Всё было так, как она не раз себе представляла… Так, и не так. Никогда не чувствовала она в своих фантазиях этого воздуха. С запахом крови и трав. Одуряющего, сладостного воздуха, кружащего голову и проникающего сквозь поры. И — заполняющего тело до самого нутра. Аромата, наполняющего каждую клетку ощущением сытости и силы. Дающего больше, чем жар из только что порванного горла. Чувство святости… И этот воздух потоком шёл — бил, прошивая насквозь и истончаясь в изголодавшемся теле — из открытых дверей.
Командор, чуть обернувшись на входе, посмотрел на Алису краем глаз:
— Дальше вы одни.
И отшагнул в сторону. Почти солдатский разворот — и командор застыл в стороне от дверей стражем и постовым.
Ветер святости, сытости и силы ударил сильнее.
Переглянувшись, йахи шагнули внутрь. И замерли, найдя взглядом, внутренним чутьём источник этой силы.
Зал с портьерными шторами на высоких стреловидных окнах, стол под богатым сукном, черный ноутбук с золотой эмблемой яблока, автоматчики в серых рясах по углам комнаты…
И человек. Лицо оставалось скрытым за крышкой ноутбука, но Алиса, как всегда, видела тончайшие седые пряди, клубящиеся пухом на голове и худые, болезненно приподнятые плечи, затянутые, словно в корсет, в черный пиджак.
Человек несуетно протянул руку. Сухие пальцы, затянутые в перчатку, поверх которой светились перстни, обхватили крышку ноута. Красный камень в золотой розетке, жёлтый, зелёный, синий, чёрный… Человек неторопливо опустил крышку и поднял глаза на вошедших.
— Влад…
Влажные глаза Алисы задрожали вертикальными чертами.
Он оказался таким, каким представляла. Пожилой, но ещё вполне крепкий мужчина, в солидном красивом фраке. Только вот ни в каких фантазиях она не видела, что его кожа пергаментного цвета, в тончайшей паутине едва заметных морщин, что его глаза узки, и в них ясно проглядывают вертикальные зрачки. И что меж бровей ярким пятном сидит кровавая точка.
Человек улыбнулся.
— Я ждал вас, дети мои. Алиса… Даниил.
Его голос был тих, словно песня истёршихся друг о друга за долгое время камней.
— Прото… — Даниил шагнул вперёд. — Ты свободен!
Влад улыбнулся и осторожно покачал головой:
— Свободен? Но я не пленник, Даня. Пленник — ты.
Даниил нахмурился, обежал взглядом зал, серые вооружённые фигуры.
Алиса шагнула вслед за другом и тронула его за плечо, словно отодвигая от разговора. Она уже начала понимать.
— Ты — Гроссмейстер, — устало сказала она. — А мы — пешки?
Прото медленно и бережно, словно хрустальные, сложил пальцы перед грудью и откинулся на кресло. Задумчиво оглядел стоящих в молчаливом напряжении йахов.
— Проходная пешка. И ладья. — Наконец отозвался он.
— Тура? — хмуро переспросил Даниил. Его губы едва заметно раздвигал проявляющийся оскал трансформации.
— Пешка стала ферзём, — задумчиво отозвался Влад, смотря на свои пальцы, — А ладья защитила её, даже не стремясь к движению. Активная малоходовая фигура. И фигура, способная одним своим присутствием на доске заставить обходить значимые ей места. И это первая партия за долгие века, которую я смог выиграть. Хотя и погонять вас пришлось…
— Довольно! — рыкнул Даниил и отодвинул Алису к себе за спину. — Мы пришли не об играх говорить! Кое-кто считал, что твоё освобождение сделает мир счастливее. Я, как дурак, поверил этому! И теперь…
Влад перебил:
— И теперь ты требуешь, чтобы я… — он усмехнулся — доказал тебе это или опроверг?
— Да, чёрт побери!
После дикого рыка йаха звенящая тишина окутала зал, словно осязаемое полотнище.
Закрывая глаза, Прото глубоко вздохнул. Тронул пальцами веки, словно проверяя их на присутствие. И отозвался:
— Может статься, что от моего освобождения мир станет светлее и чище… Возможно, всё измениться настолько, что люди перестанут умирать, а мёртвые восстанут из могил, возвращаясь к родным и близким. Вероятно, что вся суша станет единым садом Эдема… Люди перестанут восставать брат на брата. Самые страшные хищники будут ластиться у ног и не будут знать иной пищи, чем трава и плоды множественных древ, встающих там, где засуха стягивала и рвала землю…
Он говорил, не открывая глаз, а Алиса стояла, беззащитно подняв плечи. Ей хотелось плакать.
