Руслан — гиперактивный папаша, которому до Аленки всегда есть дело. Он будто не готов от нее отлипнуть ни на секунду, а она и рада. Я же рвусь уйти из его номера как можно скорее, потому что мне нужно думать, как выкручиваться из ситуации, а не наслаждаться нашей фальшивой семьей.
— Там прохладно сегодня, мы на прогулку.
— Помочь с коляской?
Я смотрю на нашу старую трость и новенький лимузин в мире колясок. Руки чешутся попробовать обновку, но я потом ее в жизни не выкуплю.
— Нет, спасибо, — раскрываю привычную трость и тут же натыкаюсь на полный осуждения взгляд Руслана.
— А я с вами на прогулку! — и он в два счета ставит дорогущую новую коляску и усаживает туда Алену.
— Руслан. Так нельзя. Я не маленькая и…
— Вот именно. Ты не маленькая.
— А у тебя работа.
— Какая это?
Закатываю глаза и назло ему хватаю со столика планер. Почему вообще он у Руслана, а не у ассистентки?
— Какой бардак, — бормочу сама себе, Руслан сокрушенно кивает, мол, бедный он несчастный, рук рабочих лишенный, и молча выкатывает коляску с Аленкой в коридор, а я бегу следом.
— Почему он не у Ирины?
— Она пишет туда черти что, нет уж, спасибо, — смеется Руслан.
— Его величество сам взял в руки ручку? — смеюсь я, а что? Он мне не начальник, я могу ерничать.
— Это было прискорбное утро понедельника… Так что там по моим делам?
— Итак, на сегодня… все вычеркнуто. Какой сюрприз! — закатываю глаза и скольжу взглядом по строчкам, знакомому почерку, который единственная в офисе умела разбирать. — Но вот встречу со Стариковым я бы, конечно, не переносила на завтра, а превратила в поздний ужин. Если я верно помню, он любит решать дела вовремя и в неформальной обстановке. Я всегда бронировала вам гастробар «Рога и уши», там на втором этаже ресторан, на первом можно выпить вина.
— И как я жил-то без тебя два года? Или полтора, напомни?
— Кажется, два, — улыбаюсь, и он принимает мой блеф на веру.
Вообще-то я и сама всегда воспринимала нашу разлуку двухлетней. Беременность — один год, одиннадцатимесячная дочь — второй. Но если он начнет считать, ему быстро станет ясно, что там все чертовски плохо сходится. Надежда одна — на мужиков, которые ничего считать не станут.
Мы выходим из отеля, а я в это время изучаю планер, привычно устроившись за спиной у Руслана. Я иду ему след в след, не глядя на дорогу, будто ничего не изменилось.
Это было какое-то абсолютное доверие. Я писала на ходу электронные письма, сообщения, делала звонки, заполняла планер. Руслан любил все написанное от руки, считал, что в этом больше правды, а я делала электронные дубликаты, на случай пролитого на блокноты кофе.
— Клиент готов, — улыбается мне через плечо Руслан, а я по инерции склоняюсь над планером в поисках раздела «Клиенты». — Ты чего?
— Блин, прости, — меня пробирает смех. Мы оба хохочем, давимся, чтобы не разбудить Аленку.
— Руслан… Игоревич? — напротив нас на дорожке парка, прилегающего к отелю, стоит Ира. В очках, купальнике и легком платьице. Только что с пляжа.
— Ира? Вы не работаете? — он говорит насмешливо. Ира сверлит меня ненавидящим ледяным взглядом.
— А вы и…
— У меня выходной, но у вас — рабочий день, будьте на связи. И перенесите Старикова на сегодняшний вечер в гастробар «Рога и Уши».
— Ой, как хорошо, я как раз его не успела отменить! — она радостно улыбается, будто только что Руслану звездочку с неба достала.
— То есть Стариков бы приехал сегодня на другой конец города, из-за того что вы его забыли отменить?
— Ты разбудишь Алену криками, а еще никак нельзя прекращать движение, не терроризируй девушку, — я пихаю Руслана бедром и берусь за ручку коляски.
О. Мой. Бог.
Она катится будто сама. Нет уж, теперь я за рулем, потому что это очень круто. Я и не думала, что от цены настолько сильно что-то зависит, а оказывается — вон оно что.
Оставляю Руслана и Иру позади не в силах избавиться от мысли, что я лучше этой его блондинки. На кой черт он вообще ее взял?
А еще мне безумно нравится быть дерзкой и язвить. Раньше я бы и рта не раскрыла, а сейчас сменились приоритеты, жизнь совсем другая, так почему бы и нет?
— Алиса, — Руслан догоняет, протягивает мне стакан лимонада, свой ставит в подстаканник. — Я за руль.
— Нет уж! — мы боремся, пока не становится слишком шумно и Руслан не сдается.
— И что же с вашим этим отцом Аленки?
— Ничего, я же говорила.
— Значит, та наша ночь была ошибкой? — у меня лицо заливается краской.
Он так просто говорит о нашей ночи, что это меня обезоруживает.
— Я вас расстроил? Что-то не так?
— Нет, просто… мы можем это не обсуждать?
— Почему?
— Да, наша ночь очевидно была ошибкой. Вам не за что извиняться, и если все это, — я киваю на коляску, — чтобы попросить прощения…
— Я не прошу прощения за хороший секс, а я уверен, он был очень даже ничего.
Какой хам, божечки.
— Тогда что вы…
— Мне жаль, что я не знал твоего имени. Это, пожалуй, моя большая ошибка. Прости. Ты достойна чего-то большего, чем Алина-мышка.
— Поздновато догадались.
Он кивает.
— Знаешь, в какой-то момент я подумал, что Алена моя.
— Какая чушь, — я заливаюсь самым фальшивым смехом в мире. — Если вы можете заподозрить, что у вас есть ребенок от единичной связи, сколько у вас их должно быть по миру?
— Ни одного, — неожиданно серьезно говорит Руслан. — Я вроде как не уверен, что вообще могу иметь детей. Да я и не хотел никогда, а когда узнал, что не могу — захотел. Смешно. Прости, это так самонадеянно.
— Очень, — тихо отвечаю ему.
Как хорошо, что он поднял эту тему, как же хорошо.
Я не могу сказать, что боюсь. Не могу сказать, что вижу как Руслан забирает у меня ребенка. Он кажется таким милым, но что с ним станет, когда узнает правду? Нет.
А если я останусь на улице? Если все станет еще хуже, а его командировка закончится и он уедет?
— Что бы ты сделал, если бы Алена оказалась твоя? — я все еще смеюсь, хожу по краю со своими смелыми вопросами.
— Никуда бы не отпустил, — мечтательно улыбается он. — Мое — значит мое.
— А как же ее мать? Куда денешь ее? В подвал?
— И ее заберу.
— Зачем? А если у нее своя жизнь?
Он смотрит мне в глаза так серьезно, что я пугаюсь.
— Ну она отняла бы у меня одиннадцать месяцев общения с дочерью. Я заслужил быть отцом, разве нет?
Я не спорю, его логика может сколько угодно выглядеть обоснованной, но меня она просто пугает.
Он нас заберет. И что это значит? И на сколько? Баш на баш? На одиннадцать месяцев, пока не наиграется?
И это же не гарантирует его любви к матери ребенка, вовсе нет, о чем речь? Не могу об этом думать. Мне нужно скорее решать, куда идти и где жить, пока не стало слишком поздно.