Эмилия, к моему удивлению, с радостью выписывает мне отпуск и к запрошенным десяти дням за свой счет добавляет остальные неиспользованные дни отпуска. Я возвращаюсь в номер и отчего-то чувствую себя… окрыленной? Может быть, потому что не помню, когда отдыхала в последний раз? Хотя кому я вру! Ничего не могу поделать с собой. И даже стою, прислонившись к двери в коридоре отеля, жду, когда сердце перестанет выпрыгивать из груди.
Что ж. Спустя тысячу всяких разных «не должна» я все-таки сделала неправильный выбор. Ну и к черту!
Меня до безумия радует тот факт, что я могу снова оказаться в строю, снова кому-то нужной, снова закрутиться в рабочем вихре, которого мне так не хватало. Мне ведь и правда не хватало этого сумасшедшего темпа. Работа администратора мне нравилась, но в этом было что-то медитативное, часто я откровенно скучала, справившись с самыми сложными вопросами еще в начале дня. И даже радовалась запаре при туристических заселениях со всей этой путаницей номеров и прочим-прочим-прочим. Быть ассистентом — это все же другое. Я была важным, действительно важным и необходимым механизмом в работе целой разветвленной системы. И снова буду.
Я буду работать на Руслана!
Я потратила почти полчаса у Мигрени на оформление документов по отпуску и теперь прислушиваюсь, не плачет ли Аленка, но по ту сторону двери только тишина.
Зайдя в номер с помощью дубликата магнитного ключа, который любезно вручил мне Руслан, я тут же спотыкаюсь из-за странной картины: представшей передо мной. Руслан сидит в гостиной, склонившись над кофейным столиком, и что-то печатает в ноутбуке, а на полу — его мать, сложив ноги на одну сторону, как истинная особа королевских кровей. Рядом с ней играет в кубики Аленка. При этом не кричит, не хнычет и, как сущий ангел, не шалит.
— Здравствуйте еще раз, — здороваюсь я из вежливости. Эту женщину все опасались даже в офисе. Я ее видела всего раз, но даже тогда она умудрилась довести некоторых работников до ручки и способствовала увольнению одного из охранников на входе в здания, который не так на нее посмотрел.
— Ну что, успешно? — улыбается Руслан, вскочив с дивана ко мне навстречу.
— Да, никаких проблем. Могу приступать?
— Сегодня в этом нет нужды. У меня важный разговор и встреча кое с кем, я отойду буквально на час-полтора, отдыхай. Вечер мы все пойдем ужинать, я забронировал ресторан здесь неподалеку. Мама?
Она не шевелится.
— Разберусь, — выдавливает та из себя дежурную улыбку, а потом деловито поправляет Аленке платье, которое тут же задирается, потому что малышка не сидит на месте, собирая игрушки в кучу и тотчас же их разбрасывая во все стороны.
Руслан пожимает плечами и молча выходит из номера, оставив нас наедине, а у меня от ужаса кровь стынет в жилах. Я и Виолетта Дмитриевна наедине. С ее недобрым лицом ждать ничего хорошего мне не стоит. Чертов Руслан, зачем ты оставил нас с ней вдвоем?
Я сажусь рядом с дочкой, которая мне приветливо улыбается, и протягиваю руки, чтобы взять ее, но Аленке, кажется, не до меня.
— Значит, Алиса, — от ледяного тона Виолетты можно, наверное, получить термический ожог.
— Алиса.
— Виолетта Дмитриевна, — представляется она.
— Мы знакомы.
— Правда?
— Да, я работала у вашего сына ассистенткой.
— Не припоминаю. Видимо, ничего выдающегося. Итак, Алиса. Чего же вы хотите?
— То есть?
— Какие планы на жизнь… Руслана?
— Что, простите?
— Ну-ну, не играйте со мной, милочка. Только идиотка не увидит, что у сидящего рядом ребенка наши глаза.
Я присматриваюсь и с удивлением отмечаю, что это чистая правда. У Виолетты Дмитриевны тот же цвет. Подчеркнутый тенями, он кажется даже чуточку ярче, чем у Аленки. Богатый, ведьминский зеленый цвет, да еще в обрамлении точно таких же от природы пушистых ресниц. Сердце пропускает удар.
— Не понимаю, о чем вы…
— Хватит! — резко обрывает меня она, а я вздрагиваю и жмурюсь, как девчонка. — Не держите меня за дуру. Сейчас август, вы уволились в декабре. Ребенку одиннадцать месяцев.
