У входа в общий зал, который по совместительству был еще и актовым, для самых разных мероприятий, уже стояли люди. Вроде бы знакомых лиц там не было, но оказалось, что только на первый взгляд.
О чем-то переговаривались двое докторов в белых халатах, неподалеку столпились разновозрастные медсестры. Рядом с ними еще кто-то из персонала военного госпиталя. С краю заметил того офицера, что заходил ко мне несколько минут назад — скользнув по мне взглядом, он продолжил беседу с человеком в классическом сером костюме, лакированных туфлях и галстуке. Наверное, это кто-то из местного горисполкома. Честно говоря, вообще не понимал советской системы со всеми ее партиями, комсомолами и комитетами. Я плохо представлял себе, что такое исполнительный комитет — ранее как-то не приходилось мне вникать в эту сферу. Да и на кой черт сдалось современному блогеру-экстрималу копаться в том, что уже давно не актуально?
Рядом с человеком с человеком в костюме, стояло еще двое, но в костюмах попроще. Охрана, наверное. Либо эти, из вездесущего комитета.
За закрытой деревянной дверью слышался гул людских голосов. Играла незатейливая музыка. Судя по всему, именно там и будет проходить мероприятие, а может, прямо сейчас там уже что-то происходило.
— Товарищ Жаров? — под шумок, ко мне подошла бойкого вида девушка, чуть постарше меня. Одета модно, как-то по уличному. Сразу видно — журналист. Точнее нет, не так. В СССР их иначе называли — репортеры. Или корреспонденты. В руке у нее был блокнот и ручка, а на груди болтался старомодный фотоаппарат. Такому впору в музее стоять. Я разглядел название «Зенит-19».
— Да?
— Дадите пару слов для газеты?
Я только было открыл рот, но меня опередили.
— А вот все вопросы потом! — вдруг раздался сердитый голос подполковника. Он буравил репортершу суровым взглядом, но та оказалась готовой к подобному — выдержала взгляд, затем проявила феноменальную прыткость и куда-то пропала. Я и глазом моргнуть не успел.
Откуда-то появился капитан Глебов. Подошел ко мне.
— Ну что, Жаров. Готов?
— Здравия желаю, товарищ капитан. А куда я денусь с подводной лодки? — попытался пошутить я. Тот сначала не понял, а потом понимающе хмыкнул.
— Значит, так… Сейчас войдешь в зал, там справа трибуна. Я буду рядом, если что, подскажу. Ты, наверное, не в курсе, но на награждение прибыл второй заместитель председателя. Это по району. Именно он и будет вручать тебе медаль. Так-то медаль за отвагу на пожаре — это не совсем военная награда, но так как ты солдат, то награждать должен командир части, либо вышестоящий начальник. Но наверху как-то настояли, поэтому немного отошли от правил и вручать награду будет представитель партии.
Я кивнул. Мне-то какая разница?
— Ну и хорошо, что все понятно. Готов?
Когда двери распахнулись, я увидел, что актовый зал набит, словно бочка с рыбой. Яблоку негде упасть. Люди в костюмах, люди в обычных одеждах, люди в медицинских халатах. Солдат тоже было много, но они столпились в самом конце. Кто-то был с краю, даже прямо на костылях пришел. Тоже мне громкое событие — наградить младшего сержанта. Впрочем, наверное, в Союзе это считалось нормой. Задумка простая — поощрить одного, чем воодушевить и дать пример тысячам. Как по мне, это называется пускать пыль в глаза. И все же разница между поколениями людьми налицо. В наше время такого хрен дождешься.
Актовый зал был хорошо освещен, убран и даже немного украшен красными транспарантами. По краям, вдоль окон стояли деревянные стулья, скамейки. Впереди, перед сценой стояли четыре ряда мягких кресел, в зеленой обивке. Почти все места были заняты особыми гостями. Большинству мест, конечно же, не досталось, поэтому приходилось довольствоваться вертикальным положением.
Пару раз щелкнули вспышки — нас уже фотографировали.
Перед нами легла красная ковровая дорожка, правда не первой свежести. Глебов чуть подтолкнул меня вперед и вправо, направляя к видневшейся там небольшой деревянной трибуне, с присобаченным к стойке черным микрофоном. Рядом с ней уже стоял пухлого вида, мужичок с серьезным и сосредоточенным лицом, в отглаженном вечернем костюме и стильным бордовым галстуком. Сразу видно, важная шишка.
