Детские Игры
Кожаной куртки Хантера было мало, чтобы защитить его от жестокого ветра, обрушивавшегося на него сильными, резкими порывами. В то субботнее утро он собирался надеть бомбер, но тот был слишком тесен в плечах. Хантер стоял возле почтового отделения с жестяным ящиком в одной руке и сигаретой в другой. Выйдя из больницы накануне вечером, он переночевал в машине на стоянке супермаркета «Meйер», решив утром приехать на почту пораньше.
Джастин был зол, потому что Хантер до сих пор не вернул его машину. Мужчина обещал приехать домой днем, но все изменилось. Бросив сигарету на землю, он раздавил ее и вернулся к «хонде». Весь день моросил дождь. Проведя рукой по мокрым волосам, он поставил ящик на пустое пассажирское сиденье. Заведя машину, чтобы прогреть ее, он взял телефон и вбил адрес, по которому проживала дочь Ноя, в свой навигатор.
Ганстон-стрит…
Ной утверждал, что адрес правильный, но на всякий случай дал ему номер телефона бабушки девочки по материнской линии. Хантер включил музыку во время поездки, «Godzilla» Эминема, сделав громкость на максимум. По дороге он пил «Спрайт», который купил на заправке и который теперь был теплым и безвкусным. Смотря на улицы хмурого города, он понял, что даже среди всей этой серости ему было хорошо. Это был дом.
Зазвонил телефон. Хантер закрепил его на автомобильном держателе, выключил музыку и ответил на звонок.
— Как дела?
— Когда ты вернешь мою машину?
— Черт, я же сказал тебе, что сегодня днем.
— Вот дерьмо, ты не говорил. Откуда, черт возьми, я должен знать, что происходит?
— Ты ведешь себя так, будто я здесь развлекаюсь. Какого бы хрена я забыл в Детройте? Думаешь, мне нужны проблемы? У меня их и так достаточно. Послушай, чувак, я думал, что приехал сюда, чтобы навестить больного друга, а Ной умирает, Джастин.
— Что? Ты серьезно? Что, черт возьми, случилось?
— Его печень разбита в хлам. Он хотел, чтобы я позаботился кое о чем для него, поэтому сейчас я пытаюсь это сделать, а затем вернусь обратно. Это не займет много времени, я просто отвезу кое-что. Я скоро вернусь, возьму напрокат машину и закончу это дело, хорошо?
— Да… Прости, брат. Я не знал всех подробностей. Почему ты сразу не сказал мне, когда я только спросил твою задницу, Хантер, почему ты задержался?
— У меня не было времени говорить об этом.
— Как ты? В порядке?
— Да, у меня все хорошо. А что?
— Что? Что?! Ты только что сказал мне, что твой лучший друг умирает.
— Люди умирают все время. Это дерьмо тупо происходит — вот как я на это смотрю. Мы ничего не можем сделать, чтобы остановить это. Жизни насрать на больного друга, члена семьи, да даже, блять, на тебя самого, если ты стоишь в очереди к Мрачному Жнецу. Я имею в виду, да, это отстой… Мне это не нравится, но так это и происходит: мы рождаемся, живем, умираем. Гребаный конец.
Он пожал плечами. Джастин молчал. Его брат знал о Ное, и, хотя никогда не встречался с ним, он много раз о нем слышал. Джастин был гораздо более эмоциональным человеком, чем Хантер. Пару раз он видел, как этот ублюдок плакал из-за глупейшего дерьма, поэтому он, вероятно, решил, что Хантер должен чувствовать себя разбитым и безутешным. Но он был в порядке. По крайней мере, сейчас.
— Хантер, иногда я беспокоюсь о тебе.
— Я тоже беспокоюсь о тебе. Типа, какого хрена ты перевоплотился в Ванилла Айса.
