Шкафчик Пуст
Комната наполнилась мрачными вибрациями и охладилась от отчаяния. Цвет лица Олив стал еще более бледным, а в ее голубых глазах блестели невыплаканные слезы. Вскоре на ее щеках появились влажные блестящие дорожки. Словно в замедленной съемке Тиша подняла свои длинные тонкие руки как балерина, собирающаяся начать вращение. Однако вместо этого она накинула их на свою лучшую подругу, как толстое одеяло, а затем, притянув ее к себе, крепко обняла. Хантер, одетый в серую толстовку с капюшоном и соответствующие спортивные штаны, напоминал лишь тень человека, выражение его лица было нечитаемым, как газета, попавшая под проливной дождь.
— Итак, это все, что у меня есть, — его низкий голос рассек тишину, словно кнут. — Это скоро случится… Он едва может говорить, — грубо заявил он и резко отвернулся. Его большое черное пальто произвело шум, когда он вышел из дома Ниты, закрыв за собой дверь. Нита предположила, что там, в прохладном воздухе, он закуривал сигарету, возможно, стоя возле кривобокой хэллоуинской тыквы с хмурым взглядом, которую вырезали Олив и Тиша, но это было не более чем просто предлогом не смотреть в глаза Олив. Она едва могла сосредоточиться на девушке. Сердце Ниты разбилось на миллион кусочков, когда она медленно вошла на кухню. Воздух выходил из ее легких, но внутри было туго и тесно, что указывало на потребность в кислороде, чтобы дышать, горевать… Она сожалела, что оставила девочек одних в гостиной, но что-то скрутилось в ее животе, и она боялась, что выражение лица выдаст ее. Все подходило к концу.
Протянув руку, она взяла пару стаканов, чтобы налить девушкам воды.
— Гребаный шкаф! Черт! — вскрикнула она, когда дверца шкафа ударила ее по пальцу. Тряся пульсирующим пальцем, она сунула его в рот и слизала сочившуюся кровь. Слишком знакомый аромат меди и железа заполнил ее вкусовые рецепторы. Подобное происходило уже в третий раз меньше чем за неделю. Схватившись за край кухонной стойки, Нита закрыла глаза и попыталась заставить свое проклятое сердце и разум перестать скакать.
— Что случилось, Нита? — она вздрогнула от голоса великана.
И снова он подкрался к ней, как волк на охоте.
— Ничего, — она проглотила свою гордость, так как слышала издалека плач Олив.
Живот Ниты скрутило от беспокойства, от чего она почувствовала себя чертовски больной. Правда спасла ее от падения.
— Ты кричала. Что-то определенно случилось. Что, черт возьми, произошло с твоим пальцем? — он подошел ближе, указывая на покрасневший палец, пульсирующий от боли, на кончике которого появилась новая струйка крови.
— Весь этот дом разваливается, вот что случилось! — крутанув кран, она сунула палец под сильную струю воды. — У меня нет денег, чтобы оплатить этот ремонт. Месяц за месяцем в постоянно растущий список добавляется что-то новое. У меня течет крыша. — Она указала вверх. — Вся кухня нуждается в ремонте, а главная ванна в беспорядке. Я купила этот дом на свои деньги для себя и своего ребенка девять лет назад. Деньги закончились совсем недавно, но это было все, что я могла тогда себе позволить. Я отремонтировала заднее крыльцо, подготовила окна к зиме, заменила входную дверь и перекрасила стены. Я была полна решимости поселить ее в чистый дом недалеко от школы. Сейчас я плачу много денег за хорошую частную среднюю школу. Тиша проучилась там чуть больше года… и сейчас туда ходит Олив. Тише нужна была пломба, я позаботилась об этом. Олив должна была пойти к дерматологу, так что я заплатила и за это. Еще ей нужно было сделать портфолио, потому что она хочет быть актрисой. Эти фотографии стоят денег.
Она ненавидела то, как дрожал ее голос.