— О, а вот и Артем Иванович! — тот мгновенно преобразился, расплывшись в улыбке. Шагнул навстречу, протянул руку, причем именно мне, а не сопровождающему меня капитану. Сжал ладонь, на мгновение замер — я тут же почувствовал, что тот удерживает ее намеренно. Ну ясно, это чтобы репортеры успели наделать нужных снимков. Зал восторженно загудел.
Затем мужичок указал на мягкий стул, неподалеку от стойки. Там были еще стулья, все занятые, кроме одного.
— Уважаемые товарищи! — торжественно начал он, осматривая небольшой зал. — Рад еще раз приветствовать всех присутствующих. Позвольте представиться, если кто меня не знает. Я Лебедев Константин Николаевич, второй помощник председателя исполкома района. Все мы собрались тут по важному делу. Кгхм… Несколько дней назад, младший сержант и комсомолец, что не маловажно, Жаров Артем Иванович, проявил смелость, храбрость и инициативу при устранении лесного пожара. Более того, не заботясь о своей жизни, он сумел спасти маленькую девочку, буквально закрыв ее своим телом. И поэтому, наше партийное руководство, а также командование мотострелковой воинской части уполномочило меня вручить вам достойную награду, которую вы несомненно заслужили. Итак, за исключительную смелость, героизм и разумную инициативу, проявленные при эвакуации жителей поселка, а также спасении человеческой жизни, разрешите наградить вас медалью за отвагу на пожаре. Вы заслужили ее как никто другой.
Тут же защелкали фотокамеры — обалдеть, да там одних только фотографов собралось чуть ли не с десяток. Гул резко усилился. Послышались аплодисменты. Подошла девушка, неся в руках небольшую деревянную коробочку. Я осторожно поднялся, при этом скривившись от боли, что не укрылось от глаз Лебедева.
— Вижу, вы еще не отошли от ранения… — ободряюще произнес тот, прикрыв микрофон. — Ничего, наши доктора творят чудеса! Если что-то будет нужно, обращайтесь. Игорь Алексеевич поможет. Кстати, вы получили нашу просьбу?
Я коротко кивнул.
Дело в том, что еще в девять утра меня вызвали в ординаторскую. Там меня ждал молодой человек в костюме. У нас произошла короткая беседа, в процессе которой тот передал мне сложенный пополам конверт. А в нем записка, с указанием, что нужно озвучить во время интервью. Меня убедили, что некий Игорь Алексеевич будет очень признателен.
Зал аплодировал, пока помощница передавала коробочку Константину Николаевичу.
— Так… Партийное руководство всегда старается поощрять подобные героические поступки, ведь это очень важно для общества! — продолжал тот, выделяя нужные слова. — Председатель настоял на том, чтобы медаль вручали именно мы, а не ваш командир. Вот так, товарищи присутствующие… Как видите, награда нашла своего героя там, где он совсем ее не ждал! Даже здесь, в стенах военного госпиталя, среди тех, кто поправляет утраченное здоровье. Для меня огромная честь вручить ее вам, товарищ Жаров!
Он торжественно шагнул ко мне и аккуратно приколол медаль к кителю. Затем попытался вытянуться по стойке «смирно», но с его телосложением получилось не очень. Тем не менее, репортеры снова защелкали громоздкими фотовспышками.
— Спасибо, Константин Николаевич! — улыбнувшись, отозвался я. — Служу… Советскому Союзу!
Едва не затупил, ведь собирался выпалить служу России, да в последний момент одумался и вовремя вспомнил, что такой страны еще нет.
А затем к трибуне подскочило сразу несколько репортеров с черными пластиковыми микрофонами в руках. Один из них, видимо, самый авторитетный, с ходу спросил:
— Артем Иванович, расскажите, как это было? Как вы решились на такой поступок?
Не успел я ответить, как тут же подключился второй:
— Товарищ Жаров, что вы испытывали, когда поняли, что ребенку грозит смерть? Вам было страшно? Что послужило толчком для того, чтобы вы бросились в пламя?
Далее вопросы посыпались скопом. Я едва успевал их воспринимать.
— Артем Иванович! — вдруг раздался звонкий девичий голос. — Что стало причиной пожара? Чья-то халатность или стечение обстоятельств? Вы ведь все видели! Расскажите!
Вопрос задала та самая девушка, что пыталась подойти ко мне еще до того, как началось сие мероприятие. Боковым зрением я уловил, что подполковник смотрит прямо на меня. Вот он, момент истины. Ну а я что, как договаривались, так и сделаем. Ну, то есть, почти.