— Ванилла Айс не умер, чтобы в него можно было перевоплотиться, но я серьезно, чувак. Я сейчас говорю не о себе. Произойдет что-то по-настоящему хреновое, и ты будешь как будто… как будто просто… присутствовать. Я имею в виду, что ты будешь присутствовать, но будешь словно заморожен. Случится что-то плохое и ты будешь единственным в комнате, кто не расстроится. Другие члены семьи говорили мне это о тебе, но теперь я увидел это сам.
— Те же члены семьи, которые пытались натравить нас друг на друга из-за папы? Мне насрать, что они обо мне думают.
— Да, люди долго пытались разлучить нас. Это правда. Я люблю тебя и рад, что мы наконец-то поговорили и сблизились, но, Хантер, ты так холодно себя ведешь, словно это обычный день. Теперь я понимаю, почему в свое время ты получил прозвище «Тиран». Боже.
— Холодно? Это реальность. Люди по-разному демонстрируют свой гнев, Джастин, — фыркнул Хантер. — Я могу быть недовольным, обиженным или грустным из-за чего-то и при этом не разваливаться, нахрен, на части. Ты мало проводил времени со мной, так что, я думаю, для тебя это удивительно, но люди знают, что я не эмоциональный человек. Я пережил слишком много дерьма, чтобы меня можно было легко спровоцировать, поэтому не сиди там и не осуждай меня. Все, что ты должен делать, это беспокоиться о себе… О том, что ты вернешься в тюрьму, если будешь продолжать это дерьмо, «Марки Марк и Фанки Банч» (Прим.: «Марки Марк и Фанки Банч» — популярная в начале 1990-х годов американская хип-хоп-группа. Группа просуществовала всего лишь три года, выпустив только два альбома). Давай поговорим о положительных изменениях, — вздохнул мужчина.
— Хорошо, я не буду сейчас с тобой спорить. Просто верни машину, когда сможешь. Увидимся, когда вернешься в город.
— Идет, — Хантер закончил разговор и снова включил музыку.
Пока он ехал по межштатной автомагистрали, мысли в его голове были серыми, как небо над ним. Автоматический женский голос в его навигаторе произнес: «Через полтора километра сверните с трассы 219». Свернув с дороги, он направился к Грейшет-авеню.
Очевидно, эта часть города была не местом для прогулок. На углах домов, многие из которых были полуразрушены, заколочены или снесены до основания, околачивались люди. По мере приближения к месту назначения он заметил несколько домов в хорошем состоянии, в основном, это были небольшие кирпичные одноэтажки. Хантер заметил магазинчик на углу, мерцающие огни которого привлекали внимание вместе с большим знаком «Powerball» (Прим.: «Powerball» — американская лотерея). Он миновал множество церквей, старую школу и маленькую детскую площадку. «Поверните направо на Ганстон-стрит». Повернув направо, он двинулся вверх по улице.
«Вы прибыли в пункт назначения», — раздался голос из навигатора.
Он подъехал к небольшому двухэтажному дому, выкрашенному в коричневый цвет, с выщербленными цементными ступенями. На входной двери была черная железная решетка, а окна, на одном из которых была наклейка сигнализации, были прикрыты кружевными белыми шторами. Въехав на подъездную дорожку, он немного посидел, а затем выключил машину, которая, задребезжав, затихла.
Перед ним на длинной подъездной дорожке была припаркована черная «Тойота Камри». Взяв конверт, жестяную коробку и телефон, Хантер вышел из машины и запер ее. Подойдя к дому, он увидел, что входная дверь была оборудована камерой. Прочистив горло, он позвонил в дверь и стал ждать. Никто не ответил. Хантер заглянул в окно, но шторы были так плотно задернуты, что он ничего не смог увидеть. Тогда он постучал в дверь.
Я знаю, что дома кто-то есть: там горит свет и на подъездной дорожке стоит машина. Может быть, они еще спят?
Глядя на свои ботинки, он ждал и ждал.
