В конце дня…
Хантер щурился на солнце, по его лицу стекал пот. На улице было холодно, но он так много двигался, что чувствовал себя словно в огне.
— Положите лезвия для кровельных ножей вон там, — приказал он человеку, закутанному в несколько слоев одежды и неловко передвигающемуся вместе с другими рабочими, указывая на груду старой черепицы.
Бригада рабочих меняла изношенные части крыши Ниты, и он был там, чтобы наблюдать за работой. Он знал, как все должно было происходить, благодаря некоторому опыту строительных работ, который он приобрел за время предыдущих испытательных сроков. Зарплата была отстойной — ничего похожего на те деньги, которые он зарабатывал, угоняя автомобили по заказу денежных клиентов, на турнирах по боксу или бильярду, но он делал то, что должен был делать в то время.
— Хантер, — позвала его Нита, подойдя к входной двери, ее длинные волосы были разделены пробором посередине, а маленькие серьги-кольца с бриллиантами сверкали на солнце. — Можешь сделать музыку потише?
Из динамиков его машины ревел «All Good» группы «Бонс Тагс-н-Хармони». Выключив эту чертову штуковину, он вернулся во двор, чтобы проверить, как ведутся работы на крыше.
— Оставь этих парней на секунду в покое и иди обедать.
Он затянулся сигаретой.
Она действует мне на нервы…
— Дай мне закончить то, что я делаю, Нита. Я скоро зайду.
Отворачиваясь, он услышал ее фырканье, но, к сожалению, за ним не последовало хлопанье двери. Вместо этого она осталась стоять снаружи.
— Что? — спросил он, больше не заботясь о том, чтобы скрыть раздражение.
— Их не нужно контролировать на микроуровне, Хантер. Их босс уже там, с ними.
— Это ничего не значит. Сам Иисус мог бы стоять здесь с видеокамерой, а они бы все равно сачковали. Эй! Мужик, йоу! — он щелкнул пальцами и по-собачьи свистнул парню, слонявшемуся по крыше, словно Годзилле. — Какого черта, мужик? Это крыша, а не твой враг, Кинг-Конг! Почему ты пытаешься растоптать ее как Токио? — парень растерянно смотрел на него. — Ты не можешь стоять на крыше. Ты искривляешь ее.
Нита закатила глаза и закрыла, наконец, входную дверь. В этот момент в кармане его джинсов завибрировал телефон.
— Привет, Кайли…
Тут его грудь сдавило. На долю секунды он пожалел, что ответил на ее звонок — он мог почувствовать энергетический сдвиг прямо перед тем, как ответить.
— Привет, Тиран… Ной сегодня особенно плох. Я знаю, ты проведывал его только вчера, но ты же знаешь, как это работает. Медсестра здесь, в доме нашей матери, и говорит, что ему осталось недолго. Это может произойти даже сегодня вечером. Ты мог бы… ты мог бы прийти и сказать… — она расплакалась в трубку.
Он повесил голову. Сунув руку в карман, он начал нарезать круги, круг за кругом, круг за кругом, позволив ей развалиться на другом конце провода. Казалось, что это заняло целую вечность, но, похоже, даже этого было недостаточно, чтобы залечить разбитое сердце.
— …Ты мог бы прийти попрощаться? Он был моим лучшим другом, моим защитником, моим старшим братом… Он помог мне, когда я в этом нуждалась… Тиран, я не могу этого сделать!
— Я уже в пути.
Отключив телефон, он уставился на людей, работающих на крыше. Старая черепица, которую они снимали, была в очень плохом состоянии, некоторая изношена настолько, что было удивительно, как предыдущие дожди не вызвали коллапса. Жизнь была похожа на эту черепицу — когда человек полностью выполнял свою задачу, и коэффициент его полезного действия заканчивался, он умирал.
Ной выполнил свою задачу, да? Я читал в одной из старых книг Леона, что мы умираем потому, что либо сделали то, зачем пришли сюда, либо настолько облажались, что другого выхода просто нет. Мы просто должны начать все сначала, вернувшись в другом теле.
Хантер почесал челюсть, когда его грудь вспыхнула, словно внутри разгорелся лесной пожар. Одной ногой он был готов ехать к дому матери Ноя, а другой — бежать к входной двери Ниты. Он чувствовал себя разорванным, не на две, а на миллион частей. Внезапно его грудь пронзила острая боль. На мгновение он подумал, что это может быть инсульт, даже сердечный приступ, но потом понял, что это было то же чувство, что и тогда, когда он стоял над гробом своей матери.
Упав на колени, он начал бить себя в грудь. Кровь бросилась ему в лицо, а в глазах выступили обжигающие слезы. Он разрушался, расклеивался, разваливался, ощущая боль, распространяющуюся по нему подобно лесному пожару и обжигающую его душу, как ничто другое.
— Аааааааа!!! — закричал он, его голос, лившийся из него подобно темной энергии, резко и не настроено, казался ему чужим.
Конечно, это должен был быть кто-то другой.
— Вы в порядке, шеф? — крикнул один из парней на крыше.
Дверь открылась, затем захлопнулась. Раздался топот ног, бежавших к нему по траве. Маленькие, но сильные руки начали поднимать его, и нежный, мягкий, воздушный голос ворвался в его голову, когда он окончательно потерял рассудок.