— Какие странные выводы. Да мало ли зеленых глаз! Если я не ошибаюсь, на земле не так много разных…
— Хотите сказать, что между вами и Русланом никогда ничего не было, mon chéri? Ха-ха! Очень смешно, да по вам все прекрасно видно. Ваш каблук уже на его шее. И я ни за что не спутаю… глаза, гордая осанка, — Аленка будто тут же расправляет плечи, маленькая артистка. — Наши ямочки на щеках. Да она копия Руслана в детстве.
— Дети все похожи.
— Будете и дальше ломать комедию? Как интересно. Ни стыда, ни совести. Бросьте. И объяснитесь. Чего хотите, mon chéri? Денег? Замуж?
— Ничего. Мне ничего не нужно. Мы с Русланом встретились случайно. Алена — только моя дочь! И я ее никому не отдам! И… — сдаюсь и заканчиваю гораздо тише из-за страха. — Руслану про нее знать совсем не нужно.
— Да что ты говоришь. Как мило, — ехидничает женщина. — Вот только я тебе верю. Видала я таких…
— Каких? — не молчу я. — Не верите, а придется.
— Так значит, она наша?
— Моя.
— Хорошо, начнем сначала. Чего ты хочешь?
— Ничего.
— Руслану расскажешь?
— Нет.
— А если я расскажу?
— Не смейте!
— Боишься, что он ее у тебя заберет?
— Ничего я не боюсь.
— Конечно, чего тебе бояться, если она не наша.
— Она не ваша, все верно.
— А чья же?
— Моя.
— Только твоя?
— Только моя.
— И тебе от нас ничего не нужно?
— Ничего.
— И Руслан никогда про дочь не узнает?
— Не узнает.
Черт!
Я шиплю и даже бью себя ладонями по коленям, а Виолетта с видом победительницы улыбается и гладит Аленку по щеке. Это женщина само зло во плоти!
— Так и знала, что чутье не подвело. Ты наша, ma belle.
— Молчите, — мое сердце бьется навылет, и это уже физически больно. — Пожалуйста.
Если придется, я начну ее умолять.
— Конечно, я буду молчать. Я не позволю тебе испортить Руслану жизнь. Поняла? У него будетсвоясемья. Рожденный в браке ребенок. Не бастард. Его ребенок, которого он будет ждать и воспитывать с самых первых дней. А ты исчезнешь, ясно тебе? И мой сын тебя не найдет. Я помогу. Дам денег. Сегодня тебе на счет переведут сумму, которой хватит, чтобы устроиться хорошо и далеко. Езжай в Сибирь, осваивай целину, не знаю, что хочешь, ищи себя. Но чтобы духу твоего не было ни в этом отеле, ни в фирме Руслана.
— И вы вот так вышлете из жизни сына дочь? Вашу внучку?
Виолетта смотрит на Алену со странным умилением, даже какой-то добротой, а потом вздыхает так горько, словно сожалеет о том, что творит.
— Понимаешь, mon chéri, это все, конечно, замечательно, но вот какова правда. Этот ребенок безусловно очарователен и может растопить любое сердце. Но сколько их? М-м? Я уверена, мой сын очень ответственный человек, но кто знает? Быть может, были и другие? И что же нам кормить их всех? Ты что же думаешь, это судьба? Любовь с первой ночи? Я тебя умоляю… Ну скажешь ты ему, ну останется он с тобой, и насколько? Как быстро он поймет, что ты не более, чем мать его дочери? Нет уж, я такого сыну не пожелаю. Брак по залету — это mauvais ton. Брак по расчету — совсем другое дело. Ты ему не пара. А он достаточно безрассуден, чтобы на радостях принять желаемое за действительное и даже решить жениться на матери своего ребенка. Но давай-ка вспомним… после этой вашей ночи любви он тебя искал? У вас было что-то большее? Мне кажется, что нет, иначе все было бы по-другому сейчас. Так о какой любви идет речь? Милая, я предлагаю тебе свободу. Я могу даже заняться твоими долгами… на первое время. Но рядом с ним тебя не будет, помяни мое слово. А девочка чудная, буду рада небольшому фотоотчету, скажем… раз в полгода.
Виолетта встает с ковра и напоследок улыбается ничего не подозревающей Аленке, которую только что на словах выслала в Сибирь.
— Au revoir, дорогуша. Деньги вышлю, на ужине, так уж и быть, тебя потерплю, чтобы не вызвать у Руси подозрений, но утром хотелось бы тебя тут уже не наблюдать.
Она уходит, а я молчу, не могу выдавить ни слова, но точно знаю одно — я поступлю так, как считаю нужным. Женщину эту слушать не буду, денег не приму, а Руслан… ну, тут я иллюзий не питаю, все переживу, не в первый раз. Пусть его мать и подтвердила мои худшие опасения, я справлюсь и без него.