Я не хочу оставлять это в почтовом ящике. Что, если внутри наличные? Кто-то может наблюдать за мной из другого дома и видеть, как я ухожу. Наверное, мне придется вернуться в конце недели. Погоди… я вернусь к машине и позвоню бабушке. Возможно, я могу оставить это у нее. Но сначала я спрошу Ноя, можно ли так сделать.
Когда он развернулся, чтобы уйти, раздался женский голос: «Кто там?»
Он быстро повернулся к дверной камере.
— Привет… Я здесь, чтобы увидеть Олив. У меня для нее кое-что есть, — его встретили молчанием, поэтому он продолжил. — Я друг ее отца, Ноя… Он лежит в больнице и попросил меня кое-что ей привезти, — подняв ящик повыше, он продемонстрировал его в камеру.
— Хорошо, подождите минутку.
Он кивнул и огляделся вокруг. Улицу обрамляли зеленые насаждения, но их листва имела чахлый и пожухлый вид, тротуар был покрыт трещинами, а асфальт — выбоинами. На всем вокруг лежала печать нищеты. Он видел это много раз. Когда в Детройте шел дождь или снег, город окутывало темное очарование. Это было место, которое заставляло вас чувствовать возбуждение, опасность и удовольствие одновременно. Возможно, только местные понимали это чувство, и, хотя Хантер родился в Сагино, он также провел много времени в Детройте. Внезапно открылась дверь, вырывая его из размышлений, и в узком дверном проеме, скрепленном дверной цепочкой, возникла одна из самых красивых женщин, которых он когда-либо видел.
На ней была светло-голубая шелковая пижама, а на ногах — розовые пушистые носки. Ее волосы были густыми, черными как смоль и казались длинными. На смуглом лице без макияжа он мог видеть все родинки, пятнышки и несовершенства, а ее кожа имела оттенок очищенного ореха пекан. Она была похожа на Джанет Джексон. Ее глаза обрамляли длинные ресницы и идеально изогнутые брови, губы были полными и естественно розовыми, напоминая ему кукол, а ее высокие скулы создавали впечатление того, что она улыбается, хотя на самом деле это было не так.
— Черт возьми…
— Простите? — Спросила она с недоумением.
— О… ммм, да, Ной просил меня передать это Олив. Меня зовут Хантер Вульф.
— Олив говорит, что не знает вас.
Он заколебался.
— Ну, меня прислал ее отец. Могу я войти?
— Я не открою эту дверь. Вы можете быть кем угодно, — усмехнувшись, он закатил глаза. — Что смешного?
— Ничего. Оставайтесь здесь, — вынув телефон из кармана куртки, он набрал номер Кайли, опасаясь, что Ной не ответит на свой мобильный, что в последнее время случалось довольно часто. После третьего звонка она взяла трубку. Он включил разговор на громкую связь. — Кайли, я пытаюсь отдать твоей племяннице то, что хотел Ной, но эта женщина не дает этого сделать. Леди меня боится и…
— Я вас не боюсь. Я вас не знаю. Олив! — позвала женщина, но от двери не отошла.
— Мэм, — мягко говорит Кайли. — Я тетя Олив, Кайли. Она знает, кто я. Ной хотел, чтобы Хантер передал Олив подарок, так как здоровье моего брата ухудшается. Пожалуйста, позвольте ему отдать ей его.
Чернокожая женщина посмотрела на телефон, снова на него, затем снова на телефон.
— Знает ли Ной, что его дочь технически бездомная? Он знает, что эту бедную девушку бросили?! Забудьте о подарках. Ей нужен постоянный дом, любовь и внимание!
— Мэм, — голос Кайли немного задрожал. — Ему сказали, что Холли недавно пропала, но, поскольку пока мы с вами говорим, он умирает, то ничего не может с этим поделать. Женщина несколько раз моргнула, затем ее хмурый взгляд исчез, и она выпрямилась. Через несколько секунд к входной двери подошел еще один человек. Хантер предположил, что перед ним стоит Олив.
