У соседской хаты на бревнах издавна было место гулянок молодежи с Лиманной улицы. Вот и сегодня вечером собралось человек двадцать. Только мы завели песню, нагрянули полицаи. Девчата бросились врассыпную, кто куда. Одной девочке попало прикладом по плечу, вскочил огромный синяк — она нам после показывала.
Вот как проходит в немецком плену наша молодая жизнь.
Наташу оштрафовали на 1000 руб. за то, что не ходит на работу в сельхозобщину. Боюсь, что и мне прилепят штраф. А за неуплату штрафа утоняют под конвоем на работы в Никополь. Нескольких женщин, которые не могли заплатить, увезли, и не слыхать покамест, что с ними.
Если бы мы с Наташей имели по мешку карбованцев, то откупились бы. А как мешки наши пустые, то надо искать выход. Наташа думает поступить на овощесушильный завод — там управляющий из немцев фон Вирцен набирает рабочих на сезон. Мне тоже надо что-то придумать.
В Каменке свирепствует тройка (карательный отряд). Идут аресты. Мне сообщил об этом Ваня Синюков. Он пошел в Каменку проведать своего друга Жоржа Башмакова — пришел, а того два дня как арестовали.
У Нади Жомовой, которая на год раньше меня окончила школу, вчера должна была состояться свадьба. Приглашали и меня. Но я не пошла. Сегодня узнала, что не пришли многие приглашенные, и свадьбу отложили. Причиной тому жуткая новость, которую передают шепотом: за последние дни в Кучугурах расстреляли более 100 человек, приговоренных карательной тройкой. Поразило как гром с ясного неба. Боже мой, что дальше будет? Не сегодня-завтра карательная тройка прибудет к нам.
Пришел из плена Петя Орлов. После обеда мы с Наташей пошли его проведать. Он поднялся из-за стола худой, бледный. Нос от худобы — как секира. Рассказывал, что из Одесского пехотного училища он сразу попал на фронт. В плен его захватили в мае, держали в лагере для военнопленных в Днепропетровске. Выручили сестра с мужем, которые взяли его на поруки.
Наташа сидела хмурая, слушая эти невеселые рассказы. Петя заставил выпить вместе с ним — «За встречу!» — по рюмке водки. Мы засиделись до вечера, все говорили и говорили, вспоминая школьные денечки.
Потом Петя нас провожал. На Красной улице мы наткнулись на гулянку — вроде нашей, на бревнах. Петю Орлова на Алексеевской конце все знают, поэтому начали расспрашивать что да как и ему пришлось повторить свой рассказ. У нас с Наташей тоже нашлись знакомые — Нюся Лущик и Киля Тяжлова, и мы решили немножко посидеть с ними. Среди хлопцев выделялся своей веселостью один скуластый — зовут его Митей. Нюся Лущик сказала, что это пленный, приписанный к сельхозобщине «Вторая пятилетка». У него в Знаменке живет кто-то из родичей. Мне этот парень сразу понравился, а Наташа сказала — «ничего особенного».
Видели Семена, Лидкиного мужика. Он разгуливал под ручку с чернявой художницей. Бросил жену с ребенком, и хоть бы хны! На месте Лидки я взяла бы дрючок и отгвоздила бы такого муженька, а заодно и его художницу.
Семен с нами поздоровался, но мы с Наташей не ответили. Еще здороваться со всякими!..
Сегодня Лида Белова и я поехали на лодке в Ильинку по вишни. Подплываем к берегу, видим неладное творится: машины стоят, полицаи снуют, бабы ревут. Мы сдуру решили узнать в чем дело. Пошли садами к моей двоюродной сестре. Навстречу выбежала тетушка, бледная с лица, вся трясется. Говорит: «Идите поскоренча отсель. „Черный ворон“ приехал, берут людей, за что и про что — неизвестно. Идите, пока и вас не забрали, и я с вами беды не нажила!» Мы повернулись — и ходу. Прибежали к лиману, а лодки нашей нет. Какой-то мужчина спешно гребет на ней, правится на тот бок. Мы кричим ему, а он еще крепче на весла налегает.
Тут уж нам стало не до лодки. Бросились берегом со всех ног. Бежим, а в ушах стоят крики и вопли. Когда добежали до нашего огорода, Лида не выдержала и упала. «Не могу больше, — говорит, — помираю». Я совсем перепугалась. Тяну Лидку за руку, а у самой ноги подкашиваются. Спасибо, мать на огороде была, прибежала на помощь.
Сейчас вечер, но я до сих пор не могу прийти в себя. По временам сердце словно закатывается. И ноги очень болят. Как на грех, мы с Лидой были босиком, а когда бежали, то где уж разбирать дорогу.