Гул даже немного притих — видать, вопрос оказался приоритетным. Ротный насторожился.
— Вы знаете, я просто появился в нужное время, в нужном месте! — уверенно начал я, совершенно не волнуясь. Блогер же, микрофонов, как и выступлений на людях, я не боялся в принципе. — А что за проявленную смелость, так на моем месте это сделал бы каждый солдат нашего подразделения. С такими командирами иначе и быть не могло. Честно скажу, мне было страшно, но невзирая на травмы и боль, я сделал бы это снова, если бы возникла такая необходимость. А что касается самого пожара, хм… Ну сами по себе они, наверное, не случаются и я думаю, виновных найдут! Чтоб подобного больше не случалось.
— Было ли вам страшно?
— Когда вы нашли девочку, что почувствовали?
— Посещала ли вас мысль, что не справитесь?
Вопросы сыпались и сыпались — я едва успевал отвечать. Ко мне пихали микрофоны, щелкали вспышки. А потом от меня резко отстали. Это распорядился подполковник.
Ух, получилось смело… Я мельком посмотрел на ротного — тот выглядел задумчивым, ведь все мои ответы он слышал. Наверное, переваривал сказанное. Ну а что такого, я же вроде ничего лишнего не сказал?! Нейтрально и все по делу.
А ведь, если вдуматься в мои слова на вопрос девушки-репортерши, намек все-таки имелся и довольно жирноватый. Уж эти акулы пера найдут, к чему прицепиться, им только дай команду. Впрочем, что бы там на выходе не получилось, это все равно отфильтруют.
Минут через десять все мероприятие закончилось. Вошла Алиса Сергеевна в сопровождении главного врача, после чего они объявили, что время интервью подошло к концу и толпа как-то сама собой, рассосалась.
Я неторопливо вышел обратно в коридор, где уже находился подполковник. Смерив меня оценивающим взглядом, он коротко кивнул и подозвал к себе капитана Глебова. Они перекинулись несколькими фразами, затем командир части кивнул на меня и удалился в сторону выхода.
А ротный подошел ко мне. По глазам было видно, что он не очень доволен.
— Жаров, ты что, бессмертный?
— Виноват, товарищ капитан, — слукавил я, прекрасно понимая, что сделал не совсем так, как договаривались. — Разрешите уточнить?
— Не йорничай… В целом-то, все нормально сказал! Но эта твоя фраза по виновным… Ладно! Ничего страшного не произошло, но командир все равно не очень доволен. Дальше уже он сам все разложит.
— А что я такого сказал? — искренне удивился я. — Про то, что есть виновные? Ну, так это же очевидно. У каждой проблемы есть фамилия. Или это только я понимаю?
Ротный едва не подавился от моих слов, но тут же взял себя в руки.
— Так, ты это… Умный, что ли?
— Не жалуюсь, товарищ капитан. Как просили, так я и сделал. Кстати, вы про пункт общевойскового устава номер семьдесят шесть слышали?
— Что еще за пункт такой? — недоуменно спросил Глебов, напрягая память. — Я такого не припоминаю.
— Солдат должен быть находчив и смел, а сержант тем более! — выпалил я, слегка улыбнувшись. — А для солдата устав что? Правильно — все!
— Жаров, твою мать! — после короткой паузы, процедил капитан. — Вот вернешься в роту — я тебе покажу находчивость! Дуй в палату!
Так прошло еще несколько дней. Миновало первое мая — день труда, которому в Союзе уделялось огромное значение. К сожалению, в самом госпитале праздник прошел чисто формально. Я бы с удовольствием посмотрел бы на то, как оно было раньше…
Меня продолжали пичкать витаминами и антибиотиками, делать перевязки и процедуры. В палате стало больше народу — положили новых пациентов. Стало немного веселее — хоть было с кем поиграть в те же шахматы, хотя игрок из меня так себе.
Постоянно торчать в унылой палате было тяжело, поэтому я периодически спускался вниз. Оказалось, что хирургическое отделение было на четвертом этаже пятиэтажного здания, что в моем случае было проблематично. К счастью, имелся лифт, которым мне разрешили пользоваться.
На территории госпиталя имелся небольшой, но красивый пруд с рыбками. Вокруг него раскинулся зеленый сквер, клумбы с весенними цветами. Любил там проводить время — свежий воздух, тишина и спокойствие умиротворяли. Нет, дзен я там вовсе не искал, думал о случившемся.
