Дни шли своим чередом. Я работала в цветочной лавке, ходила на занятия вождением. Без него, без Тима, моя жизнь казалось такой обычной и такой предсказуемой.
О да, я понимала, что влюбленность туманила мой мозг, извращала реальность. Я знала наверняка, что если я будет потакать и дальше своему чувству, то потом мне придется собирать своё сердце по частям. Тим меня не пожалеет. Да, о чем говорить, я видела его каждый раз с новой девушкой. Он вроде был бизнесменом, серьезным человеком. По крайне мере, узнав о том, что у него есть бизнес и не один, я именно так о нём начала думать. Но на деле я видела его постоянно или на байке и на гонках, либо в клубе в обнимку с новой девушкой.
— Девушка, приехали, — раздался хриплый голос водителя.
Я оглянулась по сторонам, за окном уже было темно. Попрощалась и вышла. Застыла, смотря на дом и не в силах сдвинуться с места.
Сегодня был семейный вечер. Я уже так много раз его пропускала за последние полгода, а если быть точной, то не была на нём ни разу, что сейчас я чувствовала трусливое желание сбежать и не нарушать сформировавшуюся традицию пропускать эти вечера. Сейчас я впервые войду в дом родителей. Впервые после того, как, собрав вещи после их смерти, ушла, нет, убежала, не оборачиваясь.
Глубоко вздохнув, я сделала шаг по направлению к воротам. На кованных черных воротах висел домофон. Нажала на кнопку вызова, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
— Да?
— Эмма, это я.
— Сэмми? Сэмми! Урааа! — послышался шум, что-то упало, крик сестры где-то в отдалении.
Дверь открылась, впуская меня на территорию дома. Фонари подсвечивали дорожку по бокам.
“Здесь ничего не изменилось”, — с болью подумала я.
У нас был небольшой двухэтажных дом в ближнем подмосковье. Кирпичный с белыми окнами, практически квадратный по пропорциям. Небольшой дом в коттеджном поселке.
Из дверей уже выбежала Эмма, а за ней и Рози. Кристофер тоже появился в проеме, оперся плечом о косяк, разглядывая бегущих сестер. Сестры кинулись обниматься, шумно и радостно приветствуя меня.
— Тише-тише, — тихо засмеялась я, но на душе стало невероятно тепло и хорошо от этой семейной сцены, от той радости, с которой меня встречали.
Когда ехала сюда, старалась не думать, как пройдет эта встреча, не загадывать. Но я рассчитывала на то, что сестры и брат обижаются, злятся и встретят меня достаточно холодно.
Мы прошли в дом. Я застыла на пороге, разглядывая знакомую и любимую обстановку. Мама с невероятной заботой обставляла каждую комнату. Она любила светлые, лаконичные цвета, много цветов, растений. Мебель была преимущественно белая или бежевая. На стенах висело много картин. В доме было всегда много живых растений.
— Я очень рад тебя видеть, — обняв меня очень крепко, тихо сказал Кристофер.
Я кивнула, смаргивая слезы, разделась и прошла в гостиную.
— Мы как раз уже накрыли на стол и ждали тебя, — с улыбкой сказала Рози.
Ждали меня? Сердце замерло от этой простой фразы.
Я оглядела своих родных, чувствую невероятную вину, что так долго их избегала. Мне казалось, что видеть их будет больно. Но сейчас я чувствовала, скорее, счастье, тепло и уют. Я чувствовала то, что можно ощутить только в атмосфере родных, в атмосфере семьи — невероятный покой и удовлетворенность, наполненность.
Эмма была ниже меня на полголовы, её волосы были короткие и темно-русые. Она пошла больше в папу. Курносый нос, веснушчатое лицо. Она выделялась сильнее всего. В то время как Рози и Кристофер, да и я сама, были светловолосыми. Эмме было 19, Рози 24, а Давиду 28. Если бы не Эмма, то я в свои недавно исполнившиеся 23, была бы самой младшей.
Кристофер всегда был серьезным, много учился, занимался спортом. Он всегда был чем-то занят и увлечен. Казалось, он родился уже с серьезным выражением лица. Рози была самой смешливой, легкой и жизнерадостной в нашей семье. Она много путешествовала, вела блог и любила общаться. Эмма была самой тихой, но самой творческой. Много рисовала, писала стихи и книги.
Мы прошли в столовую, которая была рядом с гостиной и сели за стол. Я впервые за долгое время действительно счастливо улыбнулась, оглядывая родных. Мне хотелось пообещать себе, что я буду впредь больше проводить с ними времени и не буду от них отгораживаться, но пока не знала смогу ли выдержать это обещание. Несмотря на всю радость, что я сейчас чувствовала, мне было тяжело находить в этом доме с ними.