Она действительно похожа на Ноя. Я вижу некоторое сходство: рот, определенно уши, как он говорил…
— Привет, — сказала девушка с милой улыбкой на лице, как будто ее ничего не волновало.
— Привет. Я друг твоего отца, — Хантер выдавил из себя улыбку, надеясь, что та не выглядела слишком искусственной или глупой. — Он хотел, чтобы я кое-что тебе отдал. — Улыбка девушки погасла, и она положила голову на плечо леди, открывшей дверь, словно та понимала чувства девушки.
— Я еще нужна тебе? — спросила Кайли, вмешиваясь в разговор.
— Нет. Спасибо. Я перезвоню тебе позже, — он быстро завершил телефонный разговор и уставился на симпатичную чернокожую женщину, имеющей проблемы с доверием. Через несколько секунд та сняла цепь и открыла дверь.
— Я думаю, ты тот, кем себя называешь. Входи…
Я живу здесь, в Детройте, всю свою жизнь. Меня мало что удивляет. Это суровый город, но здесь много хороших людей. Тем не менее, единственное, чего я не ожидала когда-либо увидеть — это высокого белого парня у своей двери в предрассветные часы субботнего утра. Когда я посмотрела в приложение на телефоне после того, как он позвонил, то увидела, что он был чертовски высок и едва помещался в экране. Этот мужик просто огромен!
Не буду врать, я до смерти испугалась, когда открыла дверь, чтобы получше его рассмотреть. На нем не было формы курьера, он был одет в толстовку с капюшоном и кожаную куртку, словно какой-то преступник. Я не могла понять, кем он мог быть. Я знала, как выглядит Ной, поэтому была уверена, что это не он. То, что я являюсь одинокой женщиной с двумя девушками, о которых нужно заботиться, в последнее время делает меня параноиком. Впусти в свой дом не того сукина сына, и ты будешь ограблена и изнасилована. Он не был тем человеком, с которым я могла бы справиться физически, поэтому, спускаясь по ступенькам, я убедилась, что при мне был пистолет. Я не тот, с кем можно играть. Уверена, что потребовалась бы куча пуль, чтобы вырубить этого громилу… Словно пытаться пристрелить пятерых разъяренных буйволов.
Он очень властный. При встрече с ним ты дрожишь, но делаешь вид, что он нисколько тебя не пугает. В таких ситуациях нельзя показывать страх. Его голос низкий и хриплый. У него большие руки, которые выглядят так, будто они пахали землю. Но его глаза… Они потрясающие: ярко-зеленые, такого оттенка я никогда не видела, и сверкают, словно драгоценные камни. У него загорелая кожа, что делает глаза еще более яркими, и у него есть борода и усы, которые не помешало бы немного подстричь. Среди каштановых волос на его лице встречается небольшое количество светлых. Он красив, хотя выглядит грубым и суровым. И страшным. И немного странным…
Нита протянула мужчине, сидевшему на ее диване, чашку горячего кофе.
— Спасибо, — сказал он и, сделав глоток, поставил ее на журнальный столик.
— Пожалуйста, — она села рядом с Олив напротив него, а Тиша выглядывала из кухни, словно робкая мышка.
— Я вспомнила, — сказала Олив с улыбкой. — Папа говорил о тебе, — губы здоровяка скривились в улыбке. — Он говорил, что у него есть очень хороший друг по имени Хантер, но все называют тебя Тираном, — Хантер кивнул. — Вы сидели вместе в тюрьме, верно?
— Да. Собственно, мы познакомились почти тридцать лет назад. Потом мы вместе сидели в колонии для несовершеннолетних. Он переехал в Детройт из Сагино. У меня здесь были семья и друзья, поэтому мы иногда встречались. Потом мы вновь оказались за решеткой вместе и возобновили нашу дружбу, — Олив понимающе кивнула. Мужчина, взглянув на них обеих, протянул через стол руку с конвертом. — Это тебе, — Олив осторожно взяла его.