— Хантер… давай, детка… вставай.
Ему было трудно встать, но она заставила его это сделать. Словно маленький рабочий муравей, она положила его руку себе на плечо и, обняв за талию, помогла выпрямиться, словно он был ржавым игрушечным роботом, брошенным под детской кроваткой. Медленно повернув голову, он посмотрел на нее. По ее щекам текли слезы.
— Олив тоже только что звонили. Пойдем. Я отвезу вас обоих…
***
Дом матери Ноя был красивым, со стоящими тут и там статуэтками в классическом стиле, массивной мебелью темного цвета и огромной головой оленя, висевшей на стене над камином из белого кирпича. Бардовые и белые шторы, висевшие на окнах, пропускали достаточно солнечного света, когда были открыты. Стены были украшены фотографиями членов семьи, семейных собак и вдохновляющими цитатами в деревянных рамках. Нита, в одиночестве расхаживая по гостиной, с интересом все рассматривала, стараясь больше узнать о лучшем друге своего мужчины.
В последнее время Хантер мало говорил о нем, но она знала, почему. Чем ближе подходило время, тем меньше он говорит об этом. Такова была его природа. Чем больше он заботился, тем меньше делился. Это была некая стадия. Он словно затаил дыхание.
Тикали часы, в доме пахло ванилью, сигаретным дымом и корицей, а вдали слышались тихие рыдания Олив. За медицинской занавеской, отделявшей кабинет от гостиной и отдернутой в данный момент в сторону, стояла больничная койка, на которой лежал умирающий. Ной был окружен толпой людей, но она могла видеть его немного.
Аппараты тихонько работали, наполняя воздух тихим гулом. Нита потерла руки, не в силах оставаться на месте. Она была рада, что семья и друзья Ноя сплотились вокруг него. Это был личный момент, а она была просто водителем.
Нита взглянула на часы, радуясь тому, что ее дочери не было дома, когда все это случилось. Олив пришла из школы с подругой, а у Тиши была тренировка по баскетболу. Из-за занавески вышла женщина с ярко-голубыми глазами, впалыми щеками и тонкими седыми волосами, собранными в хвост. Ее глаза тут же встретились с глазами Ниты.
— Здравствуйте, вы, должно быть, мать Ноя. Меня зовут Нита, — она протянула руку.
Женщина сначала колебалась, но затем пожала ее.
— Я подруга Хантера.
— Хантера? — женщина недоуменно склонила голову набок, словно понятия не имела, о ком ей говорят.
— Тиран, друга Ноя… большой, высокий парень, — Нита указала на стоявшего возле постели Ноя Хантера.
Губы женщины изогнулись в улыбке, когда она понимающе кивнула.
— Тиран… да… я совсем забыла, что его зовут Хантер. Ной никогда не называл его так, когда говорил о нем, даже когда они были детьми. Нита, мой сын умирает. Он молод, ему нет и сорока, и скоро он испустит последний вздох.
Покрасневшие от слез глаза женщины сказали Ните все.
— Я знаю, мэм. Мне очень жаль.
— Ты когда-нибудь теряла ребенка?
Сердце Ниты забилось немного быстрее. Этот вопрос обещал стать началом нервного срыва у женщины. Он вернул ужасные воспоминания о том, как она тоже развалилась на части, когда жизнь стала чертовски тяжелой.
— Нет, мэм, — ответила Нита и взяла дрожащие бледные руки женщины с ярко-розовыми ногтями в свои.
На белой водолазке матери Ноя были темные пятна: слезы, смешанные с тушью. Ее голова немного тряслась, словно у нее был приступ болезни Паркинсона. Нита сжала руки.
— Ной никогда не упоминал о тебе.
— Я не знала Ноя. Мы с Хантером знакомы всего несколько месяцев.
— Ты ужасно хорошенькая, — улыбнулась женщина, и ее глаза наполнились свежими слезами.
— Спасибо, — улыбнулась Нита, просто следуя странному течению их разговора, беседы вроде тех, которые ведут люди тогда, когда происходит что-то ужасное, и они ни черта не могут сделать, чтобы остановить это.
Слова, выскакивающие изо рта, словно лягушки, едва ли имели смысл.
— Мне очень, очень жаль. Уверена, что это не поможет, но я знаю, как сильно Хантер и Олив переживали за Ноя.
— Ной не был хорошим отцом. Я не была хорошей матерью. Я редко вижусь с Олив, потому что не нравлюсь ее матери. — Нита задалась вопросом, знала ли женщина вообще, что мать Олив пропала, но решила, что сейчас не время поднимать эту тему. — Рада, что могу увидеть ее хотя бы сейчас… Она такая милая девушка. Ной был трудным ребенком, — женщина грустно усмехнулась. — Он доставил мне много проблем. Но я люблю его. Он умный. Очень умный ребенок. Чересчур умный. Раньше он называл меня сукой. — Нита сглотнула, воздух стал гуще. — Разве это не ужасно? Разве сын называет так свою мать? Он сазал: «Мама, тебя не было рядом со мной. Ты эгоистичная сука!» Он так и сказал.
Эти лягушки продолжали выпрыгивать, смешивая в одну кучу странные мысли и слова… создавая неприятный беспорядок.
— Иногда люди говорят что-то в гневе, на самом деле не имея это в виду.