Какое-то время мы молчали, кажется, всем нужно было переварить, что я, наконец, вернулась в этот дом, к семье.
Стол был накрыт потрясающе. Мама всегда была очень хозяйственной и воспитала в детях такое же отношение к быту. На столе всегда была несколько вариантов горячего, красивая сервировка. Мама обожала семейные ужины, когда вся семья собиралась вместе. А мы все очень любили её. И мама невероятным образом нас объединяла, дарила всем своё тепло, согревая, поэтому мы все в семье были очень дружны и с радостью присоединялись к различным семейным традициям.
— Сэмми, мы очень рады тебе, — тепло прозвучал голос Кристофер.
Я вскинула голову от тарелки и улыбнулась.
— Рассказывайте, все последние новости, — ещё шире улыбаясь, проговорила я.
Эмма и Рози переглянувшись, и перебивая друг друга, начали тараторить, вызвав у меня смех, а у Криса улыбку.
После ужина я вышла на террасу на заднем дворе, укутавшись в плед и с кружкой горячего чая. На удивление сегодня небо было достаточно звездым и красивым, обычно в Москве сложно было разглядеть звезды. Сзади раздался скрип половиц, я обернулась, улыбнувшись Крису. Он сел на диванчик и достал сигарету, прикуривая. Он единственный из всей семьи курил и как бы мама его не журила, так и не бросил. Хотя много лет занимался футболом, но это ему никак не мешало продолжать курить. Наша мама всегда старалась выбирать лучшее для себя, в том числе для здоровья, поэтому активно пропагандировала здоровое питание и отказ от вредных привычек.
— Сэм, как ты? — серьезно и тихо спросил брат.
Я повернулась к нему лицом и села в кресло, напротив, осматривая его резкие черты лица. Кажется, лицо стало жестче, появилась хмурая складка между бровей, губы были постоянно напряженно поджаты. Он никогда не был весельчаком, но и не был мрачным парнем.
— Хорошо, — честно ответила я.
Я точно чувствовала себя сильно лучше периода после смерти родителей. Да, не все в моей жизни было нормально, но уже не было так больно, как раньше.
— Правда? — Крис затянулся, выдыхая дым. Внимательно следил за моим лицом, будто пытаясь прочитать её мысли.
— Правда. Я никогда не стану прежней, как и моя жизнь. Их уход… слишком многое изменил. Но я снова могу дышать, представлять завтрашний день, просто жить. И это уже много, как оказалось. И этого уже достаточно.
Повисла тишина, но не напряженная, а какая-то… правильная.
— Знаешь, нам всем тяжело. Каждому по-своему. Я не сравниваю, ни в коем случае. Просто хочу тебе напомнить, что есть мы, всегда, рядом, способные поддержать.
Я вздохнула и откинулась на кресло, теребя пальцами плед, и честно призналась:
— Вы осуждали. Все осуждали то, как я с этим справляюсь. Я не могла вынести… этого осуждения.
Крис задумался, будто подбирая слова. Он лично звонил мне десяток раз, ругая, крича, манипулируя, обвиняя, моля. Я единственная оторвалась от семьи. Так кардинально и сильно поменяла свою жизнь, только в этом найдя успокоение, только так способная справится. Нет, Крис никогда не переходил грань, но даже малейшее давление родственников, я воспринимала негативно. А уж когда каждый из родственников считал нужным рассказать мне, почему я ведет себя неправильно и как надо правильно…
— Ты можешь злиться на меня. Я злюсь на себя, правда. Мы переживали, очень сильно, Сэм. Ты не выходила на связь неделями. Никто не знал, где ты, с кем ты. Чем занимаешься. Всё ли с тобой нормально. Жива ли ты. Ты ничего не объясняла, не хотела говорить. Я злюсь, что не смог быть тебе другом в этой ситуации, а стал врагом. Но изменить ничего уже не могу.
Я закусила губу, смаргивая образовавшиеся слезы.
— Ты не виноват. Никто не виноват. Каждый переживает горе по своему. Спасибо, что ты пытался достучаться, не оставлял попыток. Это важно — знать, что кому-то в этом мире на тебя не все равно, — я слабо, благодарно улыбнулась.
Я простила. Простила их всех. За то, что не понимали, за то, что пытались исправить, пытались навязать что-то свое. Обиды больше не было, как и злости. Я вновь вспомнила, что они, мой брат и мои сестры, самые близкие и дорогие для меня люди.
— Иди ко мне, — Крис затушил сигарету и раскинул руки, улыбнувшись. Я подошла и обняла брата, уткнувшись в грудь и громко всхлипнув. — Всё будет хорошо, Сэмми.
