир поднял голову, улыбнувшись Алисе, и та не сдержала ответной улыбки. И тут же, словно смутившись, спохватилась и занялась чаем.
В чужом доме Алиса более-менее освоилась ещё в первые часы после приезда, поэтому очень уж растерянно шарить по шкафчикам в поисках подходящей посуды не пришлось. Пока закипал старенький чайник со следами пайки, Алиса разложила на столе скудные запасы: с десяток галетного печенья и несколько конфет. Зато чашки и блюдца для чая оказались знатными — тонкий фарфор шоколадного цвета с изящным рисунком белоснежных лилий, покрытых брызгами золотистых пылинок на лепестках. Отец Владимир долго крутил в руках чашечку, качая головой в восхищении, да и самой Алисе приятно было сознавать, что она действительно собирается сесть и попить чай, как это бывает в семьях или среди близких знакомых людей… Вместо того, чтобы вновь питаться только поддерживающим бульоном и хватать куски на бегу, наконец, она никуда не спешила и могла себе позволить несколько минут спокойного чаепития.
— Вы, Алиса, наверное, студентка? — спросил отец Владимир, заметно тяготясь молчания.
— Заочница, — коротко ответила она.
— А специальность?
— Учитель духовной этики.
— О! — отец Владимир изумлённо всплеснул руками, откидываясь на спинку стула. — Так мы с Вами коллеги! Я лет пять преподавал закон божий, а потом, как школу закрыли, стал преподавать тутошним деткам все предметы, что требуются для поступления в среднюю школу. Может, захотите остаться на время — рассказать деткам что-нибудь? Им будет интересно увидеть новое лицо!
Чайник закипел, и Алиса поспешила открыть шкафчик, чтобы найти заварку — точно помнила, что она была. Жестяная коробочка с рисунком слона оказалась в самом дальнем углу. Алиса вытащила, открыла и переложила в чайничек пару ложечек сухих листьев.
— Я понимаю, — улыбнулся гость. — Это неожиданное предложение, да и время требует и силы… Но вы, Алиса, подумайте. Дети везде дети, и те, кому вы будете преподавать потом, и те, с которыми можете сейчас пообщаться. И если в сердце есть любовь к ним — а она несомненно есть, — то нет разницы, кто будет перед вами…
Алиса молча разлила заварку по чашкам и подлила кипятка. Заговорила, только сев на стул возле окна маленькой кухоньки, из которого легко просматривался сад и вход во двор.
— Дело не в том, бедные они или нет, — сказала она, не глядя на гостя. — Просто я плохой учитель. Скажем даже так — я поступила на тот факультет, на котором у меня была возможность делать как можно меньше, а оценки получать неплохие.
Священник удивлённо приподнял бровь, задумался.
— Алиса, не сочтите мой вопрос…
— Нет, я не имею склонностей к преподаванию и получаю оценки просто по «блату», — вздохнула она и криво усмехнулась — Не беспокойтесь, я не настолько лжец и не собираюсь работать учителем там, где действительно нужны знания. Просто требуется какое-никакое образование…
Закинула в чашечку пару ложек сахара, удивляясь странному травяному запаху чая, несколько знакомому, но ещё не узнаваемому. Отец Владимир тоже едва заметно принюхался к своей чашке, но ничем не выказал неудовольствия. Запах свежести и мягкости обволакивал, но странно вызывал тревогу. Гость первый отхлебнул из своей чашки и потянулся за печеньем. Алисе ничего не оставалось, как тоже глотнуть своего чая. Тягучей горечью опалило рот. Лицо мгновенно исказилось, побелело и покрылось испариной. Горло словно схватило тисками и сердце забултыхалось в грудной клетке. Скрюченными руками она потянулась через стол к священнику, спокойно наблюдающему за ней, склонив голову. Но не достала — ладони, трансформируясь, почти дотянувшись до края столешницы, скребнули по деревянному столу, пробороздив полосы, и закостенели в напряжении. Алиса потеряла сознание.
Когда она очнулась, долго лежала, не шевелясь, стремясь в полной неподвижности успеть осознать своё новое положение.
Она лежала в углу комнаты, неловко скрючившись. Руки и ноги умело стянуты широким скотчем с начертанием неясных символов, полукругом вокруг стоят свечи, лежат свитки с письменами, от которых на неё веяло горячим воздухом, а за ними простиралось широкое свободное пространство, усыпанное солью. Её священник не пожалел, усыпав чуть ли не весь пол комнаты — невдалеке лежали горкой смятые мешки, и несколько целых, оставленных про запас. Сам отец Владимир сидел перед кемпинговым стульчиком с ноутбуком и шарил среди её файлов. В одной руке держал чашку с нарисованными лилиями, другой сноровисто двигал мышью. На носу сидели очки, лоб хмурился, и уже не было постоянной мягкой улыбки — только морщины возле сурово сжатых губ оставались. Но окончательно Алиса поняла, как ошибалась, когда увидела, что священник сидит на коленях и пятках, как отдыхают народы дальнего востока. И было хорошо заметно, что для гостя, внезапно оказавшегося противником, эта позиция привычна и удобна, даже несмотря на весьма преклонный возраст.
— С пробуждением, нечисть, — холодно поприветствовал отец Владимир, не отрываясь от рассматривания на экране чего-то, невидимого девушке. — Итак, ты студентка педагогического, тебе по документам восемнадцать лет, ты родом из Рязани, чистокровная русская, приехала сюда позавчера на вечернем поезде, от которого сохранился билет, любишь играть в сети в шахматы, много общаешься с неким Гроссмейстером и к нему неравнодушна. Твоя электронная библиотека состоит из книг, часть из которых верующим запрещена для чтения, а из музыки ты предпочитаешь бунтарский рок прошлого века. Также знаю, что свой компьютер ты чистишь очень тщательно, не оставляя никаких рабочих документов. Теперь я хочу услышать то, чего не знаю.