— О, он имел это в виду, — глаза женщины потемнели, а дрожь ее рук немного уменьшилась. — Он всегда имел в виду то, что говорил, потому что ненавидел меня. Теперь я должна умереть, зная это, так как уже слишком поздно что-то исправлять.
Нита не знала эту женщину, понятия не имела, почему та говорит ей такие вещи, но ей, черт подери, было известно, какие причудливые виды иной раз принимает горе. Нита обняла мать Ноя, ощущая, как та ссутулилась, и, прежде чем осознала, ее седая голова уткнулась ей в плечо. Возможно, именно это имели в виду люди, когда говорили, что с ней легко общаться? Практически незнакомые люди подходили к Ните и выворачивали перед ней свою душу, даже когда она надевала на себя маску стервы в надежде на то, что ее не станут беспокоить.
Спустя несколько мгновений из-за занавески вышла Олив с лицом, покрытым красными пятнами и покрасневшими, опухшими глазами. Бедный ребенок. Обнимая пожилую леди одной рукой, второй она смахнула слезинку, выкатившуюся у нее из глаз, когда она увидела девочку. Скатилась еще одна слезинка, затем еще и еще. Олив была похожа на человека, чьи надежды рухнули, молитвы остались без ответа, а весь его мир погрузился в печаль. Девушка, зарыдав, подбежала к ней, одной рукой обняв бабушку, а другой ее. Нита чувствовала, как ее рубашка намокает, колени слабеют, а слезы текут без остановки. Мать Ноя, отпустив ее, обняла Олив и они заплакали вместе, а Нита подошла к одному из кресел, на которое положила свое пальто.
Сев рядом, она скрестила ноги и закрыла глаза, чтобы вознести безмолвную молитву. Когда она снова открыла глаза, двух женщин уже не было, а вместо них стоял Хантер и, скрестив руки, смотрел на нее. Он выглядел неплохо, но она знала, как он на самом деле чувствовал себя.
— Мы можем идти, — загремел его голос, разрывая тишину. — Кайли привезет Олив домой вечером.
Кивнув, Нита начала натягивать пальто. Подойдя к ней сзади, Хантер взял пальто из ее рук и, придерживая, помог ей просунуть руки в рукава. Взяв свою сумочку, она повесила ее на руку. Выйдя через переднюю дверь, они направились к ее машине. Усевшись на место водителя, Нита тут же включила обогрев салона. Хантер, протянув руку, включил радио. В эфире звучала песня «No Promises» группы «Чит Кодс» в исполнении Деми Ловато. Боковым зрением она видела, как он ерзает на кресле, а затем откидывается на его спинку — вытянув ноги, прикрыв глаза, сцепив пальцы вместе, — словно готовясь вздремнуть.
Пока они ехали, зазвонил ее мобильный телефон. Чтобы освободить руки, Нита ответила на звонок по громкой связи.
— Привет, Лэнс, — поприветствовала она отца Тиши, своего школьного возлюбленного, повернув руль.
— Как дела? — спросил он. — Тиша все еще придет на эти выходные?
— О, точно, ты хотел ее забрать на выходные. Не знаю. Отец Олив… — она взглянула на Хантера, глаза которого теперь были закрыты. — Отец Олив вот-вот скончается, Лэнс, он очень болен, как я тебе рассказывала, поэтому мне кажется, что они, вероятно, на этих выходных должны остаться вместе. Прости, я только что об этом узнала.
— О, черт, это очень плохо. Эй, ты не занята?
— Нет, я просто еду домой. Все нормально?
— Да, все в порядке. Лони получила предложение о работе в Аризоне, так что мы обсуждали переезд туда.
— О, действительно? Где она будет работать?
— В какой-то компании по производству коробок. Оплата хорошая. Из-за того, что они урезали мои рабочие часы я задумался над возможностью переезда, но большая часть моей семьи все еще здесь. Если честно, у нас с Лони были некоторые проблемы, Нита.
Лони была женой Лэнса, мачехой Тиши. Нита не могла сказать ничего плохого об этой женщине, за исключением того, что она вела себя несколько высокомерно, словно была более утонченной, чем другие, имела более высокий класс, когда не имела для этого никаких оснований. У четверых детей этой женщины было три разных отца, и она до сих пор рассказывала о своем прошлом футбольной черлидерши так, словно это было до сих пор актуально. Впрочем, она была красивой женщиной, которая полностью осознавала этот факт.
— Мне очень жаль это слышать. Вы двое были вместе так долго. Может, вам сходить на консультацию по вопросам брака?
— Мы уже ходили, — он вздохнул. — Возможно, я не поеду в Аризону. К тому же я не хочу расставаться с Тишей.
— Но, Лэнс, Тиша скоро пойдет в колледж, так что, пожалуйста, пусть это тебя не останавливает. Я бы беспокоилась, если бы она была еще ребенком, но через год или два все равно все изменится. Дело не в том, что ты ей больше не будешь нужен, но ты понимаешь, о чем я говорю.
Хантер снова поерзал на своем месте, а затем, приоткрыв окно, закурил сигарету.
— Да, да. Это правда… Она, э-эм… — Лэнс нервно усмехнулся. — Эй, зацени это: Лони думает, что у меня все еще есть к тебе чувства.
Нита сглотнула и заметила, что Хантер продолжает курить, глядя прямо в окно.