Я согласно закивала. Теперь я вновь верила, что все будет хорошо. Какой-то период времени дыра в груди была так велика и так осязаема, что невозможно было верить, что завтра всё будет хорошо.
— Эй, вы тут разводите сопли? И без нас? — раздался громкий голос Рози на пороге террасы.
Я тихо рассмеялась, чувствуя себя невероятно счастливой рядом с Крисом и сестрами.
Это так удивительно. Я помнила это ощущение сразу после смерти родителей. Любое напоминание о них — дом, брат, сестры — вызывало невероятную, оглушающую боль. Неужели даже такая боль рано или поздно проходит и нужно просто подождать? Время не излечивает, но лечит — это точно.
Вечером я вошла в свою темную, пустую квартиру даже с чувством некоего сожаления. Крис предлагал остаться в доме родителей, я решила, что это, всё же, слишком. Но оказалось, что намного сложнее после тепла и уюта семейного дома, оказаться одной.
Я прошла на кухню, открыла холодильник, достала бутылку красного вина. Сделала глоток, облокотившись на столешницу. Взгляд наткнулся на ноутбук, который лежал на столе.
Я знала его имя и фамилию. И знала, что он бизнесмен. И сейчас мне хотелось узнать о нем больше. В прошлый раз Кэт так быстро нашла о нем информацию, но тогда я не изучала подробно все, что о нем есть в интернете. А сейчас хотела.
Сев за стол, я открыла крышку ноутбука, ввела пароль, открыла браузер и, затаив дыхание, ввела его имя в поисковую строку “Тимур Старцев”.
Я поддалась вперед, разглядывая фотографии Старцева и ссылки на разные статьи о нём.
“Тимур Старцев, 34 года. Бизнесмен, ресторатор. Владелец сети отелей “Классика”, сети ресторанов “Домино”, клуба “Высота””.
Это я уже знала, мне хотелось узнать что-то новое.
Так-так, Сэмми увидела фразу “Личная жизнь” и быстро на нее нажала, чтобы развернулось подробное описание в Википедии.
“Не женат и никогда не был. Самые длительные отношения были с Памелой, они были вместе 4 года, пока девушка не уехала в Америку”. И дальше множество фотографий, где Тим обнимает, целует, просто рядом стоит с самыми разными девушками.
Он способен на длительные отношения! Это же просто невероятно. Да, до этой секунды я действительно в это не верила. От мысли, что он может быть с кем-то так долго, мое сердце сжалось от радости и вспыхнувшей надежды.
Больше я ничего интересного не нашла, немного еще рассказывалось про образование, базовая информация про детство. Родился и вырос в Москве, окончил Высшую Школу Экономики.
Я перешла по другой ссылке.
“Родители Тимура Старцева умерли, когда ему было 28 лет. Сначала умерла мама, у неё нашли онкологию. Она тяжело болела в течение нескольких лет. Через полгода после смерти матери умер и отец — не выдержало сердце. После смерти родителей Тимур унаследовал бизнес отца. Известно, что до этого он мало был посвящен в дела семьи, больше путешествовал по миру”.
— Что ж, этого следовало ожидать.
Его поведение, манеры, всё в нём говорило, что он — просто золотой мальчик. И мне было интересно, создал ли он свой бизнес сам или просто его унаследовал. Честно говоря, создавалась ощущение, что Тим — тусовщик и немного раздолбай. Я не верила, что такой человек мог создать бизнес, и не один, а целые сети, еще и в разных направлениях.
Будь он настоящим бизнесменом, а не золотым мальчиком, было бы больше шансов на то, что он не избалованный парень, а достойный, сильный, прекрасный человек. А что же теперь? Я лишь подтвердила свою догадку. Он несомненно умен, но он вырос в роскоши и вседозволенности. К тому же он красив, он привык к женскому вниманию, привык менять девушек как перчатки. С другой стороны, что я вообще знаю о бизнесменах? Может быть, это хорошо, что он не строил все с нуля? Чтобы построить большой бизнес, нужно быть очень жестким человеком. Так мне казалось. Но в любом случае его бизнес и состояние увеличивали пропасть между нами до астрономических масштабов. Я была не из их круга и плохо вообще понимала, кто он и какая у него жизнь.
Я смотрела на фотографию Тимура. Он не улыбался, был в костюме. Кажется, его застали врасплох, потому что он не позировал, а как будто просто шел мимо.
Сделала еще один глоток вина, продолжая сверлить фотографию Тима.
Астрономическая пропасть между нами. Его грубость, мрачность, закрытость. По всем законам и правилам мироздания мы не подходящая друг другу пара. Но почему же мое сердце так глухо к доводам рассудка? Почему так горячо в груди, когда смотрю на него? И почему так больно от мысли, что впереди между нами пустота и нет никакого будущего?