Даниил стискивал кулаки, щурился, и губы не могли сойтись на узких зубах нежить.
— Да… — задумчиво продолжал Прото, держась за глаза. — Может статься, что праведники сойдут на землю с небесного свода и пойдут по городам, проповедуя любовь и веру, и все, до кого они будут касаться, станут безгрешны. И не будет государств, не станет границ, и каждый будет отдавать в мир свой труд, и получать благ по своей нужде… Может статься так.
Он убрал пальцы и посмотрел на йахов снисходительно, словно старый родитель:
— Но только при двух условиях…
— Каких? — они вздрогнули одновременно.
Губы Влада сошлись в единую линию жёсткой строгости:
— Если вы верите во всё это. И если вам хватит на это сил.
И, опершись на подлокотники, медленно, оберегая хрупкое тело, стал подниматься.
Алиса вдохнула, словно глотнула жаркого воздуха пожара. Даниил вздрогнул, зашарив глазами по сторонам, заметался, с нарастающей яростью смотря на дрожащие портьеры, на опускающиеся на колени серые фигуры воинов-стражей.
— Что это значит? — прошептала Алиса, бессильно смотря на Прото.
Истинный йах выходил из-за стола. Высушенный временем, ставший хрупким, словно пересохший лист гербария. Но величественный в каждом движении — несуетном, степенном, зрелом, выверенном тысячелетиями существования.
— Это значит, — Влад снова улыбнулся мирно и покойно: — Что вы пришли. Это значит, что вам вести дальше этот мир. Вести тех, кого вы будете по праву родной крови защищать от врагов и бедствий. Кого вы обережёте от подобных вам и от иных.
— Вести? — Алиса растерянно раскинула руками. — А как же?! Ведь ваше освобождение…
Даниил стиснул зубы и криво усмехнулся, угрюмо следя за Прото:
— Всё просто, Аля. Это не его свобода приносит изменения. Это его смена приносит изменения.
Не торопясь, Влад поощрительно качнул головой:
— Ты станешь хорошим преемником, сын мой. Твоя душа и сознание долго блуждали во тьме, и потому ты сделаешь всё, чтобы не потерять света. А ты, моя милая Аля, — Влад посмотрел на девушку ласково: — Ты смогла сохранить в себе свет, даже научившись бояться и ненавидеть. Значит, ты сумеешь сохранить и дар, которым бог наградил тебя…
Изумлённо вскинувшись, Алиса распахнула губы, выпуская единый вдох — беззвучный, но осязаемый. Прошедший ветром — светлым, ласковым, пряным, — по всей комнате. Прото прикрыл глаза и глубоко вдохнул, ловя цветочный аромат и солнечный свет, и могучую силу звёздного притяжения, и мягкость материнской груди, и серебряную росу на дрожащей паутине, и льдистую кромку ледника…
— Дааа… — выдохнул Прото, с наслаждением смотря поверх ошеломленно застывших йахов. — Дух говорит в тебе. Только Дух так зовёт бога по имени…
Алиса схватилась за горло, стиснула, вздрагивая испуганной мышкой. Хмуро смотря на Прото, Даниил обнял девушку за плечи, делясь силой и уверенностью. Его волосы опустились, а лицо стало вновь человечьим, задумчиво-угрюмым. Но взгляд в тревоге шарил по дрожащим портьерам.
Влад вздохнул:
— Ты научишься говорить, Алиса. Научишься мыслить, как должно. Недаром дух избирается из тех, чьи человеческие знания и силы скудны, но чьё сердце велико. У тебя будет не одно тысячелетие для этого…
— Избирается? — угрюмо переспросил Даниил.
— Бог? — справившись с горлом, произнесла Алиса.
И тут же посмотрели друг на друга. Владиславу отвечать не пришлось. Он молча провёл рукой по волосам — седой пух ломко задребезжал под пальцами и вниз, легко кружась, упали серебристые пылинки. Словно звёзды или снежинки.