— Скажи ей, что это глупо и она ошибается. То, что было у нас с тобой, было много лет назад. Мы были детьми. Она должна быть счастлива, что мы хорошо ладим, особенно за нашу дочь. Лони создает проблемы там, где их нет. У тебя все получится, Лэнс. Тебе только нужно найти с Лони общий язык.
— …Но, возможно, я больше не хочу этого делать, Нита. Происходит какое-то дерьмо, и меня от этого просто тошнит. Я пытался. Когда мы с тобой были вместе, никогда не было так тяжело. Блин, Нита… Сейчас я словно прохожу сквозь ад. Знаю, что, когда мы были молоды, я был безответственным и глупым, но я любил тебя… и люблю до сих пор.
«Дерьмо! Лэнс, заткнись!» — мысленно крикнула она.
Она моргнула несколько раз. Хантер не шевельнул ни единым мускулом. По правде говоря, они с Лэнсом были хорошими друзьями и часто делились проблемами. За эти годы они выросли и сильно изменились, но всегда были рады видеть друг друга и оба желали для своей дочери самого лучшего.
— Ты когда-нибудь думала о том, чтобы снова быть вместе?
— Нет, ублюдок, она не думала, — рявкнул, нахмурившись, Хантер и ударил пальцем по кнопке завершения звонка на ее телефоне, лежавшем в подстаканнике.
— Хантер, это было совершенно лишним. Я справилась бы с этим сама! — телефон снова зазвонил, и, прежде чем она успела дотянуться до него, Хантер схватил его и выключил. — Держи себя в руках! Оставь в покое мой телефон. Я знаю, что ты расстроен из-за Ноя, но…
— Не пытайся втянуть в это Ноя! Это не имеет с ним ничего общего. Все это время я был слишком учтив с этой твоей надоедливой киской бывшим.
— Не говори так. Он хороший человек и отец. Ты ведешь себя ужасно и действуешь как сумасшедший! У него просто тяжелый день.
— Тяжелый день? Это у меня был гребаный тяжелый день! — он указал на себя. — Он женился на этой цыпочке, это был его выбор. Это не твоя проблема! Теперь он решил позвонить тебе и отправиться в путешествие по закоулкам памяти, потому что у него синдром сожаления. Он звонит и пишет тебе поздно ночью уже долгое время, и что я делаю? Я не возмущаюсь и пытаюсь вести себя уважительно, потому что это отец Тиши, но мне надоело быть милым. Прошлой ночью пока мы трахались он тоже несколько раз звонил. Я видел его имя на дисплее! У него есть жена, но в полночь он звонит моей девушке!
— Но разве я ответила?!
Словно издеваясь над ней, по радио начала играть «Humpin’» группы «Гэп Бэнд».
— Меня это не волнует! Дело в том, что он думает, что ты всегда доступна. Он должен общаться с тобой по поводу Тиши и только Тиши, а не звонить с этим своим не-забывай-меня дерьмом… Я сижу рядом с тобой, и ты думаешь, что я просто промолчу и позволю этому случиться? Ни хрена подобного!
Нита фыркнула и закатила глаза. Учитывая тот ужасный день, который выпал на долю Хантера, она решила просто прикусить язык… пока.
— Он знает о нас, Нита? Он знает, что мы вместе?
— Нет, но… — хмыкнув, он опустил стекло ниже, чтобы выпустить дым, затем потянулся к промежности, поправляя яйца. — Ты слишком остро реагируешь, Хантер. Я собиралась сказать ему. Я имею в виду, он знает, что я с кем-то встречаюсь, но ты ведешь себя так, будто я должна повесить рекламный щит прямо перед его домом. Он никогда раньше не говорил мне ничего подобного. Должно быть, это связано со стрессом, — он продолжал смотреть в окно, не обращая на нее внимания. — Лэнс сейчас расстроен, поэтому ищет утешения. На самом деле он не пытается вернуться ко мне. Я знаю его, я знаю, как он думает. Понятия не имела, что ты такой ревнивый!
— Ну, теперь ты знаешь, — отрезал он. — И как бы, черт возьми, тебе понравилось, если бы моя бывшая звонила мне по сто раз на дню, а затем произнесла бы подобную хрень?
— У тебя нет от нее детей. Это не то же самое.
— Нет, ответь на вопрос, — он размахивал сигаретой, а его голос становился все громче и громче. — Как бы тебе понравилось, если бы моя бывшая пыталась меня вернуть и все время звонила бы мне? Тебе бы понравилось это? Ты бы пригласила ее на чай с долбаными плюшками? — его глаза яростно сверкали, голова склонилась набок, а брови опустились так низко, что Нита удивилась, как они не упали на его подбородок.
— …Мне бы это не понравилось.
— Я тоже так думаю. И для протокола: у меня было несколько бывших, которые пытались заставить меня трахнуть их снова, как только они узнали, что я вышел. Ты же знаешь, как я хорош в постели. У меня отличный член, я не кончаю слишком быстро, я открыт почти ко всему и знаю, как обращаться с киской. Может, они и не хотят вернуть мою задницу, но они уж точно хотят мой член.
Вот же ублюдок…
— Женщины зависимы от меня сексуально.
Она рассмеялась.
— Хантер, клянусь Богом, если бы сегодня не был такой депрессивный день, я бы прямо сейчас вышвырнула тебя из машины!