— Извините, я сейчас вернусь, — встав, Нита быстро прошла на кухню и налила себе еще кофе. Когда она выходила, Тиша тронула ее за плечо, останавливая.
— Мама! — прошептала она, нахмурившись.
— Что?
— Черт, он высокий! И хорошо выглядит, не так ли? Он адски хорош, мама!
— Дамочка, замолчи и не болтай что попало! Говоришь о чертах и аде. Я должна заклеить тебе рот! — развернувшись, она вышла из кухни и вновь присоединилась к сидящим в комнате.
Олив достала из конверта несколько листов бумаги, когда Нита села рядом с девушкой, скрестив ноги. Она пыталась не смотреть на Хантера, но украдкой пару раз взглянула на него краешком глаза. Он смотрел прямо на Олив, слегка нахмурив густые брови. Девушка положила бумаги себе на колени, убрав конверт в сторону, а затем, взяв письмо, оглядела комнату.
— Мне прочитать это вслух?
— Это тебе решать, детка, — Нита погладила ее по колену.
— Ты читал его? — Спросила Олив мужчину, на что тот отрицательно покачал головой.
Прочистив горло, Олив начала читать.
Любимая Олив,
Я знаю, что ты удивишься, получив от меня письмо, но в данных обстоятельствах я посчитал это лучшим способом справиться с этой ситуацией. Я не хотел тебе звонить, потому что, если я услышу твой голос, я сломаюсь. Иногда я не мог позвонить тебе, когда планировал, потому что был болен. Ты должна знать, что я не игнорировал твои звонки. Я был не в себе. Тогда я не знал, что случилось. Теперь я знаю.
Я собираюсь сказать это: у меня рак и цирроз печени. Я плохо выгляжу, мои глаза желтоватые, я сильно похудел в основном из-за отсутствия аппетита и сильной рвоты. С моим телом происходят и другие вещи, но я не буду все это описывать — уверен, что суть ты уловила. Олив, папа умирает. Мне осталось жить недолго, поэтому сейчас я просто пытаюсь чувствовать себя спокойным.
Письмо дрожало в руке бедной девушки и Нита, притянув Олив к себе, поцеловала ее в макушку. Тиша вошла в комнату, подсела к ним, и они все трое крепко обнялись. Олив, смахнув слезы, продолжила читать вслух.
Я не был хорошим отцом. Этому нет оправдания. Ты любила меня несмотря ни на что, а я принимал это как должное. Хороший отец изо всех сил старался бы не попадать в тюрьму. Хороший отец научил бы тебя отличать хорошее от плохого, чтобы ты знала, как делать это в жизни. Теперь я узнал, что твоя мать исчезла. Я виню себя в этом. Возможно, если бы я больше поддерживал тебя, то она позвонила бы мне и сообщила, что у нее проблемы или ей нужна помощь. Мы с Холли разговаривали, но эти разговоры всегда были тяжелыми, принцесса. Она очень злилась на меня за то, что я больше не был с тобой рядом, а я говорил ей, что она обвиняет во всем всех, кроме себя. Мы оба были правы. Несмотря на это, я ничего не могу сделать, чтобы исправить свои ошибки прошлого.
Что я могу сделать, так это сказать тебе, как сильно папа тебя любит. Я совершенно ясно помню тот день, когда ты родилась. Ты появилась на свет с темными волосами. Я думал, что ты будешь похожа на меня. Когда ты стала немного старше, твои волосы становились светлее и светлее, пока ты не превратилась в блондинку. Ты стала красавицей, как и твоя мать. Я почувствовал связь с тобой, которая не поддавалась описанию. Это был день в моей жизни, когда, могу сказать, я был искренне счастлив. Я хочу, чтобы ты знала, что без меня ты тоже можешь быть счастлива.