— Я надрываюсь на работе, но когда получаю свой чек, Хантер, дядя Сэм проглатывает большую часть заработанного и я ненавижу это! А теперь мой ребенок, потому что да, Олив — мой ребенок тоже, испытывает ужасную боль, и я не знаю, что с этим делать! Я не могу ей помочь. Я не могу найти ее маму, я не могу заставить ее папу перестать умирать… Прямо на ее глазах угасает ее отец, а я сижу здесь, совершенно бесполезная.
— Насколько это справедливо?! Почему многим гнилым людям везет, а таких детей, как Олив, бросают. Матери вроде меня еле сводят концы с концами от зарплаты до зарплаты, и этому не видно конца… Мир продолжает вращаться. Я сыта по горло этой неделей, этим месяцем, всем этим гребаным годом! — проведя рукой по волосам, она стала ходить взад и вперед, не зная, что с собой делать.
Ее душа была в огне, потому что она взорвалась, как фейерверк. Нервы были напряжены, глаза широко раскрыты, само ее существо вырывалось наружу.
Хантер, не сводя с нее взгляда, стал подходить к ней все ближе и ближе, пока не смог протянуть руку и погладить ее лицо. Своими глазами он говорил о многом, убеждая ее очиститься, выпустить наружу ту боль, которую она так долго сдерживала внутри.
— Мой босс на этой неделе вел себя как мудак, нервничая и срываясь на всех подряд, потому что арендная плата снижается третий месяц подряд. Два человека были уволены, и я не могу вспомнить, когда в последний раз я хорошо высыпалась. Я устала, Хантер… Так. Чертовски. Устала.
Глаза Ниты наполнились слезами, когда она поняла, что у нее появилась целая аудитория. Она отошла от него. В дверях кухни стояли обнимающие друг друга Тиша и Олив, и на их лицах явно было видно беспокойство.
— Я… Мне очень жаль, девочки. Это на меня не похоже…
— Мама, перестань. Все в порядке. — Тиша, выпустив Олив из своих объятий, обняла ее. Тепло и любовь девушки приятно ощущались на ее теле. Ее ребенок прямо у нее на глазах превращался в женщину, и в этот момент она снова оплакивала ту девочку, которую знала раньше.
Хантер, глубоко задумавшись, двинулся к выходу. Это было почти так, как если бы он наблюдал за следующим актом унылого шоу с ней в качестве главной актрисы, возможно, надеясь, что положение улучшится. Сунув руку в карман, он стал возиться с ключами.
— Я скоро вернусь, — он надел пальто и ушел без объяснения причин: ни «Мне жаль, что твоя жизнь — отстой», ничего.
— Этот человек… неважно, — Нита покачала головой.
На губах Олив появилась улыбка.
— Моему отцу нравится Хантер, мисс Нита, больше всех его друзей. Моя мама говорила, что мой отец никого не любит, — она пожала плечами. — Но я думаю, она ошибалась. Сначала я не знала, что о нем думать, но он мне понравился. Рядом с ним вы тоже чаще улыбаетесь.
Обе девушки рассмеялись, как будто знали какую-то шутку, в которую Нита не была посвящена. Возможно, это было правдой — она не в первый раз подозревала, что ее девочки хранят секреты, завернутые в лоскутное одеяло хихиканья.
Чаще ли я улыбаюсь, когда он рядом? Может быть.
— Он уже твой парень? — Тиша, уперев руку в бок, раскачивалась взад и вперед, словно требуя ответа.
— Не суй свой нос в дела взрослых, — Нита, открыв холодильник, заглянула внутрь. Не потому, что была голодна или хотела пить, а потому, что хотела разорвать зрительный контакт со своей дочерью.
— Мама! — Тиша рассмеялась. — Перестань, мы знаем, что вы двое снова вместе гуляли. Я слышала твой телефонный разговор.
Нита обернулась и посмотрела на девушку прищуренными глазами. Маленькая негодница снова подслушивала ее разговоры. Такова была жизнь.
— И что именно ты слышала?