— Нита, ты знаешь, что это правда. Ты не можешь насытиться им прямо сейчас. По всему Мичигану у меня есть женщины, которые по той или иной причине ненавидят меня, — о, да неужели?… — Но они все равно позволили бы мне трахнуть их, даже не раздумывая. Как я уже говорил тебе, с момента нашего первого свидания я перестал встречаться с другими женщинами, потому что ты была моей главной целью, и я знал, что ты бы подумала, что я несерьезно отношусь к тебе, если бы узнала, что я трахаюсь с кем-то еще. Это было тяжело для меня. В течение четырех лет у меня не было киски, и вот, наконец, я получил ее. Выйдя из тюрьмы, я наверстывал упущенное, но я завязал со случайными связями, потому что решил, что ты, вероятно, того стоила. И так и было.
— Как мило с твоей стороны.
Старая Нита не думая дважды уже послала бы ублюдка на три буквы, но новая не могла этого сделать.
Я знаю, что у него была ужасная жизнь, его лучший друг умирает. Просто закончи разговор, Нита.
— Давай помолчим минутку, прежде чем оба скажем что-то, о чем можем пожалеть, Хантер.
— И последнее, что я должен сказать, — бросив на него взгляд, она увидела, что его суженные глаза стали практически черными. — Если он снова позвонит тебе, Джей-Джей, со всей этой своей херней о воссоединении и нам-было-так-хорошо-вместе, то пожалеет. Серьезно. Это гребаное обещание.
Закончив, он так резко крутанул ручку радио, прибавляя громкость, что она была удивлена, как та не сломалась. «Фед Ворлд» пели «Now That We Found Love», снова насмехаясь над ее днем. Сердце Ниты едва не выпрыгивало из ее гребаной груди.
Я сошла с ума. Везу эту сумасшедшую задницу обратно к себе домой, и меня почему-то безумно возбуждает то, что он такой чертов собственник! Он никогда так раньше не выходил из себя. Я не помню, чтобы он хотя бы повышал голос. Он действительно сумасшедший! Он хочет меня всю для себя, это очевидно… Но я ничего не могу с этим поделать.
Возбуждение Ниты росло с каждой секундой. Она подавила улыбку. Через несколько минут, выехав на подъездную дорожку, она увидела, что кровельщики ушли. Нита заглушила мотор и посмотрела на Хантера, имевшего такой вид, словно он был зол на весь гребаный мир. Она хотела поговорить с ним о Ное, узнать, что он чувствует, но в данный момент он был так взволнован несвоевременными признаниями Лэнса, что, казалось, все ее попытки успокоить его ни к чему не приведут. Хантер схватил спортивную сумку со своими инструментами, которая была у него в ногах.
— Мне пора домой.
— В твою квартиру или обратно в Сагино?
— В мою квартиру.
Ей не понравилось, как он выглядел. Он напоминал сжатую пружину, готовую распрямиться в любой момент.
— Давай я тебя подвезу.
— Я справлюсь, — отрывисто ответил он и потянулся к ручке двери.
Схватившись за его сумку, Нита дернула ее, заставив его сердито взглянуть на нее.
— Что?
В его глазах было столько боли, что ей захотелось расплакаться.
— Ты не справишься. Я опасаюсь, что ты можешь попасть в аварию, потому что не мыслишь ясно. Я отвезу тебя. Тиши до сих пор нет дома. Я отправлю ей сообщение, чтобы она не волновалась, когда придет домой.
Молча открыв дверь, он вышел из машины, словно все, что она сказала, ничего не значило. Выйдя вслед за ним, захлопнув дверь и заперев машину, Нита увидела, что он сел в свой автомобиль. Стремительно направившись к его машине, она постучала в окно водителя, чтобы он открыл его.
— Чем могу быть полезен? — спросил он с ухмылкой.
— Парень, я не собираюсь играть с тобой в игры. Ты только что видел своего лучшего друга живым, вероятно, в последний раз. Ты даже не смог долго находиться там! Ты уже был зол, а потом какой-то пустяк заставил тебя сорваться. Ты отлично знаешь, что между моим бывшим и мной ничего не происходит, но психуешь, злишься на весь мир, хватаешь свою сумку, словно какой-то обиженный ребенок, и убегаешь. Я боюсь, что ты попадешь в аварию или еще что-нибудь в этом роде.
Выражение его лица оставалось пустым, затем он стал задумчивым, закусив нижнюю губу.
— Я вернусь к Ною вечером. Я хотел, чтобы Олив провела с ним больше времени — у нее не было такой возможности раньше, — он говорил так спокойно, что это напугало ее. — Я в порядке. Теперь, что касается поездки со мной, нет проблем, но ты не нужна мне на водительском месте.
Она промолчала, вдохнув двойной смысл его слов, словно выхлопные газы.
Не теряя ни секунды, Нита распахнула дверь со стороны пассажира и скользнула внутрь. Он потянулся к своей стереосистеме, и «Real With This» группы «Дейтон Фемили» практически заставили ее уши кровоточить. Хантер любил рэп-группу, родившуюся и выросшую в Мичигане, часто слушая их музыку и почти на целый день включая стереосистему в машине, усиливающую его любимые песни. Он, должно быть, слушал эту песню миллион раз.