Без мамы иногда будет трудно, но ты справишься. Я сильный человек. Как и твоя мать. Именно поэтому мы совершили ошибки. Возможно, это не имеет для тебя смысла, но нужно много мужества, держа все в себе и не жалуясь, делать все, что в твоих силах. Еще это разрывает твою душу. Мы не созданы для такой борьбы. По моему определению мужчина никогда не должен падать духом и переставать бороться, делая все необходимое, чтобы добыть деньги и выжить. Я не вижу ничего, что бы я делал неправильно. То, что привело меня в тюрьму, было частью моей жизни.
Я бы мог сказать правильные вещи на слушаньях по условно-досрочному освобождению, но в глубине души я чувствовал, что система несправедлива и порочна, так какого черта я должен играть честно? Теперь я вижу, что на самом деле ошибался. Не потому, что меня поймали, и не потому, что я болен. У меня было время в этой больнице, чтобы обо всем подумать.
В тюрьме ты так занят, пытаясь выбраться оттуда, что не можешь по-настоящему успокоиться и расслабиться. Как только ты это сделаешь, кто-нибудь испытает тебя, попытается навредить тебе или подставит тебя, поэтому тебе всегда нужно быть начеку. Когда ты умираешь, то все, что ты можешь сделать, это проанализировать свое прошлое. Я думал об этом снова и снова. Я думал о том, что должен был сделать по-другому, и даже если я не считал свои преступления неправильными, у меня был ребенок.
Олив отвернулась, сдерживая слезы, и Нита нежно погладила ее по спине. Всхлипнув, та продолжила читать.
У тебя должно быть достаточно мотивации, чтобы остановиться. Я был жаден. Я ошибался. Я не буду просить у тебя прощения… Нет, беру свои слова обратно — я хочу твоего прощения, Олив. Ты никогда не упрекала меня в недостаточном присутствии. В этом отношении ты напоминаешь мне меня, когда я был ребенком. Когда кто-то причинял мне боль, разбивал мне сердце, я просто держал это в себе. Выскажись, Олив. Ты должна, иначе, если будешь носить это в себе, оно станет пожирать тебя заживо, опустошая изнутри.
Что я могу сказать? Я облажался. Я хотел бы видеть, как ты заканчиваешь школу. Я хотел бы вести тебя по проходу церкви, когда ты будешь выходить замуж. Я хотел бы быть дедушкой. Ничего из этого не произойдет, потому что я пьяница. Я топил свои проблемы в алкоголе. Я мог не пить месяцами, а затем снова начинал. Я пытался завязать, но ненадолго. Мы употребляли спиртное даже в тюрьме, так что там я тоже не просыхал.
Алкоголизм убьет тебя. Это у нас семейное. В моей семье и в семье твоей матери, Олив, много алкоголиков, поэтому будь осторожна — говорят, это наследственное. Пожалуйста, не принимай никаких наркотиков. Пожалуйста, не связывайся с парнями, которые совершают ограбления, продают наркотики или совершают другие преступления, как твой отец. Если ты это сделаешь, то закончишь как твои родители. Я должен был быть с тобой каждый день, чтобы научить тебя этому. Говорить об этом в письме — отстой, но это все, что я могу сделать. Я не хочу, чтобы ты меня ненавидела, но если ты это сделаешь, я пойму.
Я передаю тебе это письмо через своего друга. Его зовут Хантер Вульф. Забавное имя, правда? Мы называем его Тираном. Я рассказывал тебе о нем, но, возможно, ты не помнишь. Тиран сделан из того же теста, что и я, Олив, но, несмотря на это, он мой хороший друг. Лучший. Он никогда не наносил мне удар в спину. Он лучше, чем брат. Я доверил ему свою семью. Я доверил ему поступить правильно и отдать моей малышке это письмо и подарок, который у меня есть для тебя. В любой день, когда ты будешь скучать по мне, достань это письмо и прочти его. Напомни себе, как сильно я тебя люблю, хотя никто не показал мне, как любить кого-то правильно. Я самоучка, поэтому так и не понял этой премудрости, но я пытался.