— Я слышала, как ты сказала, что на днях он пришел к тебе на работу и пригласил тебя на обед, а накануне вечером, когда мы с Олив были в боулинге, вы двое ходили в кино. Ты выскользнула и вернулась домой до того, как мы вернулись. Ты считаешь себя хитрой, мама! Мы знаем, что Тиран тебе нравится! — девушки снова рассмеялись, бросая друг на друга всезнающие, секретно-дешифровальные взгляды.
— Тиран? С каких это пор вы двое называете этого человека Тираном?
Олив пожала плечами.
— Довольно давно. Он сказал, что мы можем называть его Хантером или Тираном. Хоть так, хоть так.
— Никому из вас не следует так называть этого человека. Это неуместно. — Схватив банку виноградной газировки, Нита закрыла дверцу холодильника и взяла со стойки стакан. — Вы хотите чего-нибудь выпить?
— Нет, спасибо, — ответили они одновременно.
— Я могу сказать, что ты ему очень нравишься. А он тебе нравится, мама?
Напиток шипел и пузырился, пока она медленно наливала в стакан пурпурную газировку. Поднеся стакан ко рту, она стала пить маленькими глотками, ощущая, как жидкость щекочет ее вкусовые рецепторы. Должна ли она быть честной или скрыть правду? Они дети… не глупые. Некоторые вещи были просто не их делом, но Олив, в частности, теперь очень любила этого человека, их ежедневные текстовые сообщения приносили проблеск радости и облегчения в это запутанное время ее жизни.
— Да… — она улыбнулась, сделав еще один глоток. — Мне он нравится.
— Мне он тоже нравится, — щебетала Тиша. Затем, в мгновение ока, две молодые женщины переключились на совершенно новый разговор о каком-то парне из своей школы, который однажды принес в своем рюкзаке экзотическую змею. Его звали Дуби. (Прим.: Doobie — на амер. сленге означает «косяк»). Все, что Нита могла сделать, это покачать головой, слушая, как девушки обсуждают это, думая, что это круто. В конце концов, они поднялись наверх, оставив ее одну. Однако ей не хотелось оставаться в одиночестве, стоять вот так и слушать биение своего сердца. Беспокойство стало ее новым лекарственным препаратом. Она ненавидела рецепт, но все равно получила его снова.
Решив вымыть посуду, Нита наполнила раковину горячей мыльной водой и наложила на палец повязку. Войдя в гостиную, она включила телевизор на случайный канал и начала мыть тарелки и столовое серебро. Домывая последнюю ложку, она услышала, как кто-то постучал в дверь.
Она быстро вытерла руки, выглянула в глазок и увидела Хантера, держащего ярко-красный ящик для инструментов. Его немного отросшие волосы трепал ветер. Он уставился в глазок, словно зная, что она была там. Его зеленые глаза потемнели, уголки губ были слегка опущены, и он выглядел сердитым… Но, конечно, это было его естественное выражение.
Когда она распахнула дверь, он вошел внутрь, прошествовав мимо нее на кухню. Бум-бум-бум его ботинок звучал, как маршевый оркестр одного человека. Сняв с петель дверцы шкафа, он снова прикрутил их, на этот раз прямо. Когда Нита спросила, что он делает, Хантер не ответил. Она почти привыкала к тому, что он делал такие вещи. Грубость игнорирования была его первым языком.
— Здесь жарко, — пробормотал он, вытирая пот со лба рукой. Прежде чем она осознала это, мерзавец сбросил на пол свое пальто, серую толстовку и футболку, в конечном итоге обнажившись до пояса. Она чувствовала, насколько он крепок и хорошо сложен, но никогда не представляла, что все это лежит под его одеждой. У Ниты потекли слюнки и она тяжело задышала, словно сучка в течку. Одну большую загорелую и мускулистую руку покрывал татуированный рукав, состоящий в основном из черных орнаментов и произведений искусства. На плече другой руке была татуировка большого волка с красными глазами. Его спина также была покрыта чернилами, но в центре красовалась главная достопримечательность — слово «ТИРАН» большими черными буквами.