И повернулся к ней, приподняв очки. Два старомодных поблёскивающих кружочка зависли на морщинистом лбу.
Алиса смотрела прямо, неохотно признаваясь себе, что не разглядеть ловушку было полным дилетантством. Наконец, молчать стало уже невыносимо.
— Что это было? — хрипя напряжённым голосом, спросила она.
— Цветы дикого чеснока и лепестки ночной розы.
Алиса стиснула зубы — судя по всему, ему хватило времени, пока она возилась с лежанкой для котёнка.
— Как вы убедились?
— Дом, который ты выбрала для лежбища, является собственностью церкви, — священник обвёл пальцем окружающее, — и раньше принадлежал Марфе Сергеевне, моей прихожанке.
Отвела взгляд — так просто попалась, не удосужившись выучить имени бывшей хозяйки дома…
— За что?
Священник удивлёно приподнял брови:
— Здесь тоже живут люди, нечисть. И я призван пастырем им.
— Понятно, — Алиса закрыла глаза и облизала губы.
Отец Владимир закрыл крышку ноутбука и, поднявшись, подошёл ближе к девушке.
— Надеюсь, объяснять не нужно, что, если я не услышу ответов, то вполне могу принять на себя ответственность экзорциста, заранее считая твоё появление тут несанкционированным?
Алиса дёрнулась, открывая глаза. Снова облизала кровоточащие от болезненной сухости губы.
— Кто вы?
— Ты потравилась, а не память потеряла! — холодно усмехнулся отец Владимир.
— Я помню, — прошептала она. — Но обычный приходской священник не способен…
Священник посмотрел на неё, прищурившись, и покачал головой:
— Тебе будет легче, если я назовусь инквизитором? Или уполномоченным на отчитку и упокоение нечестии? Или миродарителем?
— Будет.
Отец Владимир пожал плечами и сухо произнёс:
— Это был риторический вопрос, но раз ты ответила, то не стану скрывать.
Он распахнул пиджак и расстегнул рубашку. Белый рубец известной формы всё объяснил ей.
Бывший инквизитор. Если инквизитор может быть бывшим…
Алиса облизала губы вновь — кровь из трещин не унималась, просачиваясь и стекая неровными тончайшими струями-нитями на подбородок. Убрать их не было возможности, и это занимало её мысли не меньше, чем поставленный выбор или продолжающееся жжение в глотке.
— Нечисть, у тебя мало времени, — отец Владимир подошёл ближе, и соль заскрипела под мягкими подошвами сандалий. — Я не склонен задерживать бренное существование тебе подобных в земной обители. Кто ты? Кто тебя инициировал? Откуда ты сбежала?
Девушка прикрыла глаза и выдохнула:
— Алиса Горская, инициатор, рязанская епархия, отряд владыки Мирослава Бородинского. Здесь нахожусь по послушанию владыки, для устранения или инициации группы лиц, производящих богомерзкие обряды с истязанием людей. Всё.
Отец Владимир отошёл и сел за стол, задумчиво погладил по мощной дубовой столешнице, словно пробуя ладонью деревянные волокна.
— Многое изменилось за годы, — усмехнулся он нехотя, — если в инициаторы стали брать девок! В мои времена инициаторами становились только мужчины старше пятидесяти и с хорошим бойцовским опытом.
Алиса не ответила, оставшись безучастна. Священник кинул на неё задумчивый взгляд и продолжил:
— Допустим, ты инициатор. Как подтвердишь?
Не открывая глаз, Алиса отозвалась, медленно и неохотно проговаривая слова:
— Если вы были инквизитором, то для вас не секрет, что инициатор проводит разведывательную работу самостоятельно, поскольку имеет для этого подготовленное мышление. Для того, что бы не сковывать действия инициатора, а также отвести от Матери нашей Праведной Церкви подозрения, действия инициатора не сопровождаются документацией.
Отец Владимир кивнул, соглашаясь, и прошёлся по комнате. Соль мерно заскрипела.
— Однако, известно, что инициатор не работает один, а всегда находится под контролем Инквизитора. Где он?
— Не знаю, — отозвалась Алиса, снова облизав губы. — Я думала, что это — вы.
Священник задумчиво отошёл к окну и вгляделся в тихо шелестящий сад.
— Подождём. Если кто-нибудь дёрнет твой поводок, то я освобожу тебя. Если нет — пеняй на себя, тебе зачтётся и ложь.
— Я не лгу, — устало отозвалась Алиса. — Вчера я получила задание, в ночь прошла точки обрядов. Послезавтра — полнолуние и может произойти ещё одно убийство, если я не высчитаю его место и не остановлю ублюдков.
Священник, не оборачиваясь на пленницу, поморщился:
— Выбирай слова, нечисть. В отличии от тебя, это — люди. А ты, хоть и, возможно, на службе, но тварь бездушная.
— Пусть так. — Алиса едва заметно пожала плечами. — Если я не остановлю их, то будет ещё одна смерть. Скажите, отец, что больше отяготит Вашу душу — гибель невинной девушки на сатанистком ритуале или радость от моего убийства?
Священник чуть повернул голову, краем глаза наблюдая за девушкой, явно впадающей в сонное состояние.
— Если твой ведущий проявится быстро — ты успеешь.
— Если… — ответила она. — Я — существо бездушное. Пусть ваша душа, отец, принимает ответственность. Вы — человек.
И закрыла глаза.
…