Нита не сводила глаз с дороги, пока он, качая головой в такт песни, плавно ехал по улицам, откинувшись на спинку сиденья. Он не курил, не газовал, не лихачил. Она практически ощущала его ненависть, ярость и печаль, но в данный момент он держал все это под замком. Затем зазвучала «Flint Town» той же группы. Она узнавала песни, потому что часто слышала их, будучи молодой бунтаркой.
Когда они прибыли в его многоквартирный дом, солнце уже село. Идя к дому позади него, Нита достала телефон и позвонила дочери.
— Привет, мама…
По голосу Тиши она поняла, что девочка плакала.
— Привет, детка. Я так понимаю, что ты получила мое сообщение?
— Да… — всхлипывает она.
— У меня для тебя есть кое-что в холодильнике. Олив приедет чуть позже, но в любом случае ты должна остаться дома, поесть и сделать уроки.
— Да, мэм.
— Я знаю, что ты переживаешь за нее. Все будет хорошо. Я позвоню тебе, когда буду возвращаться домой, хорошо?
— Хорошо.
— Тебя кто-нибудь подбросит домой с баскетбольной тренировки или мне приехать за тобой?
— Нет, не нужно. Меня подбросит Рашида. Я люблю тебя, мам.
— Я тоже люблю тебя, детка.
Она завершила звонок, и когда они вошли в здание, сразу же почувствовала запах травки и услышала приглушенные звуки телевизора из соседней квартиры. Звон ключей Хантера вернул Ниту к реальности, и она вошла в квартиру позади него. Он включил свет в гостиной.
— Знаешь, я никогда не была в твоей квартире, — усмехнулась она. — До сегодняшнего дня я даже не задумывалась об этом. В последнее время ты либо на работе, либо у меня дома, — она пожала плечами.
Заперев дверь на замок, он накинул дверную цепочку.
— Я говорил тебе, что у меня в квартире беспорядок из-за кучи коробок Ноя, — бросив ключи на черный обеденный гарнитур, он снял пальто. — Я не хотел, чтобы тебе приходилось спотыкаться обо все это, но мы занялись твоей крышей, поэтому на прошлой неделе у меня не было возможности привести тебя сюда, когда я, наконец, навел здесь порядок. Я буду через минуту. Устраивайся поудобнее, — он указал на черный кожаный диван.
Квартира была небольшая, но полная хорошей, качественной мебели. Некоторая из них казалась не совсем в его стиле, но затем она вспомнила слова Хантера о том, что большую часть из них он взял из хранилища Ноя. Сев на диван, она слышала, как он ходит по своей спальне.
Она вздрогнула, когда он включил какую-то оглушительную музыку: «Thuggish Ruggish Bone» группы «Бон Тагс’н Хармони». Улыбнувшись, она покачала головой в такт музыке.
Нита не слышала эту песню целую вечность. Она встала и начала пританцовывать, щелкая пальцами, возвращаясь мысленно в юность. Хантер вошел в комнату в одних боксерах.
— Я собираюсь запрыгнуть в душ, — сказал он, указав в сторону короткого коридора, который вел в его спальню.
— Хорошо, — ответила она, продолжая танцевать, кружиться, покачивать бедрами и подпевать. Когда она снова повернулась, он все еще стоял в дверном проеме, на этот раз без боксеров, сжимая их в руке.
— Я сказал, что собираюсь запрыгнуть в душ, — крикнул он сквозь громкую музыку.
— Я знаю, я слышала тебя.
Он подошел к ней, выглядя раздраженным, схватил ее за запястье и практически потащил за собой по коридору. Оказавшись в его спальне, Нита увидела красивую кровать с черным стеганым изголовьем, занимавшим большую часть пространства. На боковой стене висела огромная картина, на которой был изображен бильярдный стол, вокруг которого разместились игроки-собаки. Она рассмеялась. Хантер возился со своей стереосистемой, пока из динамиков не заиграла песня «ЛавРенса» «UP!» в исполнении Фифти Сента.
— Ты что-то там говорил обо мне и моей старой музыке, — улыбаясь, сказала она. — А сам любишь песни десяти-двадцатилетней давности.
Регулируя звук, он взглянул на нее из-за плеча. Ее киска запульсировала при виде напрягающихся мышц его задницы. Ямочки на его ягодицах заставили ее задрожать, когда он покачивался взад-вперед в ритме песни. Песня резко оборвалась, и из больших динамиков в углах его спальни зазвучала «Swimming Pools» Кендрика Ламара. Он повернулся к ней, покачиваясь в такт музыке. Сукин сын имел чувство ритма. Но, конечно, учитывая виртуозность, с которой он занимался любовью, в этом не было ничего удивительного.
— Почему ты все еще одета? — спросил он.
— Потому что, мне казалось, ты хочешь притормозить.
— Нет. Я просто хочу почувствовать себя лучше.
Подойдя к ней ближе, он обнял ее за талию и притянул к себе для поцелуя. Его поцелуй был мягким, нежным, любящим… но недолгим. Сердце Ниты заколотилось, когда она почувствовала, как он с грубой потребностью дергает ее брюки, в его движениях чувствовалась ярость. Она вздрогнула, когда он отпустил их, словно расстроившись, а затем засунул свою большую руку ей под рубашку и накрыл ладонью ее грудь.