Есть ли какой-то смысл в том, что я попал именно в восьмидесятые? Причем не в тело старика, женщины или скажем, хомяка. Мне повезло, я молодой парень, перед которым вся жизнь впереди. Ведь можно стать кем угодно, занять солидную должность, предопределять известные мне события. Но почему-то не грела меня эта мысль… Передо мной не было никакой конкретики — какое у меня преимущество?
Не скажу, что прежняя жизнь мне не нравилась, но и там были свои нюансы. Например, тот факт, что последние пять лет я был один. Родители погибли в автомобильной аварии, а что касается семейных отношений, так я к ним не стремился. Ну, зачем мне в двадцать три года жениться?
Погода стала куда лучше. Каждый день светило солнце, дул теплый ветерок. Активно зеленела травка, ругались воробьи, решая между собой, кто будет купаться в луже, а кто нет…
А в один прекрасный день в палату заглянула Алиса Сергеевна.
— Ну что, герой? Готов выписываться? — с порога спросила она, что-то записывая в мою карточку. Надо бы потом посмотреть историю болезни, что они мне там записали.
— Что, уже? Ну, если вы меня выселяете, то готов!
К этому времени я уже чувствовал себя хорошо — ожог почти не беспокоил, хотя до полного заживления было еще далеко. Ну, а рваная рана на боку успешно затягивалась и недалек был тот день, когда от нее останется только шрам. Впрочем, Рубцова убедила меня, что она сделала все по высшему разряду, а потому и след будет почти незаметным.
Услышав мой ответ, женщина усмехнулась.
— Если снова получишь травму — милости просим. Заштопаем, подлатаем. Но давай на будущее, лучше обойдемся без травм? Береги здоровье! Кстати, из твоей части уже несколько раз интересовались по поводу твоей выписки. Чего им так не терпится? Обещали прислать машину.
— Серьезно?
— Ну да. Я попрошу старшую медсестру, чтобы та связалась с вашей дежурной частью.
Собирался я недолго. Рыльно-мыльные принадлежности, форма и сапоги. Все было свежим, видимо привезли из части как раз для торжественного мероприятия. Судьба старой военной формы осталась неизвестной. Скорее всего просто уничтожили.
Медаль лежала у меня в тумбочке. За время лечения рассмотрел ее «от и до». В прошлой жизни я даже срочку не служил, а про медали вообще молчу. Откуда бы я их взял? За доблестно взятую крышу двадцатиэтажного дома? Или за качественно отснятый видеоблог?
Ее вполне можно было носить на груди, но я решил не выпендриваться. Какой в этом смысл, тем более в госпитале? Слышал, что здесь лежали даже те, кого привезли из Афганистана с огнестрельными ранениями.
А сразу после обеда из части за мной действительно приехала машина.
Попрощавшись с медсестрой Валентиной, другими лечащими врачами и Алисой Сергеевной, я взял свой вещевой мешок и направился к темно-зеленому «УАЗу». Их за глаза называли «буханками», в основном за типичную форму кузова.
Каково же было мое удивление, когда за рулем я увидел прапорщика Бурова. Блин! Даже застыл на мгновение — что, неужели больше прислать было некого?
Морда у того была гладко выбрита, да и сам он выглядел явно лучше, чем во время нашей предыдущей встречи.
— Ну, чего смотришь, Жаров?! — хрипловатым голосом произнес тот. — Залезай! Или тебе особое приглашение нужно?
Конечно, тот факт, что за мной отправили именно этого прапора, меня ни сколько не обрадовал. Но раз так, куда деваться? Подошел, открыл пассажирскую дверь и закинув вещевой мешок, забрался сам.
Буров ухмыльнулся, завел двигатель и «буханка» тронулась с места. Территорию госпиталя мы покинули буквально через пару минут.
Когда за нами закрылись стальные ворота, водитель поинтересовался:
— Ну что… Как здоровье, сержант?
— Нормально, товарищ прапорщик, — невозмутимо ответил я. — Жить буду.
Не хотелось мне с ним разговаривать, но с другой стороны — а почему нет? Собственно, у меня к нему никаких претензий не было. В нашу прошлую встречу он был пьян и случившийся конфликт мог произойти на фоне этого. Быть может, сейчас удастся разрулить проблему, что крутилась вокруг меня, Марии Андреевны и ее бывшего мужа, что сейчас вез меня в часть?
— Слышал, тебе медаль за отвагу дали?
— Есть такое дело.
— Ну-ну… — небрежно кивнул он. — За что это?