Я никого не виню в своих ошибках, просто говорю, что без хороших примеров для подражания иногда люди сбиваются с пути. Как я. Я мог бы быть кем-то важным. Я был сообразительным в школе, особенно в математике. Но никто не поощрял меня и не говорил, что с такими способностями я могу работать с компьютерами, или с электронными устройствами для автомобилей, или с чем-то, что может приносить законные деньги. Какое-то время я пытался найти настоящую работу, но меня никто не брал, потому что я не имел опыта и у меня был дурной характер. Думаю, когда был моложе, я считал, что мир мне что-то должен. Мир нам не должен ничего, Олив.
Но мы сами в долгу перед миром.
Я люблю тебя, принцесса.
Ной/папа
Олив, опустив голову, зарыдала. Нита вытерла свои слезы, когда ее дочь тоже заплакала. Девушка положила письмо на журнальный столик и скрестила руки, избегая зрительного контакта, пока плакала. Все молчали, даже незнакомец, сидевший напротив с каменным лицом.
— Ты можешь отвезти меня к нему, Хантер? Я хочу увидеть его, пока он не умер. Меня не волнует, как он выглядит, — Олив испытывающе смотрела на мужчину, чье выражение лица не изменилось, но он отвел взгляд и задумался, поглаживая усы.
— Он сказал мне, что не может тебя видеть. Он хочет, чтобы ты помнила его таким, каким он был. Хотел бы я отвезти тебя к нему, но он, вероятно, оставил распоряжение относительно того, чтобы ты не заходила в его палату в больнице.
— Это нечестно! Это неправильно! Я пыталась дозвониться до него, но мои звонки переадресовывались на его голосовую почту. Ты можешь позвонить ему для меня? Пожалуйста! Я имею право поговорить с отцом, прежде чем он умрет. В этом письме он сказал, что был эгоистом. Что ж, это тоже эгоистично! — Нита посмотрела на Хантера. Тому потребовалась целая вечность, чтобы ответить. Тишина была утомительной.
Наконец, он наклонился вперед и, переплетя пальцы, улыбнулся Олив.
— Я согласен с тобой. Это эгоистично, но он хочет защитить тебя. Дело не только в нем, поверь, — Олив фыркнула и отвернулась. — Я все равно спрошу его, хорошо? — она кивнула. — Это тоже тебе, — Хантер снова подался через стол, на этот раз протягивая большую металлическую коробку. Она выглядела простой и старой, словно являлась семейной реликвией. Олив в замешательстве посмотрела на коробку и, положив ее себе на колени, благоговейно провела рукой по верху, словно это была святыня. Возможно, так оно и было.
— Что здесь?
— Не знаю. Это не мое, поэтому я не открывал. Вот ключ, — Хантер, сунув руку в карман куртки, положил ключ на стол и, взяв свой кофе, сделал глоток.
На мгновение он бросил взгляд на Ниту и что-то в том, как он посмотрел на нее, заставило ее затаить дыхание. Было ли это ощущение тревоги из-за его присутствия в доме? Возможно. Олив повернула ключ в замке, и крышка коробки откинулась. Поколебавшись, она достала белый конверт и, открыв его, ахнула.
— О, Боже…
— Что там? — спросила Тиша, вытянув шею.
— Деньги. Много денег! Подожди… Здесь есть сложенная записка, — Олив развернула листок бумаги и стала читать вслух.
Олив, я не только тратил имеющиеся деньги, я кое-что сохранил. Как ты знаешь, я платил алименты твоей матери. Я говорю это не для того, чтобы похвастаться. Это меньшее, что я мог сделать. Я говорю тебе это для того, чтобы ты поняла, что на самом деле я думал о тебе, даже когда ты, возможно, думала, что это не так. Я не богат, но мне не о чем было волноваться, когда дело касалось счетов. Я вложил свои деньги и заставил их расти. Эти деньги для тебя. Следуй инструкциям в этом листке:
1. Положи деньги на банковский счет под своим именем сразу после получения.