— Что ты делаешь?
Он так стремительно прижал ее к стене, словно вел бой не на жизнь, а на смерть. Она вскрикнула, ощутив спиной холодную твердую стену.
— Хантер!
— Я нуждаюсь в тебе, детка…
Она понятия не имела, как ему это удалось, но, прежде чем поняла, ее слаксы свалились кучкой вокруг лодыжек. Дернув ее трусики, он практически сорвал их с ее тела, а затем, подхватив Ниту под попу, приподнял ее, заставив обхватить ногами его талию, и погрузил язык ей в рот. Тепло и твердость его тела были такими божественными.
— Я болен, детка. У меня есть рецепт на киску. Дай мне это влажное лекарство между твоих ног…
Его свежее мятное дыхание, глубокий голос и похоть в нем щекотали ее шею, когда он терся о ее киску. Целуя ее всю дорогу, он понес ее в ванную, открыв дверь плечом. Осторожно опустив ее, он отдернул занавеску для душа и включил воду, проверяя ее температуру. Снова с невероятной легкостью подхватив ее, он зашел вместе с ней в душевую кабинку под воду. Шок от воды, внезапно омывшей ее тело, приятно пощекотал ее чувства. Из его спальни играла «Flex» «Мэд Лайон». Подняв ее руки над головой, Хантер переплел вместе их пальцы и прижался губами к ее губам.
От интенсивности того, как он целовал ее, Нита едва не кончила. Помассировав ее левую грудь, он наклонился и взял ее сосок в рот. Его глаза закрылись, когда он сосал медленно и сильно, поглаживая и сжимая ее попку. Когда он отпустил ее сосок, холодный воздух, ощутившийся на нем, заставил ее вздрогнуть. Поставив ее на ноги, он стал опускаться поцелуями все ниже и ниже, вода хлестала по его спине, когда он раздвинул ее колени. Брызги воды попадали ему на лицо, когда он сосал ее киску так, словно это был леденец.
— Черт!
Через несколько секунд колени Ниты подогнулись, а ноги задрожали, когда ее охватил оргазм. Она закричала, но едва могла слышать собственный голос из-за музыки и воды, заглушавшей все, кроме ее чертового сердцебиения. Он продолжал сосать, гладить и лизать, словно у него все еще была работа, словно она вообще не кончала. Он не останавливался, и вскоре она снова кончила, на этот раз сильнее, чем раньше.
Встав на ноги, он подхватил ее под попу и, заставив обернуть ногами свою талию, крепко прижал ее к себе. Переместив ее из потока воды к стене, он потянулся между их телами. Его сила, сосредоточенность и страсть в этот момент одновременно и пугали ее, и заводили.
— Ох… — застонала она, стиснув зубы, когда он рванул вверх внутри нее, словно ракета. Ширина его большого, длинного члена растянула ее, приятная боль была чем-то, чего она теперь жаждала самым ужасным образом. Посмотрев между их двигающимися телами, Нита увидела, как его скользкий член входит и выходит из ее киски все быстрее и быстрее. Он скользнул языком в ее рот, имитируя им толкающие движения своего члена, и она превратилась в пластилин в его руках. Каждый раз, когда он входил в нее, она скользила спиной о стену душа в такт песне.
Его стоны и ворчание эхом вторили ее стонам и крикам экстаза. Ее киска обнимала и сжимала его яростно толкающийся в нее член. Приподняв Ниту за ягодицы, он медленно вышел из нее почти до конца, а затем быстро опустил ее вниз, до упора вонзаясь в нее. Она закричала от удовольствия, когда он сделал это еще несколько раз, издеваясь над ее киской и мучая ее, заставляя чувствовать себя чертовски охренительно. Прижав ее к своей груди, он стал толкаться в нее медленно и нежно, а затем быстро и грубо.
— Джей-Джей… Черт!
Он продолжал яростно толкаться в нее, ни на секунду не замедляясь, пока она не начала неудержимо трястись, кончая так интенсивно, что потеряла счет ритмичным сокращениям киски. Открыв занавеску душа, Хантер вышел вместе с ней, продолжая трахать ее. Ее киска истекала ее собственными соками, когда он, покачнувшись, остановился в коридоре как вкопанный. Взглянув на него, Нита увидела, что его глаза закатились, когда он боролся с желанием кончить… Овладев собой, он направился в свою спальню, где сейчас играла «Wanna Get To Know You» «Джей-Юнит». Приподняв ее под попу немного вверх, он качнул бедрами вперед и назад, а затем стал опускать ее навстречу своим движениям, заставляя скользить вверх и вниз по его вбивающемуся в нее члену.
— Давай, Нита! Езди на моем члене сильнее, детка! Скачи на этом ублюдке!
Они двигались друг навстречу другу, все быстрее и быстрее.
Продолжая удерживать и направлять ее на себя одной рукой, второй он потянулся вниз и стал массировать ее клитор. Затем ее тело взорвалось последовательно повторяющимися оргазмами. Она так сильно затряслась, что ему пришлось прижать ее к себе крепче.
— Вау… Я держу тебя… Ты в порядке, детка? — мягко спросил он.