— Да не знаю… — невозмутимо произнес я. — Просто девчонку от смерти спас, да еще в эвакуации немного поучаствовал. Ну и сам едва не поджарился…
— О как! Надо же, никак не вяжется с тем, что я о тебе знаю.
— И что же вы, товарищ прапорщик, знаете? — насторожился я. Не скажу, чтобы я очень хотел знать прошлое о своем реципиенте, но все же это было не лишним.
— То, что к женщинам ты неровно дышишь. Наглый, дерзкий, но трусливый. Уважение для тебя пустой звук.
— К женщинам? А что, это запрещено и нужно к мужикам лезть?
— Чего? Ты как с прапорщиком разговариваешь, Жаров! — повысил голос Буров. Его аж перекосило. — Думаешь, я не знаю, что ты частенько в лазарет захаживаешь? А еще, к моей бывшей жене клинья подбиваешь! Совсем мозги бабе запудрил, та и дала слабину!
Он резко дал по тормозам. «УАЗ» остановился посреди дороги.
От неожиданности, я едва не слетел с сиденья, но вовремя удержался.
— Дать бы тебе в морду, да что толку? — процедил прапорщик, глядя на баранку. Видно было, что он как-то слишком эмоционально к этому относится. Наверное, развелись они по какой-то причине, с которой он был не согласен. — Вот скажи, зачем тебе Машка? Поиграться и бросить?
Что-то мне прямо сейчас подсказывало, что ранее мой реципиент был еще тем бабником. Причем совершенно недальновидным и легкомысленным. Конечно, медичка молодая и сочная женщина, есть на что посмотреть — но зачем так рисковать?! Уж не знаю, было ли что между нами раньше, но сейчас я был намерен твердо поменять курс. Ничего хорошего из романа между медсестрой и сержантом срочной службы точно не получится. Я всегда трезво оценивал такие вопросы.
— Зачем? — повторил он. — Думаешь, ты особенный? Да я таких как ты уже встречал. Для вас влезть в семью и все развалить, как два пальца об асфальт!
— Ни зачем! — тщательно обдумав эту мысль, ответил я. — Мне двадцать, ей тридцатник скоро. Как закончу службу, сразу домой. Ну да, признаю так себе поступок. Случайно, наверное.
— И со Светой из клуба, тоже случайно получилось? — едва сдерживая злость, процедил прапорщик. — И с Мариной, что в солдатской чайной заведует да? Сколько странных случайностей.
Я шумно выдохнул. Все ранние заслуги младшего сержанта Жарова меня сейчас совершенно не волновали. Хотя, он, конечно, засветился. Да и как я могу отвечать за то, чего не делал?
— Товарищ прапорщик, не надо тут морали мне читать. По поводу Марии Андреевны, согласен… Больше ноги моей в лазарете не будет. Но остальное, вас вообще касаться не должно.
— А ты реально смелый! — хмыкнул Буров, вцепившись в руль так, что аж пальцы захрустели. — Теперь понимаю, почему о тебе столько разговоров. Знаешь, до части-то можем и не доехать…
Повисла продолжительная пауза, во время которой мне стало не по себе. Было ясно, в каком контексте они были сказаны. Ну да, его слова меня зацепили, чего греха таить? А если серьезно, какое я имею отношение к тому, что творил младший сержант Жаров до того, как я занял его место?
— Не я такой, жизнь заставила! — я намеренно сбавил обороты, сообразив, что перегибаю палку. Не может так срочник разговаривать с прапорщиком. — Просто с детства не люблю, когда на меня наезжать пытаются. Тем более, без видимой причины. Перед нашей последней встречей, что возле лазарета была, меня здорово током долбануло. Чуть копыта не откинул, вот меня товарищи в лазарет и отвели. Боялись, что я не в себе. Говорили, что еще немного и можно было бы ритуальные услуги заказывать. А я теперь и не помню ни черта. Я тогда вообще не понял, чего ты на меня наехал!
— Не мели чушь! — лицо прапора пошло красными пятнами. Было заметно, что он уже едва сдерживается.
— Не чушь! — со всей серьезностью ответил я. — Все можно обсудить, не в каменном веке живем. Бить морду — дело слабых, а сильный и умный человек разрулит любую проблему. Ну? Может, поедем уже, а то стоим посреди дороги…
Буров что-то пробурчал, затем выжал передачу, и «буханка» тронулась с места. Остаток пути не разговаривали, но я затылком чувствовал, атмосфера значительно разрядилась…