— Откуда у тебя это имя?
Он вытащил болт из ящика с инструментами и продолжил работу, его лицо было покрыто потом.
— Какое имя?
— Тиран.
— Давным-давно так меня назвал парень из моего района. Он сказал, что я прирожденный лидер, который может делать все, что захочет. У него было влияние, поэтому имя прижилось. Теперь все меня так называют.
— Влияние? — она ухмыльнулась. — Он был в банде? — поддразнила она.
Хантер бросил на нее быстрый взгляд через плечо.
— Типа того, — она выпрямилась, удивленная его ответом. Теперь он полностью завладел ее вниманием. — Он был членом радио «Белый Кролик» и «Альянса висельного дерева Вотана».
— Что?
Мужчина цокнул языком и вздохнул, остановившись всего на мгновение.
— Он был тем, кого, я думаю, некоторые люди назвали бы сторонником превосходства белых.
Нита, сделав шаг назад, прислонилась задницей к стойке, скрестив на груди руки.
— Ты был частью…
— Нет. Я никогда не был членом «Альянса висельного дерева Вотана» или какой-либо другой подобной группы.
— Но ты дружил с тем, кто был. Почему?
— Ты можешь знать кого-то, Нита, даже зависать время от времени, но не соглашаться со всем, что они делают, говорят и думают, верно? — он работал, нагибаясь и поворачиваясь, его мышцы напрягались и расслаблялись. — Ты когда-нибудь дружила со шлюхой? Дружба с ней сделала тебя шлюхой?
— Нет.
— Точно. Если только ты не придерживаешься правила виновности по признаку наличия связей… У тебя когда-нибудь был друг, который лгал все гребаное время? Придумывал истории, чтобы казаться важным. У меня такой был. У тебя, наверное, тоже. Была ли ты тогда патологической лгуньей только потому, что кто-то из твоих знакомых лгал так, будто ему за это платили?
— Я ни в чем тебя не обвиняла. Это был просто вопрос. Логичный, если ты меня спросишь. Обычно птицы одного оперения собираются вместе. Мы не склонны тусоваться с людьми, с которыми у нас нет ничего общего.
— Как ты и я? — в его глазах была сталь, когда он повернулся к ней, медленно и жутко вытягивая шею.
Тьма, казалось, обитавшая в нем, просачивалась как черные капли дождя, падающие из густых серых облаков. Тиран был человеком со смертельным ядом внутри. Она почти могла почувствовать его запах в воздухе и ощутить его вкус на своем языке подобно медному привкусу крови ушибленного пальца.
— Большинству из нас приходилось иметь дело с людьми, у которых не было таких же убеждений, как у нас… в той или иной степени. Если нет, возможно, мы шлюхи или лжецы. По крайней мере, в каждом кругу есть хотя бы один такой человек.
Все, что она могла сделать, это улыбнуться этому ублюдку.
— Если ты хочешь назвать конкретно мое имя, Хантер, сделай это, чтобы я могла обругать и выгнать тебя. Но не раньше, чем ты закончишь ремонтировать шкафы, — она засмеялась, не обращая внимания на ситуацию, которая слишком быстро стала тяжелой. — Тиран — интересное прозвище. В отличие от тех, которые я слышала, когда росла: Сиськи, Сучка, Жиртрест, и тому подобное.
Он пожал плечами.
— Все это дела давно минувших дней. Кроме того, тогда я был ребенком. Можешь передать мне этот болт? — он указал на маленький металлический предмет, который откатился от него и грозился упасть на пол.
Она схватила его и положила в его большую ладонь. Следующие несколько минут он продолжал трудиться, почти не издавая ни звука. Большинству потребовался бы хотя бы стремянка, но Хантер просто стоял, как гора, его руки двигались, а выражение лица было сосредоточенным.