Она слышала его вопрос, но едва могла дышать, не говоря уже об ответе. Все ее тело казалось сплошным праздником — каждая гребаная клеточка пульсировала от удовольствия. Ее киска была набухшей, полной, счастливой, ее клитор был чувствителен к малейшему прикосновению от их почти ежедневных занятий любовью. Нита закрыла глаза и едва не сошла с ума от счастья, когда Хантер осыпал ее лицо, шею и грудь самыми сладкими, любящими поцелуями. Вскоре мускулистое тело Хантера напряглось, он снова начал толкаться бедрами, тяжело дыша, словно дикое животное, и сексуальность издаваемых им звуков сводила ее с ума.
Аромат его кожи, то, как он двигался — всего этого было слишком много, и все же никогда не было достаточно. Крепко удерживая ее, он направился к своей стереосистеме, трахая ее на ходу. Слегка трясущейся рукой он выключил музыку, и тогда в тишине отчетливо стало слышно его хриплое дыхание. Закрыв глаза, Нита ощутила каждую частичку его тела стократно… Изгибы и выпуклости его тела, то, как его руки впивались в ее плоть, когда он испытывал потребность в ней. Выносливость мужчины была невероятной. Они занимались любовью достаточно раз, чтобы она знала, когда он вот-вот кончит, и, тем не менее, ему всегда удавалось немного повысить собственную планку. Не спеша он вышел из спальни и зашел обратно в ванную. В душевой кабинке все еще работал душ.
Снова прислонив ее к стене кабинки, он неожиданно резко и сильнее, чем раньше стал вбиваться в нее. Звук шлепков его мокрого тела о ее соперничал со звуком их взаимных стонов. Впившись зубами в ее шею и посасывая ее, он, наконец, позволил себе кончить, дрожа всем телом. Ее киска внезапно наполнилась жидким теплом, но он продолжал двигаться, истощая себя быстрыми, сильными толчками.
Она ощущала пульсацию его члена, когда он, наконец, остановился. Его сперма вытекала из ее киски. Обхватив рукой ее шею, он скользнул языком ей в рот. Он переживал сильно. Он трахался сильно. Он любил сильно. Она держала его изо всех сил, пока он яростно дрожал напротив нее. Только что он не просто кончал, он снимал напряжение, отпускал, ломался.
Когда он поднял на нее взгляд, в его глазах не было слез, но внутри он определенно плакал. Лаская его лицо, она улыбнулась ему, и он улыбнулся ей в ответ. Поцеловав ее шею и плечи, он выскользнул из нее и поставил на ноги, прежде чем ополоснуть свое тело.
Нежно потянув ее под воду, он намылил мочалку и вымыл ей спину, по пути целуя ее шею. Минут примерно через десять они закончили мыться и вернулись в спальню, чтобы одеться. Он мало что сказал. Выражение его лица было холодным, отстраненным, и все же она знала лучше. Он переживал сильно, до глубины души. Ните удалось ощутить его страдания в том душе, но она знала, что он никогда не расскажет ей о них. Выйдя из его квартиры, они сели в машину и он, включив свою стереосистему, нашел «Boom Bye Bye» Буджу Бэнтона. От слов песни на лице Ниты появился стыдливый румянец, и вскоре они оба засмеялись.
— О чем-то напоминает? — спросил он, ведя машину.
— Определенно, — ответила она и он, потянувшись к ее руке, переплел их пальцы вместе.
— Джей-Джей, я люблю тебя.
Слова Хантера были еле слышны сквозь громкую музыку, словно он надеялся, что она не услышит его признание. Он выглядел таким неуверенным прямо сейчас… но она восхищалась тем, что он был достаточно храбр, чтобы сказать это.
— Я…
— Не отвечай. Я не хочу, чтобы ты отвечала… просто хочу, чтобы ты знала, что я чувствую такую связь с тобой. Я даже не могу этого объяснить. Мы с тобой просто чувствуемся правильно. Связь между нами чувствуется совершенно естественно, непринужденно. Ты значишь для меня все.
А затем он снова замолчал, и молчал всю оставшуюся дорогу до ее дома. Заглушив мотор, он уже собрался было выйти, чтобы открыть ей дверь, но она положила руку ему на плечо.
— Я справлюсь, — сказала она. — Оставайся в машине. Не хочешь, чтобы я поехала с тобой? — предложила она.
Он покачал головой.
— Хорошо, езжай к Ною, — поцеловав его, она вышла из машины. — Позвони мне, если я тебе понадоблюсь… Позвони мне в любом случае, даже если ты будешь думать, что с тобой все в порядке.
Хотя она не имела возможности видеть его, когда уходила, Нита знала, что Хантер наблюдает за ней. Открыв входную дверь своего дома, она услышала, как он сдал назад. Войдя внутрь, Нита увидела в окно, что он поехал по улице. Ее дом был ужасно тихим. Ей не терпелось крепко обнять свою дочь. Что-то в том, как бабушка Олив спросила: «Ты когда-нибудь теряла ребенка?», преследовало ее.
Она поняла, что слова женщины имели двойной смысл. Хантер немного рассказывал ей о натянутых отношениях Ноя и его матери. Она потеряла своего сына за много лет до того, как он заболел. Теперь, когда ее сын умирал, она теряла его во второй раз. Материнская любовь была прекрасной вещью, иногда тяжелым бременем, и Бог свидетель, эта важная информация была написана мелким шрифтом, который даже собственное сердце иной раз не могло прочитать…