— Моё время на исходе, — просто сказал он. — Я уйду, оставляя вам всё, чем владел по воле всевышнего. Возьмите Церковь мою. Этот камень теперь ваш. С рождением вашего дитя…
Алиса вздрогнула и вцепилась в ладонь Даниила — судорожно, нервно, словно его отнимали. Нахмурившись, бывший бет сжал её плечо. А Прото продолжал, витая взглядом над головами приемников:
— …появится на земле новый Храм, новая вера. Чем она станет — решать вам. И не вам. Ибо ничто на земле не происходит без воли Его. И ничто не происходит без воли нашей. Вам отныне искать согласия меж собой, согласия меж людьми, и согласия с богом. Не обольщайтесь своей высокой миссией… — он опустил взгляд и посмотрел на них прямо: — Она выше, чем может вынести душа…
Алиса смотрела в глаза Влада, не отрываясь. И губы её дрожали. Вместо звуков, вместо слов, лился ветер с ароматом прелых красных листьев в осеннем водоёме, с благоуханием осыпавшихся яблок, оставшихся под холодным дождём несобранными, с запахом состриженных волос, падающих под ноги…
Влад улыбался ей, но она видела не его, а серую дорогу от горизонта до горизонта. И восходящее солнце. И поднятый с дороги камень. И руки, кладущие камень на гору. И камни, ложащиеся выше. И как камни становятся Храмом, оставаясь камнями.
Даниил же смотрел в глаза Владу и его брови сходились, рождая грозную складку, похожую на разлом молнии. Он видел дорогу от горизонта до горизонта. И меч, переломленный и отброшенный. И сотни стрел втыкающихся в тело. Протыкающих белые одежды и выплёскивающие кровь. И камни с кровью на камнях. И камни, сложенные в храм…
Прото вздохнул, отворачиваясь, чтобы уйти…
Освобождаясь от дурмана, йахи вздрогнули.
Даниил дёрнулся к уходящему:
— Нет! Мы не возьмём на себя!
Влад не повернулся, не оглянулся. Только остановился и поднял голову выше, смотря под самый потолок, смотря сквозь его каменную толщу в утреннее солнце, и выше, выше.
— Поздно, — безучастно отозвался он. — Я покинул клетку, как только вы вошли. Теперь — это ваша судьба.
— Нет!
Портьеры вздрогнули и раздались. Даниил толкнул Алису за спину и сгорбился, собирая все силы йаха. Люди в золотых одеждах — жрецы и стражи — стояли с шести сторон. И у каждого руки были подняты и с губ тянулся невидимый звук — тонкий и тяжёлый, спутывающий время и пространство в густую массу и опускающий его над йахами тонкостенным куполом.
— Нет! — Даниил метнулся, врезался плечом в невидимую преграду и осел назад.
Рубящиеся воины…
Ядерный взрыв…
Тигр, рвущий ребёнка…
Жрец, вскрывающий грудь девушке…
Рушащийся небоскрёб…
Драка детей за хлеб…
Тонущий корабль…
Разламывающийся материк, и осколки его, плывущие навстречу новому столкновению…
Сознание мутилось от миллиардов смертей и болей. И жестокого понимания своей причастности к ним. Одним этим шагом за пределы судьбы.
Алиса подхватила друга, обняла, закрывая от проклятия. Зашептала что-то неслышимое, неосязаемое в чёрные волосы на макушке. Протяжно-нежное, густое от ласки и силы. Но Даниил не приходил в себя. Сознание бежало от страха сопричастности.
Влад вздохнул и сгорбился, спиной чувствуя дребезжание сферы. Его она не сдерживала больше.
— Вы в клетке своих душ. Потому что без йаха в корне Храма, не останется Храма, не будет духовности, не станет морали. Какой ей быть — решать вам. И не вам. Но строить это вы сможете только на себе. Только из себя. Своей силой, своей жизнью. Камень за камнем. Сердце за сердцем.
— Нет, — Алиса зажмурилась, до судороги прижав в груди голову Даниила.
— Только так, — улыбнулся в пустоту перед собой Влад.
И поднял руки.
Яркая вспышка пронзила мир. Словно пятиконечная звезда вспыхнула из человека. Живая, дрожащая слепящим светом. Секунда, две. И она распалась на тихие мирные огни. Спадающие Негасимые.
Алиса вжалась лицом в волосы любимого и заплакала.
Больше книг на сайте — Knigoed.net