Черт… он такой сексуальный…
Сердце Ниты бешено заколотилось, когда она услышала, как по лестнице спускается ее дочь. Ее охватила паника с оттенком смущения. Будут ли видны на лице ее пошлые мысли? Между ее бедер ощущалось тепло в том месте, где на ней была пара промокших трусиков…
Сексуальная засуха, длившаяся два года, пять месяцев и три дня, принесла свои плоды. Ее последний раз, который она могла вспомнить, был с мужчиной, с которым она встречалась всего пару месяцев. Какой пустой тратой времени и разочарованием он был.
— Мама! — потрясенная своими мыслями, как солонка, которую держал в руках заядлый любитель натрия, она сосредоточилась на Тише, которая надела всезнающую ухмылку. — Ты в порядке? — девушка усмехнулась, затем посмотрела на Хантера, который, судя по всему, не обращал внимания на происходящее.
— Да, да, я в порядке. У тебя, эмм… есть домашнее задание?
— Нет, — девушка качалась на пятках с широкой самодовольной ухмылкой. — Но я вижу, что вы раскрыли книгу на пятой главе «Хантер Вулф, ни хрена себе!»
Нита прогнала Тишу, посоветовав ей пойти приготовиться к ужину и передать то же самое Олив. Юная леди, рассмеявшись, запрыгала по ступеням, без сомнения, желая поскорее разболтать о том, как поймала свою мать, уставившуюся на человека, который следил за тем, чтобы проклятому шкафу больше не предъявляли обвинения в нападении. Хантер ничего не сказал во время всей этой суматохи, хотя она была уверена, что он слышал все, что было сказано. Несколько мгновений спустя он взял свой ящик с инструментами и аккуратно положил все обратно внутрь.
— Дверцы закреплены. Пока все будет в порядке. Когда-нибудь я смогу починить их все, если захочешь, но пока это даст тебе время, — он схватил ящик с инструментами и небрежно прошел мимо нее в гостиную, по пути собирая свою одежду.
— Спасибо, Хантер. Это было ужасно мило с твоей стороны.
Он оделся и взъерошил волосы.
— Ты сказала, что у тебя проблема. Я пытаюсь помочь тебе тем, чем могу, — он направился к двери.
— Подожди, Хантер, — мужчина остановился и повернулся, слегка нахмурившись.
— Да?
— Я пытаюсь узнать тебя поближе… Поэтому задаю вопросы. Ты мне нравишься, — она улыбнулась, пытаясь контролировать ширину улыбки. — Если ты говоришь что-то, что мне интересно, я спрашиваю тебя об этом.
— Я знаю, — он потянулся к дверной ручке.
— Подожди минутку. Подожди. Я хочу уладить это до твоего ухода.
— Нечего улаживать, Нита. У нас все в порядке.
— Ты злишься на то, что я спрашиваю о тебе и о парне, который назвал тебя Тираном? Надеюсь, что нет, Хантер. Вот почему я пытаюсь… Пытаюсь объяснить, что ты казался немного взволнованным, а я не хочу, чтобы ты уходил отсюда сердитым.
— Ты задала вопрос, и я ответил, — он пожал плечами. — Я не был взволнован или зол. Ты бы знала, если бы это произошло. Без сомнений. Увидимся.
— Еще кое-что. Твой день рождения третьего ноября?
— Да, — на этот раз он улыбнулся. — Откуда ты знаешь?
— Проверка биографических данных, — сказали они в унисон.
— Итак, у тебя есть планы? Чем бы ты хотел заняться? — Нита прислонилась к стене, скрестив лодыжки и руки.
— Мои друзья зовут меня в казино.
— О…
— Но, возможно, на следующий день мы с тобой смогли бы провести время вместе, — он повернулся к ней.
— Да, мы можем это сделать, — ее сердце забилось быстрее. — Итак, чего бы ты хотел на день рождения? Не позволяй моей вспышке ранее напугать тебя. Я могу сделать пару подарков в пределах разумного, конечно, — она улыбнулась ему, чувствуя себя хорошо. С нетерпением ожидая возможности провести с ним больше времени.
Подняв ее подбородок, он посмотрел ей в глаза.
— То, чего я хочу, тебе ничего не будет стоить. Но также это будет стоить всего, что у тебя есть.