2. Отдавай взрослому, у которого ты живешь, 300 долларов в месяц на свои нужды до тех пор, пока тебе не исполнится восемнадцать лет. При желании ты можешь дать больше, но я хочу, чтобы ты предложила хотя бы эту сумму.
3. У меня есть два дома. Один из них я оставляю тебе. До тех пор, пока ты будешь платить налоги, оплачивать свет и воду, тебе не нужно будет брать ипотеку. Отличный вариант для нашего захолустья. При желании позже его можно будет продать. Я приложил адрес, имя и телефон адвоката, который может помочь тебе в этом, когда придет время. Также у меня есть небольшой четырехэтажный дом, но он записан на имя моей матери. Когда тебе исполнится 21 год или она умрет раньше, он будет принадлежать тебе.
Я хочу, чтобы ты смогла чего-то добиться в жизни. Эти деньги могут помочь тебе в этом. Открой свое дело, поступи в институт или получи профессию. Просто убедись, что ты что-то делаешь, и делай это с умом. Холли говорила, что ты хочешь стать актрисой. В таком случае поступай в актерскую школу.
Сделай то, чего не сделал я. Благодаря ТЕБЕ у меня появился второй шанс в жизни.
Олив бросила записку в коробку, и ее плечи поникли, словно кто-то взял булавку и сдул ее. Нита повернулась к Хантеру, который смотрел в свой телефон, и их взгляды снова встретились.
— Я только что отправил Ною сообщение о том, что Олив хочет его видеть, — пробормотал он. — Он сейчас принимает много лекарств и вряд ли ответит мне в ближайшее время, но также я написал Кайли. Олив, ты тоже можешь ей позвонить. Вероятно, она может рассказать тебе гораздо больше, чем я.
— У меня нет ее номера.
Хантер склонил голову набок, словно обдумывая это, а затем посмотрел на свой телефон.
— Номер Кайли 313-814-4155, — он поднялся на ноги, отбрасывая огромную тень на всех.
Нита подняла на него глаза, и ее сердце часто забилось. Дело было даже не в том, что сам по себе он был большим, что-то ощущалось в его манере поведения, его ауре, энергетике. Он был похож на огромную черную дыру.
Из всего его существа исходило ощущение тайны и заполняло все пространство. Он был из тех людей, которые могут убить тебя одним взглядом. По крайней мере, у Ниты возникло такое ощущение.
— Было приятно с тобой познакомиться, Олив. Хотелось бы, чтобы это произошло при других обстоятельствах. Если от отца не будет вестей, уверен, тебе сообщат о похоронах. Я должен идти. Еще раз спасибо за кофе.
Он направился к двери, и каждый его шаг походил на гром. Нита, встав с дивана, пошла следом за ним и когда приблизилась к мужчине, то услышала, как девушки перешептываются друг с другом. Он остановился, взявшись за дверную ручку, и его взгляд проникал прямо в душу. Нита положила свою ладонь поверх его и вздрогнула, когда он отдернул руку.
— С тобой все в порядке? — она скрестила руки на груди, стараясь подавить дрожь.
— Да, все хорошо, — он сжал челюсти.
— Если ты был так близок с Ноем, как сказано в письме, то я сомневаюсь в этом.
— Если со мной не все в порядке, то что ты сделаешь? — ледяной взгляд, который он подарил ей, заставил ее сжаться. — Так я и думал. — Снова дотянувшись до дверной ручки, он повернул ее и открыл дверь, впустив поток холодного воздуха. Мужчина, переступив через порог, не спеша направился к старой черной «хонде». Каким-то образом ему удалось поместиться в машине, завести ее и сдать назад. Нита могла слышать доносившуюся из машины приглушенную музыку, не совсем понимая, что это за песня, но было похоже на рэп. Хантер не посмотрел на нее, не махнул рукой. Он просто поехал по улице, исчезнув так же неожиданно, как и появился…