— Звучит как загадка.
— Это не сложно. Я хочу что-то бесплатное, но ты считаешь это бесценным. Если ты отдашь это мне, я увижу это своими глазами, — он прикусил нижнюю губу, и она перестала дышать. Надвинувшись на нее, он прижал ее к стене. Их взгляды встретились. — Ты, наконец, собираешься накормить меня десертом, детка? Именинный пирог? — он засмеялся этим вибрирующим, глубоким, хриплым смехом. — Кусочек твоего пирога для именинника? — его глаза заблестели и потемнели, как у акулы. Она легонько рассмеялась, почувствовав, как теплый румянец охватывает ее от головы и до пальцев ног, затем опустила взгляд, дрожа от его хватки. — Хммм? Ты спросила, чего я хочу на день рождения…
— Спросила, — он провел губами по ее шее, затем поставил ящик с инструментами на пол.
— Черт, Нита, ты уже знаешь, чего я хочу. Я хочу тебя, детка. Оберни себя в бант, — улыбнувшись, она опустила взгляд, смутившись на мгновение, прежде чем снова на него взглянуть. — Я хочу трахнуть тебя не на жизнь, а на смерть, детка. Я хочу так глубоко войти в тебя, что когда я закончу с тобой, когда все будет сказано и сделано… Я заберу с собой частичку твоей души, — она вздрогнула, когда он просунул свою большую твердую руку между ее ног и обнял ее киску, проводя пальцами взад и вперед по промежности ее леггинсов. — Тепло… Только что из духовки. Ты намокла, детка… Все это для меня? Реки, озера и океаны не сравнятся с тобой…
Ее веки дрожали, когда он массировал ее зону, его прикосновения были требовательными и ритмичными. Он снова и снова прижимал большой палец к ее клитору, как будто у него была карта ее обнаженного тела, которую он запомнил и пришел подготовленным.
— Я знаю, что тебе нравилось смотреть на меня без футболки. Это только верхушка айсберга. Ты должна увидеть меня ниже пояса. А еще лучше почувствовать меня ниже пояса… — взяв ее руку, он медленно и легко провел ею по своему члену через спортивные штаны.
— Черт… — она моргнула, прислонившись головой к стене.
Она вздрогнула, когда он заставил ее ласкать свое естество. Толстое. Длинное. Твердое.
— Представь этот большой член внутри тебя… Входящий… И выходящий… Входящий… И выходящий… Трахающий тебя сильнее… Быстрее… Ощущающийся тааак хорошо, детка… Скажи мне, что тебе это нравится…
— Мне это нравится, — захныкала она, закрыв глаза, и потерлась о его руку, попадая под чары его непристойных слов.
— Хорошая девочка… Знаешь что, Нита? Ты так мне нравишься, что я больше никого не трахал с тех пор, как мы пошли на каток, — прошептал он ей на ухо, его теплое дыхание щекотало ей шею. Он поцеловал ее, затем пососал мочку уха. — Все, чего я хочу — ты. Я сосредоточил на тебе все свое внимание. Я не собираюсь сдаваться, пока не получу тебя. Мне нравится, как ты выглядишь, как ты пахнешь, как ощущаются твои губы. Мне нравится, как ты со мной разговариваешь, заставляешь меня чувствовать. Мне нравится, как сильно ты любишь, насколько ты заботлива и надежна. Я наблюдал за тобой, и как только я увидел, что ты за человек, ну, я должен был получить тебя… Ты мой прекрасный сладкий кусок пирога. Я хочу большой кусок тебя, детка. И ты дашь мне его. Вот чего я хочу на свой день рождения. И я покрою тебя глазурью…
Внезапно он убрал ее руку от своего естества, как иглу от пластинки, и она вырвалась из гедонистического транса. Посмотрев в его зеленые глаза, она увидела чудовище… и ангела.
Приподняв ее подбородок, он запечатлел на ее губах поцелуй, а затем взял свой ящик с инструментами и исчез за дверью…